Ульмас Умарбеков - Рассказы
— Кто это? — спросил я старшего мальчика.
— Это садовник, — уже приветливее сообщил он. — Того старого дедушки внук…
Я подошел поближе к калитке, хотел было окликнуть парня, но что-то мне помешало, и я с щемящей светлой грустью глядел в сад, где от лозы к лозе переходил неслышными шагами высокий парень в светлом халате и мягких красных сапогах.
Знакомая дорога
Особенное это удовольствие — вести машину ночью по пустынной дороге. Кажется, гул мотора сжат, уменьшен подступившей со всех сторон тишиной, свет фар борется с тьмой, и ему отвечают призывным мерцанием далекие огоньки.
Или это звезды? Трудно различить, особенно когда одолеваешь подъем. Назиру приятно думать, что это звездное небо приблизилось к его машине, и ему хочется, чтобы дорога была бесконечной и легкой. Тогда можно помечтать, напевая тихонько себе под нос, вдохнуть холодный прозрачный воздух, в котором то растворяются, то всплывают звездочки, оставляя, наверное, человеку частичку неземного света. С воздухом ты вдыхаешь и его, этот свет, и пропадает усталость, легче становится на душе и веселее на сердце. И машина идет будто сама собой.
Сегодня Назир весь день возил гравий на строительство новой дороги, две смены отбухал и устал здорово. Пора и домой. Притормозив у колонки на повороте, Назир вылез, стащил рубаху и сунул отяжелевшую голову под холодную струю, потом помылся, с удовольствием разбрызгивая воду, вдоволь напился, вытерся рубашкой. Постоял, вдохнул полную грудь прохладного ночного воздуха — и за баранку.
Настроение у него было отличное: машина плыла в сторону города, домой, усталость после купанья прошла как будто, ночное холодное небо усеяно было до самого горизонта переливчатыми светлячками звезд. Назир улыбнулся, заприметив прямо над дорогой круглую, с инжир, звездочку — будто зовет, дорогу домой ночью указывает. Он закурил, потом, что-то вспомнив, сунул руку под сиденье, достал бутылку коньяка, полюбовался и вернул на место.
Сегодня как раз год минул с того дня, и выпьет он второй раз за год… Тогда его, вышедшего только что из тюрьмы, повстречал и затащил к себе домой Семен, старый приятель — мальчишками мяч вместе гоняли. «Пойдем, друг, посидим у меня. Забудь то, что было…» Пошли. Забыли. Тогда он остался ночевать у Семена, и потом, когда уже вместе стали работать, не раз оставался, и сегодня, наверное, тоже заночует… У друга день рождения, хоть поздно, а надо бы поздравить, заехать. Спасибо сказать. Много для него сделал Семен. Хороший парень… Помог в трудную минуту…
Сигарета потухла, он полез было за спичками и тут увидел на дороге двоих. Тормознул.
— Что случилось?
— Слушай, помоги, браток! — к машине подбежал невысокий парнишка. — Понимаешь, ехал в стройтрест Кок-Арала, и вот баллон сел… И запаски, как назло, нет, не взял… Подбросишь до места, а?
Из темноты к парню подошла женщина с небольшим чемоданчиком в руке. Назир покосился:
— Ее везешь?
— Помогите, пожалуйста! — попросила и женщина. — Зарплату в стройтрест доставить… К утру надо…
Встреча с незнакомцами прервала мысли о Семке, хорошем человеке, но думать Назир невольно продолжал в том же направлении, и благодарное чувство к товарищу и вызванные им мысли теперь не давали ему права отказать этим двоим. «Ладно, за два часа обернусь. Все равно поздно, Семен, поди, и не ждет меня…»
— Садитесь, — сказал он.
— Ну, спасибо, браток! Хури-апа, садитесь.
Паренек помог женщине — она оказалась немолодой уже — подняться в кабину, поставил у ее ног чемоданчик и сам было тоже поднялся, но женщина распорядилась:
— Оставайтесь, я доберусь одна.
Парень растерялся, оглядел Назира и попробовал намекнуть:
— Так вы же…
— Ничего, не впервой! Ну, счастливо!
Назир развернул машину. Парень оставался еще в кабине и придерживал рукой чемоданчик. Назир не выдержал:
— Ну что, прокатишься?
— Нет, я остаюсь. — Он соскочил на дорогу и напоследок крикнул женщине: — Не забудьте, пусть утром запаску пришлют…
Машина с ревом понеслась по шоссе. Снова монотонное гудение мотора, тишина вокруг да бесчисленные звезды… Где же та, с инжир, что домой звала, дорогу указывала? Ах да, за спиной она теперь… Если б у каждого человека была своя путеводная звезда! Помогала бы в трудную минуту, а коль заблудишься в темноте — за руку бы вывела на светлую дорожку… Да, если б у него была…
Назир закурил. Глянул на женщину:
— Кассир?
— Для отпускников за деньгами ездила. Зашла к знакомым, задержалась, а тут еще машина стала… Вот и сиди с чемоданом денег ночью на дороге… Хорошо, вы подъехали, а то — пусто…
— И много у вас… отпускников? — Он сам удивился своему вопросу.
— Пятнадцать человек.
— А-а… — но вместо голоса послышался какой-то клекот, будто перехватило горло. Назир испугался. Это был не его вопрос, не его голос. Это был вопрос Назира-щеголя… Так звали его два года назад.
Когда его забрали, мать сразу постарела и согнулась. А дружки… они не прочь были выпить за его счет, но теперь с какой подлой, сожалеющей улыбкой проводили его!
… Он еще не успел кончить школу, когда умер отец. Жили они дружной семьей, и теперь он не находил себе места. Чтобы не видеть потемневшего от горя лица матери, бродил вечерами где попало. Вот в такое время и сошелся с приятелями, которые поддержали его и по-своему даже успокоили. Началось все с вечеринки — пили, досидели допоздна, а когда он собрался домой, его не пустили, хотели задержать. Покойный отец не зря называл Назира Палваном, то есть богатырем, — его многие боялись. Завязалась пьяная драка, он бил кого-то с размаху, а когда очнулся, увидел, что лежит в темной комнате, руки и ноги связаны. Доигрался.
Судиться, однако, с ним не стали, с того и завязалась дружба… В махалле, родном его квартале, Назира начали звать «щеголем». Их семью привыкли уважать, но Назира теперь сторонились…
У старого Халпаранга пропали из сундука деньги, еще у кого-то золотой браслет, — и все это в дни, когда заходил Назир.
Соседи сначала не хотели верить, но ведь шила в мешке не утаишь. Тогда он стал промышлять подальше от дома. Забросил мать, забыл о школе. Правда, исчезнув на неделю-две, он вдруг появлялся с богатыми подарками…
Сейчас, в кабине, он не мог шевельнуться, на лбу выступила испарина, а взгляд будто магнитом притягивало к злополучному чемоданчику. Пятнадцать отпускников… Тысячи три, не меньше, а то и все четыре… Назир теперь больше всего боялся, как бы женщина не заметила перемены в нем и не испугалась. Знал: испуг распаляет преследователя, подхлестнет того, «щеголя»… Он осторожно глянул на женщину и вытер рукавом лоб. Кажется, ничего — беззаботно прикрыла глаза, дремлет, видно. Назиру стало легче. Да, если б она знала, что у него на душе. Сколько денег, а! Как же быть?..
Назир огляделся: дорога пустая, кустарник да звезды. Сейчас будет железнодорожный переезд, а за ним пойдет густая тутовая роща. До Кок-Арала еще далеко.
Вот и железная дорога. Возле тутовой рощи Назир остановился. Раскурил погасшую сигарету, несколько раз затянулся, потом открыл дверцу и спрыгнул на землю. Галька под ногами зашуршала, словно зашептала: «Тыщи… тыщи…»
Откуда-то в руке его появился гаечный ключ. Взглянул на женщину — спит себе, ничего не ведает. Назир постоял немного, потом полез под сиденье, вытащил бутылку, сорвал металлическую пробку, хлебнул из горлышка… Да, будь здоров, Семка… и у него, Назира, тоже праздник — год на свободе.
* * *Когда два милиционера уводили его из дома, на мать страшно было смотреть. Собрались соседи, возмущенные и злые. Молчали. Уж лучше бы обругали или избили… Но запомнилось молчание и пронизывающие холодом глаза…
Он хлебнул еще. Будь здоров, Семка! Поднялся в кабину, захлопнул дверцу.
— Что случилось? — испуганно спросила женщина. — Что-нибудь с машиной? — Назир молчал. — А я задремала… Долго будем стоять?
Назир нажал на педаль газа, будто хотел сдвинуть тяжелый камень. Машина рванула вперед.
Ехали молча, каждый думал о своем. «Небо, звездочки! — злился Назир. — Хорош! Молокосос, сейчас доигрался бы…»
— Послушайте, — сказал Назир женщине, — вы не боитесь меня?
— А чего ж мне вас бояться? Не бандит же вы…
— Все-таки… Вы женщина… да еще одна…
— Что ж, женщина разве не человек? Все мы люди, мужчины, женщины. А люди должны верить друг другу.
Назир покосился на нее. Похожие слова он слышал не раз — и вспомнил высокого полного начальника тюрьмы, капитана Кадырова. Он-то любил поговорить красиво. Воспитывал. Еще Назир вспомнил своих дружков. Вот кому верил. Только на суде узнал им цену, да поздно уже было. Ограбление пивнушки «друзья» свалили на него. Назира-щеголя осудили. Мать после этого недолго протянула, через год отдала богу душу.
