Жанакаит Залиханов - Горящие сердца
— Вот что, дорогой мой, — говорит Асхат, присаживаясь на табурет подле его койки, — долгих разговоров я с тобой вести не намерен. Как говорят у нас в горах, нет слова лучше, чем короткое слово... Ответь ты мне поэтому лишь на один вопрос: что с тобой происходит?
Ахман сидит на койке, уставясь на свои босые ноги. Поднять глаза на Асхата он не в силах. Так упорно смотрит в пол, будто ищет там оброненную иголку. Отвечать на поставленный вопрос он, как видно, не собирается. Да и что ответишь? Комсорг между тем ведет речь дальше и сам отвечает себе:
— По-моему, ты просто сошел с ума. Или во всяком случае — начинаешь сходить. Подумай хорошенько, ты же неглупый парень: что означают эти бесконечные пьянки? Ведь именно пьянство и распущенность довели тебя до беды. Работу завалил, сам знаешь, — и люди от тебя отвернулись. Вспомни, с каким уважением относились к тебе в ауле, когда ты только начинал работать в Совете. А теперь? Да если ты появишься сейчас там, поверь, кроме старых дружков-выпивох, тебе и руки никто не подаст! Видел ты когда-нибудь человека, которому водка принесла бы счастье? Молчишь? Нет таких людей на свете, сам знаешь не хуже меня... Если человек своим трудом, своим поведением не завоюет себе авторитет и уважение окружающих — кто ему их завоюет? Не пора ли подумать об этом?
Ахман молчал. На душе было нехорошо, впору заплакать, как в детстве. А тут еще этот чертов Шамиль, не то он спит, не то прислушивается... Лежит — не шелохнется.
— Кончай, Асхат, мне и так тошно, — с трудом выдавливает из себя Ахман.
— Ну, перестану, и что? Сколько раз ты каялся, сколько раз давал слово исправиться... Мы ведь с тобой росли вместе, вместе в школу ходили. Неужели я плохого тебе желаю? Или, может быть, я тебя плохому учу? Пить, безобразничать? Где твоя совесть, друг? Говорят, человеком родиться нетрудно — трудно им остаться на всю жизнь. Посмотри на себя — на кого ты похож? Как последний нищий...
Ахман повалился ничком на койку. Асхат ничего больше не сказал и вышел из комнаты. Тихо притворил за собой дверь.
Он был доволен сегодняшним разговором с Ахманом. Пусть, пусть подумает, дуралей! Может, еще не все потеряно, может, еще сохранилась у него в душе хоть капля совести, а в дурной башке — крупица разума... Хочется верить, что он опомнится. А если нет, если все пойдет по-прежнему? Не зря ребята говорят: «Да ну их к чертям, этих лодырей и пьяниц! От них — вся беда, дурной пример другим. И без них справимся, нам такие не нужны». «Но, может, я спешу с выводами, думает Асхат. Вспомни, как учил Батыр Османович: выдержка, выдержка и еще раз выдержка, успокойся, комсорг. Ну, ладно, сегодня мы их выгоним отсюда. Куда они пойдут, в какой коллектив попадут? Да к тому же — хороший подарочек мы сделаем кому-то! Скажут, небось: сами не справились, нам подкинули... Нет, так не годится. Не надо спешить... Башир тоже виноват: возится со своим Хусеем, налюбоваться на него не может! А Хусей и без его забот отличный парень и работник хоть куда. Вот что, пожалуй, нужно сделать: разлучить эту парочку, Шамиля с Ахманом, оторвать их друг от друга. Шамиля переселить к Хусею, а Ахмана к Баширу. И потом вот еще что: лодырей этих мы все время браним на чем свет стоит, проводим с ними душеспасительные беседы... А надо попробовать приободрить их немного — похвалить за старание, поощрить малейший успех, вселить в них хоть какую-то уверенность в своих силах. Может, так, постепенно и втянем их в работу, сдружим с коллективом.
В таких размышлениях Асхат и не заметил, как дошел до участка Башира. Бригада работала так дружно и весело, что у Асхата сердце загорелось — подбежал к Баширу и, дурашливо саданув его в бок, выхватил у него широкую совковую лопату и сам начал отгребать в сторону щебенку и прочий строительный мусор, перемешанный со снегом. Славно работалось на морозном воздухе!
Хусей переглянулся с Ларисой. Так уж у них повелось теперь: где она — там и он, где он — там и она. Молчаливого парня не узнать, он теперь, как щегол, трещит без умолку.
Впрочем, работать это ему не мешает. Наоборот, надо же покрасоваться перед Ларисой своей силушкой!
— Товарищ комсорг, — подмигнул он Ларисе, — за что Баширу такая честь? Отдыхает, когда мы трудимся! Уж не за то ли, что он все время отвлекает нас от работы своими прибаутками да загадками?
— Неужели он у вас такой знаток загадок? — отшучивается Асхат. — Ну а ты сам? Не сомневаюсь, что ты нам загадаешь сейчас не меньше трех загадок. А?
Хусей, не ожидавший такого оборота, растерянно морщит лоб.
— Ты что, кость проглотил? — посмеивается Лариса.
— Да я ничего, просто не хочется повторяться и отбивать хлеб у Башира, — отвечает Хусей. — Может, Лара скажет нам что-нибудь новенькое!
Девушка с притворным негодованием замахивается на него лопатой. Асхат и Башир, не желая мешать дружеской перепалке, отходят в сторону. Милые бранятся — только тешатся.
В это время к бровке канала подкатил газик, и из него выбрались два женственных создания. Башир и Хусей, гулявшие у Асхата на свадьбе, сразу узнали Ариубат и Ханифу.
— Э-ге-ге! — закричал снизу Башир. — Нашего полку прибыло! Милости просим к нам сюда — поработать немного!
— А мы не знали, что у вас воскресник, приехали с пустыми руками! — откликнулась бойкая Ханифа.
Асхат быстро выбрался наверх и крепко обнял жену и сестру.
— Зачем приехали? — с ворчливой лаской в голосе обращается он к дорогим гостям. — В такой туман и заблудиться недолго.
— Ты, кажется, нам не рад? — надула губы Ханифа.
— Рад-то рад, но ты погляди, как Ариубат побледнела. Замерзла, Ариу? — нежно спрашивает он жену.
— Ну, я пошла к машине, — решительно заявляет сестрица.
— Что ты там забыла?
— Не хочу вам мешать!
— Ты лучше сходи в общежитие — там тебя Ахман ждет не дождется. Полюбуйся на своего непрошеного женишка!
— Брось ребячиться, Асхат! Говорят, он совсем от рук отбился?
— Да. Я утром был у него. Радоваться нечему... Стоит парень на краю пропасти. Ветер дунет, и он свалится вниз...
— Асхат, — быстро и озабоченно заговорила Ариубат, — нужно что-то предпринять. Нас и отец Ахмана просил передать тебе, что он очень озабочен судьбой сына и умоляет приложить все усилия для того, чтобы спасти его. На старика жалко смотреть.
— Видно, голубка, ты специально для этого приехала, а я и не догадался сразу, — улыбается Асхат.
— Глядите, все оставили работу и смотрят на нас... Неудобно, какой-то театр получается! — И Ханифа, передернув плечиком, подняла меховой воротник своего модного пальто и повернулась спиной к работающим.
— В самом деле, девочки, зайдите-ка пока к Ахману в общежитие, поговорите с ним по душам. А я освобожусь и зайду за вами. Соскучился очень. В будущее воскресенье непременно домой приеду.
— Ты не болен? — спрашивает Ханифа. — Почему такой бледный?
— Худой — от забот, а бледный — от холода, — отшучивается Асхат, бережно усаживает женщин в машину, а сам возвращается к ребятам.
Быстро покончив с расчисткой труб, бригада Башира перешла на уборку двора подле машинного зала. С шуточками да прибауточками справились и с этим несложным делом и разошлись по домам.
Комсорг с бригадиром зашли в общежитие. Асхат увел к себе жену и сестру, Башир остался в комнате у ребят.
Оба они, и Шамиль, и Ахман, имели растерянный вид. Заметно было, что приход женщин и разговор с ними задели их за живое. Шамиль, задумчиво глядя в зеркало, расчесывал свою буйную шевелюру; Ахман, понуро опустив голову, сидел на койке.
— Ну, герой труда, покоритель девичьих сердец, что скажешь? — с наигранной веселостью обратился Шамиль к Баширу.
Ахман, как будто очнувшись, поднял голову и тоже посмотрел на бригадира. Только сейчас заметил его присутствие.
Глаза Ахмана показались Баширу похожими на большие спелые сливы. Синева под нижними веками как бы увеличивала их — вот-вот сорвутся с побледневшего лица и покатятся вниз... Лицо худое, вялое, щеки ввалились. Зато нос румяный, как свекла. Рукав пиджака распорот, одежда вся в пятнах.
Первым побуждением Башира было как следует отколотить его. Ахман словно почувствовал это и медленно поднялся с койки.
— Знаешь, Башир, — неуверенно и тихо начал он, глядя прямо в глаза бригадиру, — пить я бросил. Все. Конец.
— Скорей твои сапоги износятся до дыр, чем ты пить бросишь, — со злостью откликнулся Башир.
— Нет, бригадир, он правду говорит, — отозвался и Шамиль. — Сегодня с утра еще капли в рот не брал.
— Кто-кто, а ты бы придержал язык, — резко обернулся Башир к Шамилю. — Это ты сбиваешь его с толку. Не пора ли кончить?
— Ребенок он, что ли? — огрызнулся Шамиль. — Своя голова на плечах есть, за свои дела пусть сам и отвечает. Ты его лучше спроси, за чей счет он пьет! Не на мои ли деньги?
— Что ты сказал? — Ахман стал медленно придвигаться к столу, за которым сидел его неверный друг. Сейчас Ахман был страшен: глаза налились кровью, руки беспокойно загребают воздух... «Если он его вздует — я прощу ему все грехи», — молнией пронеслось в голове у Башира.
