Юлиан Семенов - Неизвестный Юлиан Семёнов. Разоблачение
— Какой Швенд?
— СС штандартенфюрер. Который выпускал фальшивые фунты стерлингов.
—А, этот уголовник из Перу?
—Он самый. Вы с ним не встречались?
— Никогда.
—Доктор Менгеле?
—Кто это? Я не знаю.
—Доктор Заваде?
— Нет, я его не знал.
—Как вы относитесь к заявлению сына Эйхмана, что Борман жив?
— Фантазии мальчишки. Я же говорю — со смертью фюрера германской нации кончился национал-социализм.
— Вы были одним из руководителей «оборотней», «Вервольфа»?
—Да. Но мы не вели против вас партизанских боев.
— Чем вы это объясните?
—Тем, что мы — индустриальная страна.
— Мы тоже индустриальная страна, однако наши партизаны здорово вас били.
—У нас не было такого количества лесов, полей, деревень.
—А Польша, Югославия?
—Там — горы.
— А Франция? Маки сильно вас трепали, а ведь лесов там не больше, чем в Германии.
Скорцени хотел было что-то ответить, но миссис Скорцени мягко заметила:
—Он прав, Отто, он прав... Дело не в мере индустриализма...
— Вот видите, — сразу же согласился Скорцени, — значит, в конечном итоге моя версия правильна — с гибелью Гитлера погибла его идея. Все разговоры о том, что мы, старые борцы, ушли в подполье и что-то затеваем, — все это пропаганда: без Гитлера национал-социализм невозможен... Но — верьте: если бы не предатели, мы бы выиграли войну!
...Казалось бы, воспитанный человек, манеры безукоризненны, прекрасно говорит по-английски, испански, итальянски, знает латынь, речь его плавна, абсолютно грамотна; можно ли, однако, сказать, что он интеллигентен?
Нет. И не потому, что он нацист; недальновидно отказывать в интеллигентности человеку потому лишь, что он принадлежал к идеологии или практике цивилизованного людоедства: наш Пуришкевич был блистательным оратором, их Грегор Штрассер свято верил, что путь к гармонии в Германии идет через доктрину национального социализма.
Доказать, что человек не интеллигентен, можно лишь в том случае, если мы смогли убедиться в его неспособности к вариантности мышления, презрении к идеалам добра и терпимости, отрицании иных точек зрения только потому, что они — иные, засоренности, страхе перед дерзкой мыслью...
Стадная особь — в отличие от интеллигента — жаждет однозначности оценок и бескомпромиссности в осуждении чужих (будь то русские, немцы, американцы, евреи, буржуи, пролетарии, масоны, кулаки, врачи-убийцы, волюнтаристы, кооператоры, инакомыслящие). Главное — жестко обозначить врага, не своего, навалиться на него всем миром, смять, втоптать в землю, уничтожить, после этого наступит рай на земле; если же рай не наступил и по-прежнему масло отпускают по карточкам, значит, притаились не выявленные предатели, — ничего, и этих найдем, обозначим, заставим всех уверовать в то, что от них все беды, навалимся, сомнем, уничтожим, и уж тогда-то навсегда восторжествует национальная справедливость и духовная гармония...
Наука есть высшее проявление индивидуальности; мысль коллективной не бывает, принадлежит Его Величеству Личности.
Именно это отвратительно стадным особям, подозрительно им и глубоко чуждо: «Ишь, не хочет быть, как все, выпендривается, брезгует нами, выскочка, — укоротить!»
Итак, Третий рейх погубили «предатели»!
А почему во время Великой войны не было таких «предателей» среди американцев? Англичан?
Может быть, предатели рождаются чаще всего в недрах тех общественных формаций, где царствует сила, а не мысль, где к Личности относятся с презрением, выдвигая на первый план «нацию», словно она может существовать вне и без Личностей, как некое мистическое целое, за которое так легко прятаться честолюбивым мерзавцам. Может быть, «предатели» вроде полковника Штауффенберга, принесшего бомбу в «Волчье логово» Гитлера, рождаются в таких обществах, где попирается Достоинство человека, его права Гражданина, где царствует доктрина имперского права на управление всеми иными народами только потому, что они не «богоизбранны»? Может быть такие «предатели» (читай — подвижники) есть закономерная реакция на то, когда вместо демократии царит фанатичный вождизм, когда народ добровольно отдал свои права злодею, увенчанному регалиями «гения»?
Геббельс в одной из своих речей возгласил: «Это великое счастье для расы германцев, что ее ведет от победы к победе гений великого фюрера!»
Чем отличается от этих слов утверждение Вячеслава Михайловича Молотова: «Это великое счастье, товарищи, что нашу страну от победы к победе ведет гений великого Сталина!»
Что, Сталин вел от изобретения к изобретению Туполева, Петлякова и Мясищева, сидевших в «шарашке»?
Что, Сталин помогал Королеву в его рывке в космос, когда тот ждал расстрела в камере смертников?
Кто лишил Родину Вавилова? Бабеля? Павла Васильева?
Кто держал в камере пыток Рокоссовского и Мерецкова?
Скорцени то и дело повторял: «фюрера обманывали».
Как похожи на него те, кто повторяет: «Сталин ничего не знал о злодеяниях».
Руководителей страны, не знающих о творящихся злодеяниях, переизбирают, — в условиях демократии.
Истинные патриоты Германии хотели уничтожить злейшего врага немецкого народа Гитлера, — они не могли поступить иначе в условиях тоталитарной диктатуры.
Они хотели спасти немцев. Однако немцы истерично приветствовали Гитлера, который приказал показать им в кино, как «предателей» вешают на рояльных струнах.
Значит, каждый народ заслуживает своего фюрера?
Или — как?
...Наутро в номер отеля «Императрис» постучали, — до странного рано.
—Кто там?
—От сеньора Скорцени.
На пороге стоял «чико» с пакетом в руке. Он принес мне двухтомник воспоминаний Скорцени «Да здравствуют опасности!». На первой странице готической, высокомерной вязью было написано: «Юлиану Семенову в память о нашей встрече в Мадриде. Скорцени».
Я прочитал эту книгу, сопоставил весь строй нашей встречи, наш разговор и лишний раз убедился в том, как много раз лгал мне человек со шрамом.
По пунктам:
1. Клаус Барбье показал, что он поддерживал постоянный контакт со Скорцени.
2.Федерико Швенд не отрицал своих контактов со Скорцени.
3. Вальтер Рауф, «отец» душегубок, отсиживавшийся в Чили, ставший начальником отдела по борьбе против коммунистов в НРУ, национальном разведывательном управлении Пиночета, гордился своими контактами со Скорцени.
4.Являясь одним из руководителей «Антибольшевистского блока народов», Скорцени поддерживал постоянные связи со всеми неонацистскими группировками — особенно с неофашистами МСИ в Италии.
Теперь давайте озадачим себя вопросом: отчего Скорцени должен был отрицать эти свои контакты?
1. Когда стало сжиматься кольцо вокруг Иозефа Менгеле, проводившего изуверские опыты на еврейских женщинах и детях, прошел цикл убийств, спланированных с истинно нацистским «размахом». Менгеле, отвечавший за свои опыты перед Борманом, смог скрыться. Весь путь в неизвестность был устлан трупами.
2. Когда западногерманский суд под нажимом общественности начал раскручивать дело доктора-изувера Заваде (Хайде), который выполнял непосредственные указания Бормана, он был убит в камере. Другие участники этого процесса — доктор Фридрих Тильман и начальник личной охраны президента ФРГ Эрхарда, бывший нацист Эвальд Петерс — тоже не дошли до суда: доктор «умер от разрыва сердца», Петерс — «повесился» в камере. Эдо Остерло, министр образования земли Шлезвиг-Гольштейн, в прошлом нацист, привлеченный в качестве обвиняемого, был найден на дне бухты.
Дело так и не было исследовано в суде — некого было судить.
3. Когда супругами Кларсфельд был разоблачен Клаус Барбье, «вешатель Лиона», человек, осуществлявший связь между некими таинственными «руководителями», скрывавшимися в Парагвае, Чили и Уругвае и группами реакционеров-националистов, которым он продавал оружие по бросовым ценам, снова прошла «обойма» загадочных убийств: сначала был уничтожен боливийский консул в Гамбурге, который неоднократно встречался с Барбье. Затем на мине был взорван миланский издатель, имевший в портфеле рукопись неизвестного автора: там говорилось о нацистских связях Барбье в Латинской Америке и Испании. После этого в роскошном номере в Рио-де-Жанейро был найден труп графа Жака Шарля Ноэль де Бернонвилля, осужденного французским военные судом за пособничество гестапо. Этот друг Барбье много путешествовал по Латинской Америке — чаще всего он бывал в Боливии, у своего старого шефа, в Перу и Сантьяго де Чили. В Париж, жене, он переводил огромные суммы денег — без подписи, по коду. Граф много знал. Убийцы скрутили ему руки жгутом, заткнули в рот кляп и задушили в его апартаментах. Следующим из числа тех, кто должен был замолчать, оказался перуанский мультимиллионер Луис Банчеро Росси. (Когда его убил полусумасшедший садовник его любовницы, считали, что с ним свела счеты мафия. Однако затем все более настойчивыми стали разговоры о том, что Росси, начавший свой бизнес с нуля, имел устойчивые контакты с нацистами.)
