Виктор Шкловский - За и против. Заметки о Достоевском
Высшему разряду разрешается кровь. Они стоят «над перегородкой», они сверх закона, а общество защищается ссылками, тюрьмами, судебными следователями и каторгами.
В разговор вступает Порфирий Петрович: « – …позвольте еще вопросик один (очень уж я вас беспокою-с!), одну только маленькую идейку хотел пропустить, единственно только, чтобы не забыть-с…
– Хорошо, скажите вашу идейку, – серьезный и бледный стоял перед ним в ожидании Раскольников.
– Ведь вот-с… право, не знаю, как бы удачнее выразиться… идейка-то уж слишком игривенькая… психологическая-с… Ведь вот-с, когда вы вашу статейку-то сочиняли, – ведь уж быть того не может, хе, хе! чтобы вы сами себя не считали, – ну хоть на капельку, – тоже человеком «необыкновенным» и говорящим новое слово, – в вашем то есть смысле-с… Ведь так-с?»
Помощник Порфирия Заметов из угла говорит: « Уж не Наполеон ли какой будущий и нашу Алену Ивановну на прошлой неделе топором укокошил».
Встречи многократны.
Статья Раскольникова связывается с утопизмом.
Дальше идет упоминание фаланстеров.
Раскольников спрашивает Порфирия: « – Да вы-то кто такой… вы-то что за пророк? С высоты какого это спокойствия величавого вы мне премудрствующие пророчества изрекаете?»
Тут язык Раскольникова становится языком Достоевского: появляется перестановка слов и сложные словообразования. Порфирий отвечает: « – Кто я? Я поконченный человек, больше ничего. Человек, пожалуй, чувствующий, и сочувствующий, пожалуй, кой-что и знающий, но уж совершенно поконченный…»
И вдруг дореформенный следователь начинает говорить не по-своему, а по-авторски; он уговаривает Раскольникова перейти в другой разряд людей: «Станьте солнцем, вас все и увидят. Солнцу прежде всего надо быть солнцем. Вы чего опять улыбаетесь: что я такой Шиллер?»
Люди говорят друг с другом на одном языке. Спор как будто происходит внутри человека.
Каковы же основы бунта Раскольникова?
В свое время Писарев говорил, что Раскольникова приводит к преступлению нужда. Достоевский тщательно снимает следы революционных причин бунта Раскольникова и даже подменивает его сны. Разумихин ошибочно считает своего друга политическим заговорщиком. Мы видим, что Раскольников добивался могущества не для худого. «Я счастье несу. Что ж, из-за ничтожной перегородки стоять смотреть по ту сторону перегородки, завидовать, ненавидеть и стоять неподвижно».
Ошибка его состоит не столько в том, что он презирает нравственность, а в том, что он одиночка, ставящий себя вне всякого добра. Он отменяет закон не во имя человечества, а во имя того, что считает себя над человечеством.
Так получилось у Достоевского в результате снятия идеи социального протеста Раскольникова и перевода всего вопроса в отвлеченные нормы. Понятие «преступление» у него связано не с вопросом «против чего», а «кто».
Социальный протест искусственно отделен от своей причины – социального гнета.
VIII
Эти колебания, вероятно, сказались на выборе способа вести рассказ.
Намечалось три формы повествования: от автора, от имени героя в форме дневника и от имени героя в форме воспоминания.
Был придуман тайник для дневника: под вынимающейся доской подоконника.
На странице 110 первой «Записной книжки», относящейся к «Преступлению и наказанию», написано:
«Новый план.
Рассказ преступника.
8 лет назад
(чтоб совершенно отнести его в сторону) и от автора.
Это было ровно восемь лет назад, и я хочу рассказать все по порядку».
Дальше идет план, довольно точно воспроизводящий перипетии романа: «проба» (заклад часов), встреча с Мармеладовым и т. д.
Темы «Статья Раскольникова» нет. Есть разговор студента, который говорил про старуху.
Причина убийства – нужда.
При этой форме мы бы имели не воспоминание-сон (как в последнюю ночь Свидригайлова) и не воспоминание-исповедь (как исповедь Ставрогина), а воспоминание «по порядку», как бы следствие, но без Порфирия.
Достоевский отказался от мысли дать большой промежуток между преступлением и наказанием, может быть, потому, что пришел к решению убыстрить действие, применив в философском романе некоторые достижения детективного романа.
При выборе формы воспоминания повествование затягивалось.
Заинтересованность читателя в ходе действия не должна ослабевать. Достоевский стремится, чтобы читатель читал роман без отрыва [10] .
Конфликты романа нарастают и служат основанием для новых конфликтов. Ввод действующих лиц связан с обострением сюжетных положений. Роман разбит на части: это не замедляет действие, а убыстряет.
Членение романа подчеркивает нарастание трагедии. Деление на части несколько напоминает способ прерывания фельетонного романа, печатаемого в газете, на самом интересном месте.
Переход от части к части у Достоевского, кроме того, часто мотивируется: сном, обмороком, бредом.
Вот переход от первой части, в которой Раскольников совершил убийство, ко второй:
«Войдя к себе, он бросился на диван, так, как был. Он не спал, но был в забытьи. Если бы кто вошел тогда в его комнату, он бы тотчас же вскочил и закричал. Клочки и отрывки каких-то мыслей так и кишили в его голове; но он ни одной не мог схватить, ни на одной не мог остановиться, несмотря даже на усилия…
Часть вторая . Так пролежал он очень долго. Случалось, что он как будто и просыпался, и в эти минуты замечал, что уже давно ночь, а встать ему не приходило в голову. Наконец он заметил, что уже светло по-дневному. Он лежал на диване навзничь, еще остолбенелый от недавнего забытья».
Сон осмысливается как гибельное промедление.
Конец второй части дает как бы отдых Раскольникову; он помог семье Мармеладова и чувствует, что может еще жить. В таком настроении возвращается Родион домой.
«Радостный, восторженный крик встретил появление Раскольникова. Обе бросились к нему. Но он стоял, как мертвый; невыносимое внезапное сознание ударило в него как громом. Да и руки его не поднимались обнять их: не могли. Мать и сестра сжимали его в объятиях, целовали его, смеялись, плакали… Он ступил шаг, покачнулся и рухнулся на пол в обмороке».
Здесь в действие входит Разумихин, успокаивающий женщин, все это занимает только пятнадцать строк.
« Часть третья . Раскольников приподнялся и сел на диване.
Он слабо махнул Разумихину, чтобы прекратить целый поток его бессвязных и горячих утешений, обращенных к матери и сестре, взял их обеих за руки и минуты две молча всматривался то в ту, то в другую».
Смысл перехода в том, что Раскольников должен вмешаться в жизнь, бороться за своих, но он чувствует себя отдаленным от них.
Переход от третьей части к четвертой так же подчеркивает введение нового действующего лица.
Раскольников после допроса возвращается домой, зная, что на нем уже лежит подозрение. Он засыпает и видит страшный сон, в котором все снова и снова убивает старуху топором, а она смеется. Комната наполняется людьми, он хочет бежать, кричит и не может. Потом просыпается, видит, как в комнату входит незнакомый человек и молча садится подле дивана: «Прошло минут с десять. Было еще светло, но уже вечерело. В комнате была совершенная тишина. Даже с лестницы не приносилось ни одного звука. Только жужжала и билась какая-то большая муха, ударяясь с налета об стекло. Наконец, это стало невыносимо: Раскольников вдруг приподнялся и сел на диван.
– Ну, говорите, чего вам надо?
– А ведь я так и знал, что вы не спите, а только вид показываете, – странно ответил незнакомый, спокойно рассмеявшись. – Аркадий Иванович Свидригайлов, позвольте отрекомендоваться…
«Неужели это продолжение сна?» – подумалось еще раз Раскольникову. Осторожно и недоверчиво всматривался он в неожиданного гостя.
– Свидригайлов? Какой вздор! быть не может! – проговорил он наконец вслух, в недоумении».
Конец четвертой части завершает историю с мещанином. Новая часть изображает состояние Петра Петровича, который начинает новую интригу против Сони. Часть пятая кончается тем, что Раскольникову становится ясным, что Свидригайлов знает его тайну.
« – Я, – продолжал Свидригайлов, колыхаясь от смеха, – и могу вас честью уверить, милейший Родион Романович, что удивительно вы меня заинтересовали. Ведь я сказал, что мы сойдемся, предсказал вам это, – ну, вот и сошлись. И увидите, какой я складной человек. Увидите, что со мной можно еще жить…»
Новая, шестая часть изображает состояние Раскольникова. Ответ Свидригайлова Раскольникову подчеркивает появление нового качества сюжетной напряженности.
« Часть шестая . Для Раскольникова наступило странное время: точно туман упал перед ним и заключил его в безвыходное и тяжелое уединение».
Само подслушивание как способ узнавания тайны настолько часто применялось в романах, что уже подвергалось пародированию. Но Достоевский так обогащает этот прием эмоциями, что условность исчезает.
