Варткес Тевекелян - За Москвою-рекой. Книга 2
— Скажите по совести, зачем вашему комбинату дорогостоящая машиносчетная станция?
— Чтобы работать рентабельно, дать доход государству, а себе накопить фонд. Перевод бухгалтерии и планового отдела комбината на машинный учет даст возможность сократить около ста человек счетоводов, бухгалтеров, табельщиков и плановиков. Разве этого мало?
— Ну, дело ваше! Если не жаль денег, то пожалуйста, берите…
— Спасибо.
— Что еще?
— В связи с некоторым сокращением инженерно-технических работников и предстоящим усовершенствованием технологии возникла необходимость в главном инженере. Да и мне одному стало трудно… Работник вашего аппарата Терентьев дал мне согласие. Назначьте, пожалуйста, его к нам.
— А я с кем буду работать, позвольте вас спросить?
— Николай Иванович, уверяю вас, Терентьев вам не так уж нужен. Он производственник и для аппаратной работы не годится… Потом, человек сам хочет.
— Мало ли кто чего хочет! — Боков начал терять терпение. — Вы, Алексей Федорович, становитесь на скользкий путь. Не советую вам переманивать к себе работников, пользуясь тем, что можете больше платить. Это хорошим не кончится…
— Переманивать или приглашать — вещи разные… Мне не хотелось действовать через вашу голову, но уверен, что, учитывая желание самого Терентьева, городской комитет партии направит его к нам. — Власов встал, но не попрощался и не ушел, он ждал ответа.
— Правильно, я так и думал, что скоро мы останемся без дела, все вопросы будут где-то решать за нас, а мы по-прежнему отвечай.
— Спорить с вами не хочу, но хочу напомнить, что партия всегда распоряжалась своими членами и будет распоряжаться. Впрочем, это особый разговор, я прошу вас об одном — отдайте нам Терентьева. Мне одному стало очень трудно.
— Ладно! — Боков с досадой махнул рукой. — Если Терентьев действительно дал согласие, пусть уходит. Не в моих правилах удерживать работников.
…Большую комнату, где помещалась центральная бухгалтерия комбината, освободили от столов, сломали перегородки и начали монтировать счетные машины под руководством молодого инженера из научно-исследовательского института. Он же взялся обучать кадры для машиносчетной станции.
Все это время, пока шел монтаж машин, Варочка — главный бухгалтер, он же финансовый маг и чародей — ходил мрачнее тучи. А когда станция начала работать, не выдержал и пошел к директору, долго мялся, не зная, с чего начать. Власов, привыкший к некоторым причудам старика, не торопил его.
— Алексей Федорович, я к вам по делу, — сказал наконец Варочка. Голос его срывался, он без конца откашливался.
— Слушаю вас, Сидор Яковлевич! Садитесь вот сюда, в кресло, здесь вам будет удобнее. Итак, вы пришли ко мне по делу…
— Да, — главный бухгалтер протянул лист бумаги. — Вот мое заявление, там все написано.
Быстро пробежав заявление, Власов поднял глаза.
— От кого угодно, но от вас, Сидор Яковлевич, я этого не ожидал. Уходить с комбината, бросить столько начатых и незавершенных дел!.. И потом, вы подумали обо мне, — что я стану делать без вас? Вы всегда были моей опорой, правой рукой, и вдруг…
— Я тоже искренне уважал и уважаю вас. Но… но на старости лет переучиваться не могу! Пригласите к себе молодого, знакомого со счетными машинами бухгалтера, а меня отпустите на пенсию. Работаю более сорока лет, пора и честь знать…
— Вот оно что! Испугались счетной техники. Напрасно, — лично в вашей работе ничего не изменится. Считать будут машины, причем значительно точнее всех счетоводов в мире и без всяких ошибок. Они представят вам итоговые цифры, а вы по-прежнему сведете баланс. О финансах и говорить нечего, — как командовали ими, так и будете командовать единолично.
— Не знаю…
Заметив колебания старика, Власов встал, положил руку ему на плечо.
— Сидор Яковлевич, вы только подумайте, какие замечательные перспективы ожидают нас. При вашей помощи мы начали большие дела, давайте и завершать их вместе! Создадим образцовое социалистическое предприятие. Пусть нам будет труднее, чем другим, зато — мы первые. И, конечно, у нас будет множество последователей.
— Я так и знал! — старый бухгалтер вздохнул.
— Что именно знали?
— Что уговорите!.. Но учтите, Алексей Федорович, трудностей у вас будет гораздо больше, чем вы думаете. Мне пришлось разговаривать со многими главными бухгалтерами текстильных фабрик. Не все, но многие из них ничему не верят. Думают, что все, что делается у нас, пустая затея. Шумиха ради личной корысти. Понятно, что они говорят с чужого голоса, но говорят вслух…
— Ничего не поделаешь! Так уж устроен мир, что новое всегда рождается в муках…
Варочка вернулся к себе, что-то растерянно бормоча. Власов и уговорил и убедил его. Старый, видавший виды бухгалтер всегда восхищался Власовым — решительным его характером, спокойствием и доброжелательностью. Работать с таким директором, как Власов, Варочка считал для себя честью. «Будет что вспомнить на старости», — говорил он своим домашним.
И, решив не уходить с комбината, он взялся за дело со свойственной ему педантичностью: составлял и пересоставлял списки освобождающихся работников бухгалтерии, придумывал, как лучше и целесообразнее их использовать. Каждого вызывал к себе, подолгу беседовал, терпеливо объяснял, что веку деревянных счетов и примитивных арифмометров приходит конец. Молодым советовал пойти в цеха и переквалифицироваться, пожилым обещал дать рекомендации на другие предприятия. Из семидесяти шести сокращенных счетных работников пятьдесят два остались на комбинате, чтобы стать ткачами, прядильщиками и отделочниками. По договоренности с директором им сохранили среднюю зарплату в течение трех месяцев. В бухгалтерии остались самые квалифицированные счетные работники.
На комбинат приехал Матвей Васильевич Терентьев.
Текстильщики хорошо знали его как крупнейшего специалиста-отделочника. Он был авторитетом для всех, хотя и слыл человеком неуживчивым, с крутым характером.
Терентьев работал главным инженером на одной из крупных фабрик Московской области, когда образовались совнархозы. Его пригласили в текстильное управление города возглавить технический отдел, предложили персональный оклад, обещали квартиру из трех комнат в Измайлове. Матвей Васильевич терпеть не мог аппаратную работу, но, будучи обременен большой семьей, тремя подрастающими сыновьями, последнее время жил скудно, да и квартиру занимал неважную — две комнатушки с прихожей в деревянном фабричном доме, без удобств. Конечно, он мог бы занять квартиру попросторнее, но при том тяжелом положении с жильем на фабрике, когда некоторые специалисты и квалифицированные рабочие ютились с семьями в одной комнате, считал для себя неудобным даже поднимать такой вопрос.
Семья сыграла немаловажную роль в его решении переехать в Москву. Сыновья росли, старший, Иван, кончал школу и собирался в вуз, у Александра обнаружились большие музыкальные способности.
В семье инженера Терентьева музыку любили все. Сам Матвей Васильевич играл на скрипке, Варвара Ивановна — на фортепьяно, старший сын Иван — на аккордеоне, а об Александре и говорить нечего, — его привязанностью кроме скрипки была виолончель. Только средний сын, Николай, увлекался спортом и не признавал музыку. Часто по вечерам в доме Терентьевых устраивались семейные концерты, и жители поселка, собравшись под окнами, слушали хорошую музыку.
…Войдя в кабинет к Власову, Терентьев, не дожидаясь приглашения, сел в кресло и сразу приступил к делу.
— Я немного в курсе ваших начинаний, вполне одобряю их, уверен в успехе, — начал он. — На производство вернусь с удовольствием, — не мое дело сидеть за столом, протирать штаны. Но прежде чем решить окончательно, хотелось бы уточнить материальную сторону вопроса. Вы, Алексей Федорович, не сердитесь на меня, не считайте циником: у меня большая семья, я обязан думать о ее благополучии. Не так ли?
— Разумеется. О чем идет речь?
— В текстильном управлении я получаю персональный оклад — триста рублей в месяц, и семья привыкла к определенному достатку. Мне не хотелось бы ухудшать…
— У нас вы будете получать значительно больше, — перебил его Власов.
— Как?
— Очень просто. Мне предоставлено право устанавливать оклады специалистам по своему усмотрению, разумеется в пределах фонда зарплаты. Учитывая ваш многолетний опыт и большие знания, я предлагаю вам пятьсот рублей в месяц. Кроме прогрессивки и премии. А они будут в скором времени непременно!..
— Позвольте спросить вас, а сколько получаете вы сами?
— Триста рублей в месяц.
— Значит, директор, глава, получает триста рублей. А главный инженер пятьсот? Нескладно как-то!..
— Нормально. Вы не ломайте себе голову над этим. Главное, чтобы вы ни в чем не нуждались и всецело отдавались работе. Все остальное ерунда.
