Николай Асанов - Электрический остров
Орленов прошел, опустив голову. Вот когда у Маркова начинается главное. А что скажет Нина?
Нина ждала его внизу, у подъезда. Она стояла возле клумбы, рассеянно обрывая лепестки махровой гвоздики, словно гадала: любит, не любит. Увидав Андрея, она бросила растерзанный цветок на землю и пошла рядом.
— Чего же ты добился?
Он не ответил. Тогда она заговорила все злее и злее, будто хотела выговориться, чтобы не заплакать.
— Ты всех восстановил против себя! С твоим характером тебе в монастыре жить, а не в научном учреждении! Надо же считаться с самолюбием других!
— Оставь, Нина, — вяло сказал Андрей. У него больше не было сил ни для сопротивления, ни на домашние сцены.— Впрочем, и в монастыре я бы, наверное, занялся вскрытием мощей!
— Вот-вот! Все насмешки! Это в твоем характере. А что я скажу, если меня спросят: не сумасшедший ли ты?
— Скажешь — да, — серьезно ответил он. — Тем более что я постараюсь оправдать такое предположение.
— Что? Ты хочешь продолжать?
— Да. Марков указал мне наиболее правильный путь.
— Ты… ты… — Нина не находила слов.
К счастью, их догнала Велигина. Она взяла Нину под руку…
— Не придумывай бранных слов, — насмешливо сказала она.— Ты же видишь, на нём лица нет. В таком состоянии он не поймет изысканных выражений. Андрей, иди в лабораторию, а я постараюсь успокоить твою разгневанную жену. Вот что значит бросаться в воду, не заручившись согласием своей второй половины!
Андрей был благодарен Вере за ее насмешливое участие. Кто знает, до каких вершин глупости могли бы договориться в раздражении он и Нина. И, круто повернувшись, пошел назад. Может быть, там, в лаборатории, он скорее оправится от поражения!
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
1
Райчилин не был на заседании Ученого совета.
Но когда он зашел утром к директору, Борис Михайлович понял, что его заместитель уже все знает из каких-то своих источников. Лицо у него было скорбно-соболезнующее, словно он подходил к постели больного друга. Улыбышев не хотел доставлять ему удовольствие своими признаниями и молчал. Тогда, после обычного доклада о делах, Сергей Сергеевич спросил сам:
— А что произошло вчера?
— Ничего особенного, — проворчал Улыбышев. Но так как заместитель продолжал глядеть в его лицо преданным взором, готовый и посочувствовать и помочь, он не выдержал, зло выругался.
— Орленов пошел в атаку!
О подробностях Сергей Сергеевич расспрашивать не стал.
— Придется поторопиться, — посоветовал он. — И помните, что без Нины Сергеевны теперь не обойтись! Пусть она остановит мужа!
Райчилин сказал это так, будто от Улыбышева и в самом деле зависело, как будет вести себя жена Орленова. Улыбышев отвел глаза.
Было десять часов, день выдался на редкость и казался сотканным из цветных оттенков. Улыбышев никогда не понимал красоты природы и привык как бы «переводить» ее в более привычный план. Он очень любил старые вещи, и сегодняшний день напоминал ему редкую ткань с рисунком, которую он недавно приобрел. Ему захотелось вдруг оказаться дома и посмотреть на эту ткань, на ее сложный рисунок из золота, серебра и лазури. И как это Райчилину нравится отравлять удовольствие себе и другим напоминанием о неприятных делах.
Для Райчилина день был темен. Вчера Пустошка сказал, что он опротестует заказ в министерстве и пожалуется в ЦК, если Улыбышев не изменит конструкцию трактора. «И вообще, — сказал Пустошка, — с какой стати опытный образец трактора выпускается во многих экземплярах? Неужели конструктору мало одной машины, чтобы определить ее слабые узлы?» Вот подлец! Он как будто уверен, что слабых узлов в машине больше, чем крепких! А ведь этот Пустошка всего-навсего начальник цеха! Кто же мог предположить, что заказ, так удачно проведенный через все инстанции, вдруг вызовет сопротивление у какого-то начальника цеха!
Райчилин не очень точно понимал, о каких слабых узлах говорит Пустошка. Он вообще мало что понимал в электрическом тракторе. Ясно было одно, что это, конечно, машина более сложная, чем, скажем, электроловушка для насекомых. Но за создание электроловушки правительственных премий не дают, а за электротрактор — в этом Райчилин был уверен — дадут. Следовательно, всякое препятствие на пути Улыбышева было прежде всего покушением на Райчилина! Кому какое дело, что Райчилин никогда не интересовался электричеством больше того, сколько надо, чтобы самому починить звонок или испортившуюся плитку. Слава богу, при вручении премий экзаменов не производят. Он хозяйственник, он обеспечивает, так сказать, материальное воплощение конструкций. Он обязан их воплощать, и только! А на Пустошку надо напустить директора завода, и пусть Улыбышев позаботится об этом. Он знает, на какой крючок можно поймать Возницына.
Улыбышев упрямо глядел в окно, как будто видел там что-то очень интересное. Райчилин не любил чересчур интеллигентных людей, они умеют ловко уклоняться от прямого вопроса. А для него выпуск трактора был вопросом жизни. Слишком долго он прозябал где-то на периферии успеха. В то время как его бывшие школьные товарищи становились один за другим видными людьми, сам Сергей Сергеевич кочевал с места на место, с должности на должность и никак не мог выбиться так высоко, чтобы оказаться на виду и не опасаться за будущее. Не его же в конце концов вина, что он избрал для себя поприще хозяйственной деятельности. Причиной тому были и домашние обстоятельства — недоучился, и семейные: жена и дети требовали больших расходов, а без специальных знаний деньги можно было зарабатывать только в торговле да в снабжении, не утруждая свою совесть, конечно. И Сергей Сергеевич, начав с должности агента, перешагнув в сороковых годах от скрипучего стула завхоза к мягкому креслу начальника орса, к пятидесятому добрался наконец до таких высот, где поневоле кружится голова и приходят всяческие мечтания. А самое главное — мечтания вполне выполнимы, надо только не робеть и уметь подчинять людей своей воле. Вот почему, когда перед ним блеснула золотая медаль, он понял, что правильно выбрал свой путь. Ведь если Улыбышев не изменит…
Райчилин боялся думать о такой возможности даже про себя. Слишком уж необычны были его мечтания. Скажи он о них какому-нибудь своему приятелю из огромной плеяды людей, специально занимающихся тем, что не требует особых знаний и профессионального уменья, они засмеяли бы его. В их обиходе были совсем другие понятия: тот-то сел, того-то выгнали, этот проворовался, но вышел сухим из воды — вот как говорили его приятели, а он возмечтал о невозможном итак приблизился к исполнению своих желаний, словно после его рождения гадалка выбросила из карточной колоды одним движением пальцев четыре туза…
— Боюсь, что и Нина с ним не справится! — сказал Улыбышев, и ему снова доставило удовольствие то, что он назвал ее по имени. Она как бы уже принадлежала ему, во всяком случае была так близко, что от одного имени у него сладко заныло сердце. Борис Михайлович не желал вдаваться в подробности, но понимал, что предупредить Райчилина следует. Может быть, он что-то придумает. И сухо добавил:
— Вчера Орленов недвусмысленно заявил, что будет продолжать нападение.
— Продолжать? — удивился Райчилин, и директора кольнуло притворство своего помощника. Впрочем, Сергей Сергеевич сразу понял, что притворяться не к чему, и немедленно поправился: — Выгнать его, и все тут. Конечно, он спокойной жизни не даст. А для начала надо осрамить как следует! И не так, как вчера, такие уколы только раздражают, а так, чтобы он навек дорогу к нам забыл! И действовать надо только через жену.
— Если она согласится, — неопределенно буркнул Улыбышев. Сейчас, когда Райчилин снова ставил вопрос в лоб, он опять смутился. И так он с большим трудом выдерживал откровенную грубость помощника, а тут…
— Какого же рожна ей надо? — рассердился Райчилин.— Да вы говорили с ней напрямую о том, что ее ожидает?
— Кто же говорит напрямую? — поморщился Борис Михайлович. — Немцы учат: «Чтите женщин, они вплетают розы небесные в земное бытие!»
— Ну да, — недоверчиво сказал Райчилин. — Я предпочитаю верить русской пословице: «Пока баба с печки летит, семьдесят семь дум передумает!» Вчера отказала, а сегодня уже жалеет! Поверьте мне!
— А что, может быть, ты и прав!— Улыбышев несколько оживился. Ему до сих пор было неприятно вспоминать о своем поражении…
— Чего проще проверить? — усмехнулся Райчилин.— Я сейчас видел Нину Сергеевну, она занимается какими-то подсчетами. Зайдите к вычислителям, поговорите с ней. Нам же не обязательно доводить ее до падения, важно, чтобы другие решили, будто она поскользнулась.
— Полегче, полегче! — недовольно проворчал Улыбышев.
