Геннадий Семенихин - Летчики
Вряд ли когда-нибудь Пальчиков покидал аэродром таким возбужденным и счастливым, как сегодня.
На «красной линейке» высился столб, к которому обыкновенно прикрепляли боевой листок. Сейчас у столба толпились сержанты и офицеры. Пальчиков приподнялся на цыпочки. «Что там за сенсация?» И вдруг зарделся, отступил. Захотелось поскорее отойти незамеченным в сторонку. На первом столбце боевого листка рукой писаря Сеничкина было выделено красными крупными буквами:
«Летчики! Стреляйте по конусу так же метко, как лейтенант Пальчиков…»
Пальчиков неожиданно лоб в лоб столкнулся со своим механиком, сержантом Еременко. И тут летчик не удержался.
— Ну что, сержант, — озорно подморгнул он левым глазом, — и про нас сегодня упомянули. Выходит, что и мы не самые последние. Так-то!
Пальчиков ладонью поправил свою челку и, весело насвистывая, зашагал дальше…
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
На рассвете, пронизывая сильным светом фар густой туман, новенькая «Победа» въехала в притихший авиационный городок. Она стремительно промчалась по улице мимо зданий, погруженных в сон. Предрассветный час — это час самого крепкого сна у летчиков. Привыкшие к раннему пробуждению, в эти последние минуты отдыха они полностью доверяют будильникам, а еще больше женам, которые всегда просыпаются пораньше, чтобы приготовить все необходимое к отъезду мужей на аэродром. «Победа» сделала резкий поворот по направлению к летному полю и, не сбавляя скорости, нырнула в крутую балку. Водитель, старшина сверхсрочной службы Оверко, опасливо покосился на своего пассажира, не сильно ли тряхнул его на повороте. Нет, генерал Зернов даже не пошевелился, он продолжал сидеть, вдавив широкую спину в мягкую подушку сиденья. Оверко прошел с Зерновым всю войну и прекрасно знал, что тот не прощает даже самой маленькой ошибки в езде.
«Или решил после «снять стружку», или задумался и не заметил», — гадал водитель.
Его второе предположение было верным. Генерал поднялся сегодня в три утра, чтобы к шести поспеть в Энск. Он приехал проверить, как будет выполнена истребителями ответственная задача, о которой никто из них не знал. Сейчас Зернов еще раз повторял в памяти весь произведенный накануне расчет, чтобы лишний раз убедиться в его правильности. У въезда на аэродром «Победу» остановил часовой, строго потребовал документы. Пропуск он проверял с особой тщательностью.
— Пожалуйста, товарищ генерал, — сказал он и поднял за веревку полосатый шлагбаум.
В штабе Зернова встретил дежурный. Прозвучала громкая команда «смирно», гулко раскатившаяся по пустому коридору. Лейтенант Осинин доложил, что «за время его дежурства никаких происшествий не произошло и личный состав отдыхает». Генерал откозырял и коротко произнес: «Хорошо, вольно!», после чего по коридорам снова пошли гулять отголоски поданной дежурным команды «вольно».
Зернов откашлялся.
— Проводите меня в кабинет командира части и немедленно вызовите его в штаб.
В кабинете подполковника Земцова командующий разделся и, достав из бокового кармана шинели записную книжку, стал просматривать записи. Его высокий лоб покрылся глубокими складками. Три часа езды по дорогам предгорья не утомили генерала, он себя чувствовал бодро.
В эту минуту в квартире подполковника Земцова длинным, непрерывным звонком уже надрывался телефон. Еще не проснувшись окончательно, подполковник на ощупь снял трубку.
— Подполковник Земцов слушает. Хорошо, товарищ лейтенант. Ясно. Еду. — Он положил трубку и, сорвав с себя одеяло, торопливо стал одеваться.
Прошел одну комнату, где спали, разметавшись, дочери: пятилетняя Люба, двенадцатилетняя Ольга и семилетняя Вера, затем осторожно открыл дверь во вторую. Там на широченном диване, укрывшись стеганым одеялом, лежали сыновья Олег и Виктор — один четырнадцати, второй десяти лет. «Кажется, не разбудил», — подумал Земцов, но из детской кроватки, что стояла в самом углу, высунулась вихрастая головка самого младшего, четырехлетнего Терентия.
— Папа, ты куда? — закартавил он.
— На аэродром, сынок, спи.
Но Терентий не унимался:
— А зачем на аэродром?
— Генерал зовет, — свистящим шепотом ответил отец.
— Ну, что за генерал — спать не дает.
— Да тебя не угомонишь, — Земцов наклонился и, поцеловав сына, уколол его щеку. — Чего, как петух, поднялся? Видишь, еще темно…
У Земцова было семеро детей, включая старшего Владика, который уже учился на первом курсе института и не жил в Энске. Подполковник любил детей, много занимался их воспитанием. Заботы о доме не тяготили его. «У меня скучно не бывает, — шутил он. — Каждый день кто поет от радости за пятерку, а кто рыдает над двойкой…»
На кухне жена Земцова, располневшая, но хорошо сохранившаяся в свои сорок четыре года, с непотухшими черными глазами, Вера Харитоновна, засучив рукава, месила тесто.
— Так рано уходишь, Михаил? — удивилась она. — Возвращайся часам к восьми на завтрак. Пельмени будут.
— Постараюсь.
Так же торопливо, как и младшего сына, Земцов поцеловал жену в щеку и, на ходу застегивая блестящую «молнию» летной куртки, вышел.
Генерал Зернов сразу оживился и поднялся навстречу, едва лишь командир части доложил о себе.
— Садись ближе, Макарыч, — запросто начал он.
Лысоватый, рано располневший Земцов был на целую голову ниже ростом генерала, но зато гораздо подвижнее. В соединении Зернова Земцов заканчивал войну штурманом полка и всегда был на хорошем счету. А генерал имел обыкновение теплее и проще обращаться с теми командирами, дела у которых шли хорошо. К Земцову он особенно благоволил и во время разговоров наедине обращался на «ты», чего не делал в обращении с другими. Он и сейчас смотрел на подполковника подбадривающе.
— Что, потревожил?
Брови у Земцова взлетели и опустились.
— У меня вся жизнь тревожная, товарищ генерал.
— Подожди, подожди, — добродушно заворчал Зернов. — Вот состаришься, в отставку выйдешь, тогда и закончатся тревоги. Забудешь, что такое рассвет над аэродромом.
— Вот это нет, товарищ генерал, — решительно и быстро запротестовал Земцов. — Во-первых, песок из меня еще не так скоро посыплется, а во-вторых, я бы и в отставке себе беспокойную работу подыскал.
— Это хорошо, — одобрительно заметил Зернов. — Как твой «маленький гарнизон», Михаил Макарыч?
— Спасибо, в порядке, — улыбнулся Земцов, догадываясь, что генерал спрашивал о семье, которую обычно именовали «маленьким гарнизоном».
— Владик как преуспевает?
— Пишет, что идет на пятерках, только по химии тройку схватить удосужился.
— Гм… — хмыкнул Зернов, — ты что же, думаешь, что всю жизнь можно на пятерках идти? Двойки для студентов как те шрамы, что украшают воинов.
Земцов не спускал с генерала внимательных вопрошающих глаз. Ранний приезд командующего настораживал. Зернов перехватил этот взгляд.
— Решил по пути завернуть, делами вашими поинтересоваться, — кратко объяснил он, пряча в грудной карман тужурки записную книжку. — Сегодня личный состав чем занимается?
— Небольшие поверочные полеты по технике пилотирования, товарищ генерал. Может быть, до их начала позавтракаем? Могу сообщить по секрету, у меня дома пельмени… — Земцов улыбнулся, вспомнив, что это любимое блюдо генерала.
Зернов встал, размял широкие плечи.
— Пельмени, говоришь, Михаил Макарыч? Хорошее дело пельмени, очень хорошее! — Он поднес к уху руку с часами и быстро ее отнял. В серых глазах под нависшими седыми бровями на мгновение промелькнула улыбка, затем они стали холодными и строгими: — Сейчас без двух минут семь. Подполковник Земцов, через две минуты объявите боевую тревогу!
— Слушаюсь, — торопливо ответил Земцов, вытягивая руки по швам. — Разрешите выполнять?
— Выполняйте.
Земцов быстро вышел, и в коридоре тотчас же раздался его изменившийся, требовательный и сухой голос:
— Дежурный! Немедленно сигнал подъема. Послать в городок машины за летным техническим составом. Быстро!
Густой бас сирены повис в морозном воздухе, над крышами кирпичных трехэтажных зданий. Он необычно всколыхнул запорошенный снегом сонный Энск. Казалось, он вырывается разом из всех каменных труб, вместе с обрывками дыма, настолько он был резок и оглушителен. В черных стенах домов стали мгновенно оживать квадратики окон. Блеклый электрический свет залил подъезды. Черные тени заколыхались на улице. Это летчики и техники выбегали из подъездов, спешили к месту сбора. Скрипел снег под ногами людей, улица наполнялась голосами. Во всем этом внезапно возникшем движении не было, однако, суеты и сутолоки. Люди действовали сноровисто, деловито.
Подтянувшись на крепких мускулистых руках, Сергей Мочалов быстро впрыгнул в кузов грузовой автомашины и сразу же услышал хрипловатый басок Ефимкова:
