Михаил Чулаки - Вечный хлеб
Вячеслав Иванович с Зисиповной отдельно прощаться не стал — вышел вслед за Аллой, и все.
За те несколько минут, что пробыл наверху в квартире, снова пошел легкий новогодний снег. Алла счастливо засмеялась, слизнув снежинку с губ:
— Ой, хорошо! Ну вот, потихоньку, не спеша. Здесь два шага: на углу Чернышевского и Петра Лаврова.
Только не хватает сейчас именно встретить Ларису! Чтобы устроила Алле сцену, когда Алле особенно нельзя волноваться! А вполне возможно: самое время идти куда-нибудь в гости. Очень кстати вспомнилось, что Клава расхваливала Скворцовку, фирму.
— Значит, есть еще время, не горит? Я ведь не понимаю.
— Нет, еще долго. Потихоньку, помаленьку.
— Тогда давай я тебя в Скворцовку. Всего-то метров пятьсот лишних. Зато фирма!
— Наш роддом тоже хороший. — Алла возразила, но как-то нерешительно. Или на нее тоже действовал престиж фирмы, или в такой момент хотелось положиться на кого-нибудь сильного, не решать самой.
Хороших много, а нужно выбирать наилучший! Знаешь, как говорят: «Лучшее — враг хорошего!» Отличная фраза: скажешь, и обычно возразить нечего. Действительно, и Алла не нашлась, сказала покорно:
— Ну, пошли в фирму.
— Вот и отлично!
Разговаривали они, стоя у подъезда, и теперь Вячеслав Иванович решительно повернул в сторону Потемкинской: чтобы не идти по проспекту Чернышевского в опасной близости от дома Ларисы.
Он осторожно вел ее, поминутно спрашивая:
— Ну как ты?
И Алла каждый раз отвечала бодро:
— Все хорошо, дядя Слава. Все хорошо!
Они пошли не по улице Восстания, где и автобусы, и трамваи, и много прохожих, а по тихой, безлюдной Радищева. За завесой снежинок фасады домов сделались похожими на театральные декорации, в окнах светились елки, и Вячеслав Иванович с Аллой словно бы уносили с собой частицу от каждого праздника, мимо которого проходили.
Ну вот наконец и улица Жуковского.
— Теперь совсем близко. Ну как ты?
— Все хорошо, дядя Слава. Так все хорошо!
Еще поворот — и вот она, Скворцовка.
Над подъездом светилась надпись: «Приемное отделение». Чтобы не тратились лишние минуты на поиски, чтобы женщины сразу входили куда нужно.
— Вот и дошли. Ну как ты?
— Да все хорошо, дядя Слава! Что ты беспокоишься?
— Вот и прекрасно. А здесь, видишь, ждут. Только что не написали «Добро пожаловать!».
Дошли благополучно, Вячеслав Иванович расслабился и смог пошутить.
Они вошли в подъезд и оказались в светлом коридоре, откуда вела дверь, на которой снова было написано: «Приемное отделение». Около двери на стульях сидела пара — она что-то быстро говорила, а он только слушал и кивал. Вячеслав Иванович толкнул дверь, пропустил вперед Аллу и вошел следом в большой белый зал, но на него сразу закричали тем особенным резким голосом, каким кричат только уборщицы и санитарки:
— Куда с мужем?! Прощаться в коридоре! Сюда только женщины!
Вячеслав Иванович поспешно отступил. Но и этот резкий крик показался ему приятным, потому что его назвали мужем. Алла вышла за ним. Они уселись неподалеку от той, другой пары.
— Ну вот, дядя Слава. — Ах, зачем она так громко: «Дядя Слава»? — Давай скорей пасту и мыло. Больше ничего сначала не полагается. А потом я напишу, чего надо. Бабуле позвони, что я здесь.
— Ага. А как же она к телефону?
— Соседка подойдет, передай через нее. Вот и лучше, что беседовать с Зисиповной через соседку.
— Маме твоей телеграмму послать?
— Это когда уже, понимаешь, а заранее не надо. Тьфу-тьфу, когда все благополучно. Постучи скорей!
Они оба постучали по спинке стула.
— Все, кажется, сказала, да? Ну, я пойду.
Последние слова она произнесла как-то растерянно: срок подошел, никуда не деться, надо через это пройти.
— Ни пуха!
— Ага, к черту! Ничего, дядя Слава, девочки говорили, не так уж страшно,
Все-таки расхрабрилась, улыбнулась, чмокнула Вячеслава Ивановича в щеку и исчезла за недоступной для мужчин дверью. А другая пара все еще сидела, все еще жена что-то быстро-быстро говорила мужу, а тот кивал. Вячеслав Иванович с гордостью подумал, что Алла смелее: переборола растерянность — и вперед!
Сразу же позвонил из автомата, передал Зисиповне через соседку, что Алла благополучно в Скворцовке. Соседка поахала, а он говорил с небрежной уверенностью, иначе все и не могло получиться, раз он сам провожал! племянницу!
На следующий день на работу ему нужно было к одиннадцати, так что он вполне успевал зайти в Скворцовку, принести передачу. И справиться, конечно! Рожают очень часто ночью, это он знал, а потому надеялся на счастливую новость. Зашел по дороге на рынок и накупил всего: гранатов, потому что они родильницам особенно полезны кажется, винограда — зимой особенно приятно поесть винограда, да и вместо питья, ну и яблоки само собой, настоящий «белый налив». А в магазине захватил соков — кажется, все, что нужно на первый случай.
Справочное помещалось с другого подъезда. В просторной комнате несколько человек сидели на откидных стульях в позах ожидания, а перед окошком — и зачем, это узкое кассовое окошко, от кого отгораживаться? — никого не было.
Вячеслав Иванович наклонился к окошку и постарался как можно обаятельнее улыбнуться пожилой медсестре:
— Калиныч Алла вчера вечером поступила. Как там дела?
Медсестра в окошке не ответила на улыбку, равнодушно повела пальцем по списку:
— Калиныч… Поздравляю, в семь пятьдесят родила сына. Вес три восемьсот, рост — пятьдесят один… Состояние матери… — Тут ее голос перестал быть сонным, в нем послышалось недоумение: — Состояние матери средней тяжести, температура тридцать семь и восемь.
Кажется, он еще по инерции обаятельно улыбался:
— Как — «средней тяжести»?! Почему температура?!
— Не беспокойтесь, папаша, это бывает. Дело непростое. Она первый раз у вас рожает?
— Первый.
— Вот видите.
— Но как же… В консультации говорили, все так хорошо… А где лечащий врач? Кто?
— Не знаю. Сейчас все врачи заняты. Полечат ее, ничего.
— Нет, но как же… Ну давайте пока хоть передачу. Тут вот фрукты, соки. Тем более раз температура.
— Это давайте, это ей как раз… То есть еще нельзя.
— Как — нельзя?!
— Некуда потому что. Передачи принимаем, после как выведут из родилки в отделение. А ее еще не вывели, она пока в родилке.
Бюрократы проклятые! Вячеслав Иванович почти закричал:
— Но ей же пить все равно хочется! Тем более раз температура!
Сестра сдерживалась, не кричала в ответ, хотя терпение трудно ей давалось.
— Да поймите, папаша, не принимаем мы в родилку. Там и поставить некуда, тумбочек нет. Кинут куда-нибудь, другая мамаша вашу фрукту съест, что вы тогда скажете?
— Ничего не скажу! Примите, я вас очень прошу!
— Нет, в родилку не положено, там стерильность. Стерильность, а ваши банки и пакеты неизвестно откуда. Подождите немного, посидите. Вот вывезут ее в послеродовое, я вам сразу скажу.
— «Посидите». Надо что-то делать, а не сидеть! Действовать!
Вячеслав Иванович сделал круг и снова подошел к окошку. Через силу заставил себя снова улыбнуться обаятельно:
— Скажите, пожалуйста, а кто ее лечит? Кто ее смотрел?
— Не знаю. Да не беспокойтесь, у нас очень хорошие специалисты. Здесь у нас и кафедра, кандидаты наук, доктора из Сангига.
Вячеслав Иванович сделал еще круг… Кафедра… Кандидаты наук и доктора. Вот кого нужно! А то там сейчас около Аллы какой-нибудь занюханный врач. Нужно для нее наилучшего специалиста!
Тут же в комнате справочного стояла телефонная будка — еще бы, чтобы оповещать счастливых родственников. Хорошо, что монетки нашлись.
Звонил он Сергею Ираклиевичу, метру, который знает весь Ленинград,
Серж еще был дома, к счастью. Узнал по голосу и понес какую-то чушь по поводу истории с Яхниным и прочими контролерами — Вячеслав Иванович и не сразу сообразил, о чем он.
— Да перестань, Серж, я не о том. У меня племянница родила, и какие-то осложнения. Ты не знаешь, кто лучший специалист на кафедре Сангига? Лучший, какой есть!
Сержа действительно нельзя ничем удивить.
— Знаю. Доцент Старунский, Платон Яковлевич. Городская знаменитость, все бабы к нему рвутся. Там и профессор есть, но он старый маразматик, так что рекомендую этого.
— Ага… Ну понятно! А как его добыть, какие координаты?
— Адрес его я тебе не скажу, а телефон — пожалуйста. Пишешь?
— Пишу. А на кого сослаться? Не ко всем же он.
— Сошлись на меня. Жена у него лечилась, он разочарован не остался. Ты не сегодня родился, знаешь, за что доценты консультируют?
— Ну?
— Вот и ну. Только интеллигентно: вложи конверт в букет, а не суй в лапы, как нашему Аргусу при дверях.
