Агния Кузнецова - Жизнь зовет. Честное комсомольское
— Сегодня последний раз прозвучит для вас школьный звонок! — медленно, разделяя слова, сказал Григорий Александрович. — Вы кончите школу и разойдетесь в разные стороны…
Одна из матерей, присутствовавших на линейке, громко всхлипнула. Кое-кто из ребят улыбнулся, но большинству было понятно волнение матери, и ребята зашикали на весельчаков. Свое выступление Григорий Александрович закончил стихами:
Куда бы нас Отчизна ни послала,
Мы с честью дело сделаем свое:
Она взрастила нас и воспитала,
Мы все сыны и дочери ее.
Пройдут года, настанут дни такие.
Когда советский трудовой народ
Вот эти руки, руки молодые,
Руками золотыми назовет.
Павлик глядел на Тышку. Тот стоял все так же щурясь, вытянув руки, и все время нервно шевелил длинными пальцами, точно играл какое-то музыкальное произведение.
К столу вышел светлоголовый приземистый десятиклассник, и его мать, вытирая глаза, поспешила скрыться за спинами ребят.
— Десять лет назад я пришел в эту школу вот таким же маленьким мальчиком… — начал он и показал на стоящего с краю в первом ряду широколицего курносого мальчугана.
Тот покраснел словно рак, точно сделал что-то очень плохое, и не поднимал головы, пока говорил десятиклассник.
Григорий Александрович некоторое время помолчал, затем сказал негромко:
— Ученик восьмого класса «А» Павел Огнев, подойди сюда.
Павел вздрогнул, с недоумением взглянул на товарищей.
У всех восьмиклассников сразу же мелькнула мысль: «Опять натворил что-то!»
«Будто бы ни в чем не виноват», — с тоской подумал Павлик.
— Давай котенка! — протянулись со всех сторон руки товарищей.
Павлик торопливо полез за пазуху.
— Здесь Огнев? — подождав, спросил директор.
— Идет! — воскликнул староста 8-го «А».
Котенок провалился в самый низ рубахи и тихо сидел там, придерживаемый тугим поясом.
Павлик махнул рукой товарищам: дескать, не беспокойтесь, не заметят, и, придерживая котенка, подошел к столу.
Григорий Александрович внимательно поглядел на мальчика. Ему была известна вчерашняя встреча сына со своим отцом. Утром в школу приходила мать Павлика. Она рассказывала, как мальчика взволновала эта встреча. Сейчас он выглядел больным — был бледен, вял, у глаз легли темные тени.
— Дирекция школы, — сказал Григорий Александрович, — выносит благодарность ученику восьмого класса «А» Павлу Огневу за спасение утопающего ребенка на реке Быстрой в прошлое воскресенье…
Павел вспыхнул, опустил глаза.
— Павел Огнев, спасая девочку, рисковал жизнью… — Григорий Александрович протянул руку, и Павел неумело пожал ее.
Придерживая завозившегося котенка, под бешеные аплодисменты товарищей Павел смущенно побрел на свое место.
Тышка переглянулся с Генкой Соловьевым. И взгляды их выразили изумление. Ни тот, ни другой ничего не знали о происшествии на реке Быстрой.
Тышка помнил, что в воскресенье вечером Павлик ненадолго забегал к нему. Был он необычно оживлен и разговорчив. Он тогда говорил, что с ребятами из другой школы катался на лодке по реке Быстрой, но ни слова не сказал о девочке.
Дождавшись тишины, Григорий Александрович подал знак. На середину двора вышла тетя Груша. Ее трудно было узнать. Величественно подняв голову, в ослепительно белой косынке и в новом белом халате, она скорее походила на хирурга, приготовившегося к ответственной операции, чем на школьную сторожиху.
Тетя Груша подняла над головой звонок. Но что это был за звонок! Первоклассники как зачарованные смотрели на него. От звонка по всей руке до плеча тети Груши спускались разноцветные ленты: зеленые, голубые, красные, желтые, розовые. Лентами были перевиты первые весенние цветы — ярко-сиреневый багульник и желтые мохнатые головки подснежников.
…Павлик нагнал Тышку около библиотеки, когда тот поднимался по широким каменным ступеням.
Солнце совсем по-летнему заливало улицы. На голых ветках тополей с распускающимися почками перекликались птицы. С крыльца библиотеки видна была река; она сверкала на солнце зеленоватыми искрами.
— Тышка! Махнем на пару часов на остров! — умоляюще сказал Павлик, заранее предвидя отказ.
— Какой там остров! Нет, друг, не до острова нам с тобой теперь… А что же ты ничего не сказал мне про деточку? Скромничаешь?!
И Тышка, прижимая к себе кипу книг, перешагивая через ступени, стал подниматься к дверям библиотеки. А Павлик неторопливо побрел вниз.
Вот тут бы им и расстаться! Но оба они обернулись, встретились взглядом, и Тышке стало жаль Павлика. Ему вспомнилось вчерашнее свидание Павлика с отцом, растерянность Павлика, его покрасневшие глаза. Тышка видел, что и сегодня Павлик еще не пришел в себя. И Тышка решил, что на часок можно оторваться от занятий, а вечером со свежей головой нетрудно будет наверстать потерянное время.
— Ладно, готовь лодку и через час заходи за мной! — весело крикнул он. — Да к нам забеги — ружье мое захвати!
5День этот был поистине золотым весенним днем. Столько было в нем света, столько тепла и ласки! Маленький остров, уже свежебархатный от пробившейся зеленой травы, блестел под солнцем. Неспокойными сине-зелеными струями огибала его прозрачная река. Несмотря на тепло, на яркое солнце, с северной стороны острова, под высоким яром, лежали прозрачные ледяные волокна снега. С чистым приятным звоном они под ногами осыпались в воду.
По реке бежали моторные лодки, ритмично постукивая моторами, оставляя за собой синие колеблющиеся хвосты. Как стрелы, разрезали воду легкие байдарки. Подавшись вперед, бесшумно взмахивая веслами, сидели в них девушки и юноши, наслаждаясь теплом весеннего дня.
Изредка мощный крик парохода оглашал реку и берега. Пароход проплывал совсем близко от острова — белый и гордый, как лебедь.
На этот излюбленный друзьями остров в тот день никто, кроме них, не приплыл. Они пробыли здесь больше часа, посидели у костра, с наслаждением вдыхая запахи легкого едкого дымка; постреляли в корягу, торчавшую из воды. И Тышка ни разу не промахнулся. А Павлик был рассеян и стрелял плохо.
Надо было отправляться в обратный путь.
Павлик вскочил в лодку и стал отталкиваться веслом, а Тышка стоял одной ногой на берегу, другой на камне в воде, сдвигая лодку. Лодка закачалась.
— Прыгай! — крикнул Павлик, садясь за весла.
— Постой! — оживленно воскликнул Тышка. — Давай ружье. Оглашу остров прощальным салютом.
Он по-прежнему немного боком стоял перед лодкой — одной ногой на земле, другой на камне. За плечами у него зеленел молодой покров острова, над головой голубело небо. Легкий ветер шевелил его короткие курчавые волосы. Лицо разгорелось на ветру, задорно блестели глаза.
В этот момент вблизи пробежала моторка, лодку закачало и повернуло от берега.
Павлик быстро вскочил, стараясь соблюдать равновесие, и подал Тышке ружье.
— Ну, невнимательный же ты сегодня! Тоже охотник… кто же так подает…
Видимо, Тышка хотел сказать, что дуло надо было отвести в сторону, но он не успел договорить. Лодку качнуло. Крюк от весла задел за курок.
В мире была мертвая тишина, когда раздался этот зловещий выстрел.
Тышка изумленно взглянул на друга, схватился за бок, молча и медленно присел и ничком повалился на камни.
Глава вторая
Мать поднимается по лестнице и видит открытую дверь. Она теперь, так же как сын, пугается всякой неожиданности.
— Что же случилось? — шепчут ее бледные губы.
Она вбегает прежде всего в комнату сына. Павел спит на кровати, одетый, в ботинках — это так не вяжется с его обычной аккуратностью. Лицо его спокойно. Сон глубок.
Пусть спит. В эти два месяца у него часто путается день с ночью. Он засыпает днем коротким тревожным сном, а ночью ходит по комнате, пытаясь заниматься, читать. Его охватывает то отчаяние, то равнодушие и вялость, которые страшнее любого проявления горя.
Внимание матери привлекает небольшая белая бумажка на столе. Повестка…
Павел спит вечер, спит ночь. Не раз мать тревожно подходит к кровати. Но он не мечется, не стонет, не разговаривает, как все это время. Он спит безмятежно, по-детски, спокойно и крепко.
Мать плачет над кроватью сына.
Ночью она стряпает любимые Павлом пирожки с мясом, складывает их в мешочек, завертывает в бумагу пару теплого белья…
Как и Павел, она боится завтрашнего дня, но в то же время ей хочется, чтобы он скорей наступил и появилась какая-то ясность в жизни. Пусть хоть бремя ожидания суда свалится с плеч Павла. Тяжело еще и то, что мать Тышки совершенно не желает видеть Павла. Ведь роковая случайность сделала его виновником Тышкиной смерти.
