Жанакаит Залиханов - Горящие сердца
— Чтобы лучше разобраться в приведенных здесь расчетах, — сказал он, — мы все должны понять следующее... — И Батыр Османович подробно рассказал собравшимся о своем утреннем разговоре с Салихом.
— Мое же мнение таково, — заключил он свой рассказ: — рациональней всего в горах разводить овец кроссбредной породы. Правда, в первое время настриг шерсти по району намного уменьшится. Кроссбреды, как вы знаете, овцы мясные. Думаю, что общий доход не сократится. Мериносы же — овцы равнинных, степных районов. В условиях горных, каменистых пастбищ они развиваются хуже да и приплод дают меньший. Поэтому у меня такое предложение: в горах начать разводить кроссбредов, а мериносов вначале, конечно, частично, перегнать на равнинные, притерские участки. В этом году, в виде опыта, попробуем проделать это в одном колхозе, хотя бы у Азамата... Пока же на горных участках необходимо повсеместно улучшить уход за молодняком. Кстати, я думаю, нужно нам в горах разводить побольше коз. В общем, подумать есть о чем. А теперь, товарищи, я хочу выслушать ваше мнение обо всем этом.
Как обычно, первым отозвался Саубаров.
— Вижу, задумали вы, Батыр Османович, целую революцию у нас в горах совершить... А сколько шерсти мы при этом потеряем, учитываете?
— В справке приведены точные расчеты, — терпеливо втолковывает ему Баразов. — Потери в шерсти мы возместим мясом. Вы сами прекрасно знаете, что кормов на равнине раза в два больше, чем в горах. Через некоторое время, если мы осуществим задуманное, поголовье мериносов у нас удвоится. Вот вам и шерсть.
— Вы что-то упомянули насчет коз, я не понял, в какой связи, — поинтересовался редактор газеты.
— Да, о козах: раньше, как, должно быть, помнят некоторые из вас, в горах разводили много коз. Теперь же их у нас почти не увидишь, и это очень печально. Каждый знает, что коз содержать гораздо легче, чем овец. Они неприхотливы, не требуют особого ухода и сами прекрасно добывают себе пищу в расселинах скал. И чабанов для них нужно гораздо меньше, и о заготовке кормов заботиться почти не приходится. Не так ли?
— Хорошо бы пуховых коз завести, — мечтательно протянул начальник сельхозуправления.
— Куда бы лучше, — в тон ему ответил Баразов. — Да вот беда — хлопот с пуховыми козами едва ли не больше, чем с мериносами: им и кошары теплые подавай, и комбикорм, и уход особый... Нет, это невыгодно...
В результате вопрос об овцах и козах был решен единогласно. Начальник сельхозуправления получил соответствующие распоряжения, и все начали расходиться.
Одно за другим гаснут окна в здании райкома. Но в кабинете Батыра Османовича еще долго горит свет.
До открытия сессии сельсовета осталось полчаса. Депутаты собираются не спеша и усаживаются на широких скамьях. А пока Кичибатыр созвал партбюро и о чем-то беседует с Фаризат. Разговор, видимо, идет серьезный. Девушка раскраснелась, крепко сжала лежащие на коленях руки. Вдруг, как раскат грома, вдали послышался мощный голос Конака. А вот и он сам, как холодная буря, врывается в помещение парткома. Все остолбенели от неожиданности.
— Кичибатыр! — громко провозглашает старик, сдергивая с головы шапку. — Не обессудь меня — я ровесник твоему отцу. Прошу, не калечь жизнь этой девушке, да и нам вместе с ней.
Собравшиеся недоуменно пожимают плечами, и лишь Азамат нарушает молчание.
— О чем ты просишь, алан?
— О, Азамат, и ты здесь! — продолжает громыхать старик. — Так я и знал — твои козни. Ты бы лучше вспомнил, что ты говорил, когда эта девушка пошла к нам работать. А? Забыл? А я вот не забыл...
— Прошу прощения, Конак, — уговаривает разбушевавшегося старика Кичибатыр, — проходи, садись, если пришел, послушай, о чем мы говорим. Поверь, что у нас тоже имеются свои дела.
— Не сомневаюсь, что вы очень занятые люди. Об одном прошу: не забирайте у нас Фаризат.
— Но, Конак, мы ведь хотим ее повысить в должности.
— Лучшей должности, чем сейчас, ей не нужно! — не унимается старый животновод.
— Сейчас она руководит одной фермой, а мы хотим сделать ее секретарем сельсовета.
— Никуда она не уйдет от нас, — упорствует Конак. — Вы что, хотите развалить нашу работу?
— Она нужна аулу, всем нам.
— Для чего нужна, хотел бы я знать?
— Необходимо наладить работу сельсовета, наладить отчетность, справки выдавать населению... Мало ли дел в Совете?
— Я, конечно, человек необразованный, — гнет свое Конак, — одно прошу — не отнимайте у нас Фаризат...
Кичибатыр молчит. Фаризат смотрит на старика с благодарностью.
— Мы к вам пошлем хорошего человека, не хуже Фаризат, — уговаривает старика Кичибатыр.
— Вот и оставьте вашего хорошего человека здесь, в Совете, — не сдается старик. — Когда вы назначали Фаризат заведующей фермой, помните, что я говорил? Я первый кричал тогда, что мы пропали. Виданное ли это дело, чтобы женщина руководила фермой! Наверное, лошадь тогда стукнула меня копытом по моей старой башке... Совсем спятил... Она так организовала работу — всем на зависть.
— Что будем делать, Кичибатыр? — спрашивает Азамат, понимая, что Конака не переспорить.
— Да ничего не будем делать! — в сердцах отвечает парторг. — Через месяц Конак начнет хвалить нового заведующего так же, как сейчас нахваливает Фаризат. Прости, алан, но мы не можем отменять свое решение.
— А издеваться над девушкой, которая не хочет уходить со своей работы, вы можете? — Конак даже шагнул вперед, к столу.
— Она коммунистка, а коммунист не имеет права не выполнять решения партийной организации.
Конак немного растерялся. Однако сразу и опомнился. Как говорят в народе: лучше не лезь в лужу, но если уж полез — не задирай подол и шагай дальше... Поняв, что с Кичибатыром ему не сговориться, старик переменил тактику и обратился ко всем присутствующим сразу:
— А вы чего молчите? В одном месте, значит, разрушать, а в другом строить? Это, по-вашему, правильно? Разве нас партия так учит? Дайте мне эту рогулину, я сам позвоню Баразову и спрошу его. Давай сюда трубку, Кичибатыр! — И старик потянулся к телефону.
Парторг, улыбаясь, поднял трубку и протянул ее старику. Не так давно Кичибатыр сам пытался связаться с секретарем райкома, но не нашел его на месте. Пусть старик потешится, думает он теперь.
Конак же, услышав в трубке какие-то далекие непонятные звуки, кричит что есть мочи:
— Плохо слышу! Что? Мне нужен сам товарищ Баразов. Баразов, это ты? Я говорю, я! Нет, не он, а я! Неужели не узнаешь? Да объясните ему, наконец, кто я такой! — в полном отчаянии обращается Конак к окружающим. Какой-то незнакомый парень берет трубку у него из рук и спокойно произносит: «С вами говорит Конак, пастух второй фермы». С дальнейшим Конак справляется уже самостоятельно:
— Товарищ Баразов, теперь узнал, с кем говоришь? Когда посылал в Мескуа, небось, ни о чем меня не спрашивал! Теперь послушай меня.
Все смеются. Заседание парткома, в сущности, уже прервано. В тесную комнату набилось много посторонних, Неожиданный спектакль всех забавляет. Одна Фаризат недовольна: Батыр Османович может подумать, что она подучила старика. Впрочем, здесь столько свидетелей: все видят — она тут ни при чем.
Между тем старик, сжимая телефонную трубку обеими руками, уже подходит к концу ответственной беседы с секретарем райкома:
— Да, да понимаю. Спасибо! А теперь, прошу тебя, не поленись и повтори ему то, что ты сказал мне! — Конак передает трубку Кичибатыру и шапкой утирает пот, струящийся по лицу.
Старик гордо поглядывает на Фаризат — совсем как полководец, выигравший решающую битву. Девушка приветливо улыбается ему в ответ.
— Хорошо, Батыр Османович, — говорит Кичибатыр, — пусть будет по-вашему. Да, нет подходящего человека... Хорошо, подумаем. Может, пока, временно, возложим эти обязанности на Ариубат? Да... Нет, Фаризат не тронем, не беспокойтесь...
— Ну, Конак, если бы не ваша старость... — обращается Кичибатыр к старику.
— Мою старость уважил не ты, а Батыр Османович! — гордо отвечает Конак. — Ну, Фаризат, пойдем, — оборачивается он к девушке. — Больше нам здесь делать нечего.
— Нет, уж теперь я вас не отпущу, — говорит Кичибатыр, отдуваясь и тоже почему-то отирая пот со лба. — Побудьте на сессии, потом пойдете.
— Ладно, теперь не возражаю, — отвечает старик и с победно поднятой головой выходит из кабинета.
8. РАЗРОСЛИСЬ ОРЕХОВЫЕ ДЕРЕВЬЯ
Правильно говорят старики: «Ленивый спит до обеда и до вечера просыпается». В справедливости народного изречения Асхат недавно убедился.
Сегодня на строительстве — молодежный воскресник. Все работают дружно, с огоньком. Но где же, однако, Шамиль с Ахманом? Асхат решил зайти к ним в общежитие. Так и есть: Шамиль спит на своей неопрятной койке, натянув одеяло на курчавую голову. Ахман же, видимо, только что продрал глаза, не разберет спросонья, кто это к ним пожаловал.
