Владимир Рублев - Семья
— Ну что ж, гостем, так гостем. Надеюсь, в гостях долго не задерживают?
Галина вспыхнула:
— Дело ваше, — потом глухо добавила: — Я никак, судя по письмам, не подумала бы, что вы сможете обидеть человека с первых же часов. Вот видите, как можно ошибиться, если поверить лишь письмам.
— Я не хотел вас обижать, — покачал головой Валентин. И уже дружелюбно добавил: — Смешно, наверно, со стороны посмотреть на нас. Сидим, дуемся, будто наследство делим, а, Галинка?
Галинка недоверчиво посмотрела на него:
— Не знаю... — а приглядевшись и не заметив в его лице ничего другого, кроме желания помириться, облегченно рассмеялась и сказала: — Ну вот, первая ссора миновала. И, пожалуй, удачно. Ох, и характерец у вас, Валентин. Эдак мы за долгую жизнь попортим друг другу много нервов.
— Друг другу? Значит... — у Валентина едва не сорвалось с языка: «Значит, я вам нравлюсь?» — но он вовремя опомнился, и все же Галина прочитала этот вопрос в его горячем взгляде. Она зарделась, порывисто вскочила, а когда он попытался удержать ее за руку, рассерженно бросила:
— Ну тебя... — и ушла на кухню. Но это неожиданное обращение на «ты», слова «ну тебя...» сильно взволновали Валентина. Что-то новое, более захватывающее и сильное, пришло в их отношения вот сейчас, в эти недолгие часы.
— Пора спать, — прервала его мысли Галина, приоткрыв дверь. И, не глядя на него, хмуро добавила. — Ложитесь на диване, там все для вас приготовлено.
...Утром Валентин нашел на столе записку: «Завтрак в духовке. Никуда не уходи, я скоро приду. Мама ушла к врачу».
Валентин подошел к окну и отдернул занавеску. Серебряные узоры, выведенные февральским морозом, сверкали золотым отливом; на гранях их весело поблескивали, переливаясь, ярко-малиновые и палевые цвета. Это из-за соседней крыши вырвалось зимнее солнце.
Дом, в котором жили Жарченко, стоял среди десятка таких же стандартных светло-розовых зданий на небольшом взгорье. Отсюда весь гороЫд был хорошо виден.
«Красивый город», — подумал Валентин, с интересом разглядывая улицы.
Над проснувшимся городом повисла розовато-сизая дымка: дымились далекие конусы шахтных терриконов, густо дымил завод. Из светлых кубиков труб жилых домов также вились чахлые кустики дыма. В опушении инея ложились на стальные плечи телеграфных столбов туго натянутые нити проводов. По шоссе торопливо одна за другой бежали грузовые машины-самосвалы. Шли, куда-то торопясь, люди. А над всем этим плыл огромный шар по-зимнему красноватого низкого солнца.
«Ну вот, это и есть тот город, который я уже немного знаю по письмам Галинки... И все же — это совсем, совсем незнакомый город. Что ждет меня здесь, что?» — Валентин вздохнул, не отрывая взгляда от окна. — «Галинка, Галинка... В счастливый ли день мы подумали первый раз друг о друге?»
4
На третий день после приезда Валентина Галина вернулась домой поздно вечером. И пришла не одна: из прихожей раздавались голоса и веселый смех. Валентин открыл дверь второй комнаты: у стола сидели белокурая девушка и чернявый мужчина. Вероятно, это его объемистый желтый портфель лежал на столе. Мужчина удивленно повел глазами на Валентина, но уже через мгновенье оживленно продолжал:
— Ни в одной из парикмахерских нашего города нет настоящего мастера, такого, который был бы и культурен, и обходителен, и дело свое знал. А вот в Киеве, помню...
Галина при появлении Валентина смущенно покраснела и как-то неловко перебила мужчину:
— Познакомьтесь, пожалуйста.
Тот непринужденно встал и первым протянул руку:
— Бурнаков... Борис Владимирович.
Белокурая девушка также поднялась:
— Ольга Николаевна.
— Вы давно были в Киеве? — заинтересованно спросил Валентин. — Наверное, и не узнать его сейчас.
— А вы что, были в Киеве, да?
— Был... Во время войны...
— Освобождали его?
Валентин пожал плечами:
— Не знаю, как и сказать... Настолько, насколько участвовала авиация в освобождении его.
— Вам просто повезло, мой милый. — Бурнаков небрежно откинулся на стуле. — Я вот не из тех счастливцев, кому удалось принять участие в боях за нашу страну.
Валентин с иронией взглянул на Бориса Владимировича:
— А из каких вы счастливцев?
Бурнаков, не обратив внимания на задиристый тон собеседника, спокойно возразил:
— Из тех, кого забраковали наши эскулапы. Зрение подвело. Сказалась моя ранняя страсть к чтению. С пяти лет, по уверениям моих тетушек, начал я читать, — он снисходительно усмехнулся, — в восемь лет, молодой человек, очки уже украшали вот эту переносицу. Хорошо, что папины связи в Москве позволили проконсультироваться у одного знаменитого профессора. А иначе... — Борис Владимирович, пожав плечами, криво усмехнулся и простодушно предоставил возможность решать присутствующим, что же было бы иначе.
Валентин заметил на себе неодобрительный взгляд Галины. «Сердится, что я так обошелся с этим... красавчиком», — решил он и сказал, нарушив неловкое молчанье:
— М-да... Иначе было бы плохо...
Бурнаков отвел глаза и нервно застучал пальцами по коленке, потом быстро спросил Ольгу Николаевну:
— Вы хотели, кажется, что-то взять у Галины Васильевны?
— Да, да, Галя... Сборник диктантов ты мне сможешь дать до завтра?
— Конечно.
Валентин решил, что Бурнаков обиделся на него,
— Ну, извините, — сказал он Борису Владимировичу. — Я тоже вот... чтением занялся. Жаль, но придется оставить вас.
— Пожалуйста, пожалуйста... — торопливо вскочил Борис Владимирович.
Валентин ушел в другую комнату. Усевшись за стол, он раскрыл книгу, пробежал глазами по строчкам, но из строчек на него глянуло красивое, пасмурное лицо Бурнакова, и Валентин, захлопнув книгу, усмехнулся: «Мешает сосредоточиться. Красив он, однако. Женщинам должен нравиться. Вот и Ольга Николаевна на него уже преданно посматривает. А Галина? Напрасно я не понаблюдал за нею... Хотя, ни к чему это».
Валентин снова взялся за книгу, усилием воли заставляя себя сосредоточиться.
За дверью послышалось: «До свиданья...», «До завтра...» — и через минуту в комнату вошла Галина. Сердце Валентина дрогнуло при взгляде на ее гибкую фигуру и зарумянившееся лицо. Он отвел взгляд и скорее почувствовал, чем увидел, как она подошла и молча стала около него.
— Эх, ты, злючка! — тихо и ласково сказала Галина. — Теперь Борис Владимирович всем в школе расскажет, какой ты невыдержанный. Нельзя так. — Она села рядом. — И потом... Ты напрасно не поговорил с ним.
— О чем? — заинтересовался Валентин.
— О стихах. Он пишет стихи. И, мне кажется, удачные. Частенько в городской газете «Шахтинский рабочий» печатают.
Валентин прищурил глаза, устремив задумчивый взгляд в окно.
— Это хорошо, если печатают... — и оживленно повернулся к Галине. — А мне пора, Галина, и о работе ведь думать... В газете у вас штат полный?
— Не знаю, — ответила Галина и добавила: — Ох, и горячий ты, нетерпеливый. Еще не осмотрелся, а уже подавай работу...
— А на шахтах как, рабочих принимают? — снова спросил Валентин. — Может быть, пойти на шахту?
— На шахту? — удивленно глянула Галина. Право, она как-то не подумала, что у Валентина появится желание работать в шахте. Скорее всего, ей хотелось, чтобы он устроился в редакцию, ведь пишет же он стихи, значит, есть способности, или же пошел учиться в горный техникум. Там есть общежитие, а если (втайне призналась она себе) они поженятся, то будут жить здесь, вместе. Конечно же, после окончания техникума он не будет простым шахтером, он способный. А простым шахтером... нет! Валентину нужно расти, иначе он огрубеет, они не будут до конца понимать друг друга... Нет, нет, только не в шахту.
— А разве это зазорно? — видя, как насторожилась Галина, спросил Валентин.
Она пожала плечами.
— Я не говорю этого, но... Понимаешь, это не лучший выбор. Подумай сам... Гораздо интереснее было бы...
В дверь кто-то постучал.
— Мама, — быстро встала Галина и направилась в прихожую, притворив за собою дверь.
Вернулась она с не знакомой Астанину девушкой. Взглянув на нее, Валентин невольно приподнялся: ее лицо сразу приковало его внимание свежей, яркой красотой. Но, пожалуй, примечательнее всего были ее губы: полные, по-детски свежие и капризные, они были сложены в насмешливую улыбку, которая не пропала даже тогда, когда девушка с явным любопытством подала руку Валентину:
— Тамара... Ее мамаша, — она кивнула на Галину, — и мой отец — брат и сестра. Ну, и мы с Галей, выходит, тоже сестры. Так что знакомства вам со мною не миновать.
Слова Тамара произносила уверенно, твердо, как человек, привыкший к постоянному вниманию.
— Я останусь у вас ночевать, — быстро обернулась она к Галине, затем бесцеремонно присела на диван рядом с Валентином и сказала:
— Напрасно ты, Галка, не пришла на мои именины. Мне папа на день рождения какую шикарную библиотечку подарил! Представляешь, Галя, такие изящные переплеты! Мама даже обиделась на него. Она всегда лучший подарок делала.
