Иван Щеголихин - Дефицит
— Да еще и у меня сто, — добавила Жанна.
— Ну это еще туда-сюда, — заколебался Алик и тут же обозлился: — А у меня девяносто, как мне жить? А если я женюсь, дети будут, надо всех одевать, кормить, велосипед покупать?
— Но не воровать же, — сказала мама. Жанна сделала ей знак украдкой, мол, Алик обидится, не сболтни лишнего, после чего мама заговорила о еде, стала предлагать Алику, чтобы он вот это попробовал и еще вот это.
— Нельзя жить на зарплату, — угрюмо сказал Алик. — Хоть на какую!
Мать с дочерью только переглянулись, но спорить не стали. Алик, конечно, догадывался, что доводов у них наберется с избытком, о мещанстве и в газетах пишут и по телевидению говорят, в том числе и по черно-белому, они могут его переспорить, но вот молчат, чтобы гостя не оскорбить — и на том спасибо. А тут еще молниеносно Алика осенило — не хотят обидеть блатного продавца, который может им все без очереди достать; у Алика аж глаза запекло от обиды, не стал он больше сидеть-рассиживаться, сказал, что ему пора домой и пошел, глядя на свои носки бельгийские и глубоко их презирая. Только один Тимур проникся к Алику должным уважением, у порога долго держал Алика за руку, пока не решился спросить:
— А собаку вы мне сможете достать?
— Какую тебе породу?
— Пуделя… — неуверенно сказал Тимур.
— Пудель — это семечки, — решил Алик. — Проси верблюда, дадут ишака.
— А зачем верблюда? — не понял его Тимур.
— Поговорка такая. Больше надо просить, понял? Максимум, тогда минимум обеспечен.
— Алик, ну чему ты учишь ребенка? — упрекнула Жанна, совсем как жена мужа, таким тоном.
— Нет, верблюда не надо, — решил Тимур. — Лучше пуделя. Или еще лучше пинчера, ма-аленького с большими ушами, как у кролика.
Алик твердо ему обещал, все-таки хорошо иметь такого друга, как Вах, он и жирафа достанет, не только пинчера с ушами кролика. Жанна вышла его проводить, Алику было не совсем хорошо, он взял ее за обе руки, сейчас он или задаст ей последний вопрос, или навсегда с ней распрощается, на веки вечные. Сейчас или никогда. Пока он набирал разгон, Жанна его опередила:
— Алик, ты русский?
— Почти что. — У нее тоже есть свои проблемы. — А что, ты признаешь только русских?
— Мне просто интересно. Спросить нельзя?
— Я полтинник.
— Это еще что за нация?
— Мать русская, отец башкир. По паспорту я Алим.
— Выходит, я тоже полтинник, мама у меня русская, а папа казах. Два полтинника собрались.
— Или один неразменный рубль, — начал заход Алик, сейчас он спросит ее вот так же просто, как она его — ты русский, а он ее — ты девушка? Ничего в этом оскорбительного нет, ровным счетом ничего. Но он опять опоздал.
— Алик, а у тебя нет знакомых джинсы достать?
— Кому-у? — Алик чуть не сел, где стоял.
— Мне, а что? Только не за двести, мама не согласится, а по магазинной цене.
Вот уж чего не ожидал, того не ожидал, уж такую она ему свинью подложила, хуже некуда.
— Тебе? Джинсы? Что же ты сразу мне не сказала?!
Обманывала, притворялась. Главный вопрос Алика теперь отпал сам собой.
— Сразу было неловко просить, а теперь…
— Что теперь?! Теперь еще хуже, чем сразу!
Как он ошибся, как жестоко ошибся, ну за что ему опять пустой номер! Снова надо искать невесту и притом по-быстрому, без невесты он уже жить не может, Жанна сильно его раззадорила, он уже на загс навострился, а теперь вот — джинсы.
— Что ты замолчал, Алик? Нет знакомых, ну и не надо, буду мечтать дальше.
— Есть знакомые, — убито сказал Алик. — Достану. Сколько пар?
Жанна рассмеялась.
— Да одну хотя бы единственную.
Он безотказный, достанет, он даже подарит ей эти джинсы и рубля не возьмет, даже полтинника, а потом гордо скажет — все, нам лучше расстаться.
— Ты чего, Алик? — Голос у нее сладкий, она рада, что скоро влезет в свою мечту, ну а ему что за радость? Сама себя разоблачила, а ведь так ловко прикидывалась, заморочила ему голову. — Алик, ну ты чего? — Она ладошкой приподняла его голову, а он отворачивался, тогда она обеими руками повернула его лицо к себе. — Да в чем дело, скажи? — А голос как у лисы, как у змеи, еще даже хуже.
— Я думал, ты еще девушка. А теперь — джинсы… — Он чуть не заплакал.
— Если я девушка, значит, мне нельзя джинсы надеть? — изумилась Жанна. — Ну, Алик, ты даешь.
Домой он ушел счастливый. Хорошо ему после встречи с любимой девушкой идти по ночному городу, который может спать спокойно и видеть сны и зеленеть среди весны. Алик здесь служил в армии, после дембеля поехал к себе домой в Чишмы, те самые — «деньги есть, Уфа гуляем, денег нет, Чишма сидим», прожил там с месяц, огорчился за свой маленький город и вернулся сюда. Окончил курсы, поселился у Василь-Василича, от него как раз ушла жена и ребенка с собой взяла, бегал по адресам, чинил-паял, велосипед купил, чтобы быстрее обслуживать, потом захотелось ему машину, и он пошел в торговлю, благо, что есть у него два курса техникума.
Маленького пинчера Вах привез в тот же день, как Алик попросил, взял он его за пятьдесят, но без навара Вах даже для друга ничего не делает, сказал — восемь червонцев. Джинсы он обещал через пару дней. И что еще Алика поражает — денег у Ваха и так полно, но чем дальше, тем больше они ему требуются как для алкаша опохмелка. Но Алик его уважал, что говорить, слово Ваха закон, сказал — сделает, болтать не любит, не как Мусаева, например: сегодня пообещает, а завтра напомнишь, у нее глаза шесть на девять, мол, впервые слышу. Живет Вах смело, слегка по-наглому, но через край не хватает, квартира у него, машина, в кармане каждый день не меньше трехсот рублей, иначе Вах себя за человека не считает. Очень хотелось Алику научиться вот так же жить. И с Мусаевой Вах говорить умеет, она его даже побаивается, хотя у Мусаевой муж шишкарь, в прокуратуре работает, иногда на «Волге» в магазин приезжает с личным, само собой, шофером.
Почему он так ни с того ни с сего про Ваха задумался? Потому что сегодня Мусаева с Вахом вели очень громкий разговор, Алик кое-что слышал и на всякий случай запомнил, да и как не запомнить такие новости. Другой бы на его месте заметал икру, но Алику глубоко наплевать на Мусаеву, у него есть невеста Жанна, и она девушка. Теперь он уже не ждал в магазине, а спокойненько шел к ней прямо домой. В один прекрасный день он сказал Жанне:
— Я хочу поговорить с твоей мамой.
— Зачем? Она уже знает, что не все продавцы воруют.
— У меня другой разговор. Хочу на тебе жениться.
— Сначала надо со мной поговорить, как ты думаешь?
— Ну давай с тобой. Предлагаю тебе руку и сердце.
— А где мы будем жить?
— Найдем квартиру.
— Нет, давай лучше у нас. Тимур с мамой в одной комнате, а мы в другой.
Он не ожидал, что она так легко согласится да еще и навстречу пойдет.
— Только у меня есть условие, — сказала Жанна.
— Любое!
— Ты должен учиться, должен восстановиться на третий курс. Тогда мы вместе окончим через два года. — Жанна училась на факультете дошкольного воспитания.
На нужное дело Алика уговаривать не надо, собрал он документы и отнес их в торговый техникум. Там он узнал, что конкурс будет бешеный, абитуриентов тьма, все в торговлю ринулись, непонятно, что с народом творится. Вопрос о его восстановлении будет решаться в августе, но хорошо, что ему не на первый курс, иначе был бы заведомо пустой номер — двенадцать человек на место.
Настал день, когда они подали заявление в загс и получили талоны в салон новобрачных. Жанна к тому времени написала отцу, и он прислал ей с БАМа триста рублей, у Алика само собой нашлось не меньше, они ходили по салону и покупали все, что хотели, кольца прежде всего, затем туфли, платье подвенечное белое, вместо фаты Жанна пожелала шляпку из гипюра, потом взяли такси и поехали за город на природу. Им было хорошо, весело, беззаботно, через два месяца они получат свидетельство о браке, сыграют свадьбу, а до этого купят себе надежную двухспальную кровать, ковер на стенку и обязательно цветной телевизор. Затем будут пробиваться в кооператив на квартиру, отец написал с БАМа, что если зять у них будет работящий и непьющий, он подарит молодым две тысячи к Новому году. Домой к Жанне они приехали в тот день поздно, устали, еще посидели чуток вдвоем на кухне, Тимур уже спал и мама спала, ей на работу рано вставать, и тут Жанна сказала:
— Почему-то тревожно мне, Алик…
— Да ты что, Жанна, бро-ось.
— То ничего не было, а теперь как будто все есть. Без всяких усилий… Так, мне кажется, не бывает.
— Как это без усилий? — возмутился Алик. — У меня даже седой волос появился, один, когда я за тобой бегал.
Мусаева отпустила его на три дня, как положено по закону, но Алик вышел на другой же день, сильно беспокоился за отдел, потому что Вах куда-то пропал и Алика не предупредил. Все его поздравили, и Мусаева тоже, она его уважала, не один раз говорила: «Таких продавцов, как ты, Алим, надо искать да искать».
