Григорий Володин - Синий луч
— Вам придется возвратиться на остров. Можно с Ленькой… Это, Михей Васильевич, не браконьеры, как вы думаете… Это — диверсанты! Передайте сержанту: если они появятся — взять живыми. Если нельзя, то… И берегите себя. Лене скажите об этом на острове.
Глава восьмая
Лейтенанта Кондрашова хорошо приняли на первом артезианском колодце. Он не отказался от вкусного ужина. Поговорив кое с кем у водопоя, мимоходом спросил у гостеприимного помощника чабана, отдыхавшего в домике у колодца, о плотниках: одном — высоком, другом — небольшого роста. Покурив на воздухе, лег спать.
Кондрашов вышел из домика поздним утром. Из колодца выплескивалась мощная струя воды. Заполняя длинные ряды корыт, она стекала через края в котловину, образуя небольшое водохранилище. Около колодца стояли машины с цистернами, подводы с бочками. Кто-то подъехал на рессорке и принялся поить серого в темных яблоках рысака. Всадник спешился и, запыленный в долгой дороге, разминал ноги, ожидая, когда остынет конь.
— Бойкое место, — процедил Кондрашов и вдруг, почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд, медленно обернулся.
Чуть в стороне, с топором на плече, стоял высокий, худой, широкоскулый плотник. И хотя Кондрашов знал, что именно таким встретит он здесь брата Андрея, и заранее готовился к этому, он все же вздрогнул от неожиданности.
В лейтенанте Кондаков узнал своего младшего брата, хотел подойти к нему, но, увидев, как у того заходили желваки около скул, усилием воли заставил себя повернуться и направиться к ферме. «Что я ему скажу? — думал он, чувствуя, как непослушны ему ноги. — Почему я здесь? Он знает, что я в Иране. Я знаю: его с моей помощью завербовали. А если он опомнился?..» Позади шумно вздохнул лейтенант. «Выдаст!» — решил Кондаков и, справившись с волнением, прибавил шаг. «Ну нет, живым я не дамся, — подумал он, опуская руку в карман. Пощупав пистолет, быстро вытащил из кармана портсигар. — Спокойно! — приказал он мысленно себе. — Не трусить! Скорее в ферму, там вдвоем мы его скрутим, пикнуть не дадим. — Сзади послышались торопливые шаги. — Нет, не успею! А, черт возьми, как глупо!» — Кондаков сцепил зубы, чтобы не закричать от охватившей его злости.
— Андрей! — приглушенно послышалось сзади. — Андрей!..
Кондаков не остановился. Вот наконец-то рядом ворота фермы. Еще несколько шагов.
— Я… «Арал»! — вдруг строго сказал сзади лейтенант.
«Ну, братец, все равно не дамся».
— «Астрахань» приказывает! Я — «Арал»! — жарко прошептал в щеку, поравнявшись с Кондаковым, лейтенант. — Отвечай, — «Сейнер „Громкий“!»
— Да! — Кондаков резко обернулся. — Что вы хотите? — и тихо позвал: — Васин!
— Есть новые указания, — тихо сказал Кондрашов.
— Фух, черт возьми, — облегченно вздохнув, Кондаков радостно провел ладонью по запотевшим скулам. — Счастливый ты, Матвей. Еще один шаг, и простился бы ты с жизнью.
— Ты что?! — испуганно отшатнулся Кондрашов, сдерживая движение руки к кобуре пистолета.
— За него не успел бы ухватиться, — усмехнулся Кондаков. — Я ведь не верил, что ты не возражаешь против встречи со мной, хотя мне об этом говорили. Думал, навеки разошлись наши пути, а ты вот он. Да и опять в той же форме, на которую мне смотреть, что быку на красную тряпку. За мной, брат, в такой фуражке не мало охотились и при встрече мне хочется стукнуть ее обладателя по башке, и давай бог ноги! Ну, гора с плеч! За это бы, Матвей, выпить надо, да тебе нельзя. Знакомься, — пригласил он Васина, показавшегося из ворот. — Похож на меня? Как две капли воды. Мы в папашу пошли. Поставили «товарищи» папашу к стенке в революцию, а он в России большими делами ворочал.
— Васин, — нервно сказал Семен Иванович. Он только что бросил в сторону одеяло, которым собирался накрыть Кондрашова при входе, и еще не совсем успокоился. — Так числюсь по паспорту, прошу так звать… А вообще, лейтенант Кондрашов, — он достал из кармана трубку, — вам небезопасно долго разговаривать с нами на виду. Народец здесь, чтоб его черти забрали, не всем доверяет, и нам тоже. Зайдем, — Васин шагнул внутрь фермы.
— Он, — Кондрашов кивнул головой вверх, — предлагает ограничиться только запасами сена.
— Что?! — приглушенно спросил Васин. — Чем он думает? Через две недели самая дальняя отара вся передохнет, она уже напилась. А потом каждый день воронью будет пища!
— Ограничиться сеном! — оборвал Кондрашов. — Так незаметнее: присыпать и уйти. Зимой одна падаль будет в степи.
— А если продержатся на подножном корму, выдержит эта сволочная присыпка до следующего года? — зло спросил Кондаков. — Да с ней и возни уйма!
— Ну нет! Не за этим я болтался в этот проклятый шторм вместе с вонючими персами, чтобы только прогуляться здесь, — Васин чиркнул спичкой о коробку. Она переломилась пополам. — Через два дня мы с ним, — он указал чубуком трубки на Кондакова, — выезжаем к грузину Шалошвили… «ферму ремонтировать»! Ясно? Сматываемся отсюда. Здесь начнется падеж, все будет похоже на эпидемию, понимаете? Но могут быть поиски, вот тогда себя и покажите, отличитесь, лейтенант Кондрашов! Не пытайтесь возражать, — остановил он. — Будете держать нас в курсе всех событий. Учтите, это — последнее распоряжение центра.
Кондрашов склонил голову.
— Сегодня придется избавиться от одного чабана, черт его побери! Следит за мной. Вчера первый раз стал я капать из флакона, а он тут как тут. Пришлось хлюпнуть весь флакон, а кто знает, насколько дольше выдержит овечья печонка? Дозу выдерживает двенадцать дней, это я знаю, а сколько я плеснул? Ну, да ладно, увидим. Лучше бы он не попадался под руку, след будет… Но, на всякий случай, лейтенант, скажете на ферме, что выезжаете вы в двенадцать ночи. К этому времени, если он сунется за мной, нужен будет транспорт! Дальше распоряжения будете получать по ходу дела, а поговорите потом на свободе, за границей, времени у вас, Кондрашовых, — еще целая вечность! Пошли, Виктор Кудиярович, плотничать!
— Ну, иди, Матвей, потом поговорим, а?
* * *
Федор Терновский проводил взглядом согнутую фигуру мотоциклиста, мчавшегося, не разбирая дороги. Когда тот остановился около стога сена, Федор пошел тоже туда. Кондрашов, бросив короткий взгляд на чабана, продолжал осматривать пахоту.
— Из Бугрового? — подойдя вплотную, спросил Федор и указал на восток забинтованной рукою.
— Да. Осень, сушь страшная, решили проверить.
— Ну, ну… А что, вы недавно приехали?
Кондрашов рассмеялся. Отстегнув клапан грудного кармана, протянул удостоверение чабану и покровительственно похлопал его по плечу.
— Правильно, отец! Проверять надо, а как же? Здесь золотое дно… Скажите, у вас все старые зимовщики?
— Один впервые пришел, — Федор заложил за пояс руку.
— Кто? — заинтересованно спросил Кондрашов.
— Вон, около отары стоит, — кивнул Федор головой в степь.
— Как он… колхозник хороший? Дисциплинированный?
Последние дни Федор с нетерпением ожидал кого-нибудь из помощников Дубова. Неспокойно было у него на душе: ему чем-то не нравилось поведение плотников. Особенно Васина. Уж очень часто посещал он колодец. Первой ночью Федор столкнулся с ним случайно, но на другой день видел, как Васин добрый десяток раз ходил к артезиану… Какая-то неосознанная тревога привела Федора прошлой полночью к водостоку, и опять плотник оказался около воды… Если бы приехал старший лейтенант Захаров или сержант Волин, то Федор поделился бы с ними своей тревогой, но перед ним стоял незнакомый ему лейтенант. Скажешь, а вдруг он вместо тщательной, вдумчивой проверки каким-то грубым действием оскорбит людей, возможно, ни в чем не повинных, может быть, просто очень любопытных и только.
Кондрашов, поняв, что чабан настороженно относится к нему, как к новому в степи человеку, все-таки недовольно поморщился и, чуть повысив голос, повторил свой вопрос:
— Ваш помощник — дисциплинированный колхозник?
Резкость тона лейтенанта окончательно убедила Федора, что идти на откровенный разговор нет смысла, и он коротко ответил:
— Да.
— Давно вы его знаете?
— Да.
— В одном селе живете, или он… со стороны?
— В одном.
— Из хорошей семьи?
— Да.
— Ну и неразговорчивы же вы, папаша, — сдерживая недовольство, сказал Кондрашов. — Я вас о серьезном деле спрашиваю, а вы заладили одно: «Да, да!» Нехорошо! — он круто повернулся и отошел к мотоциклу. Потом, сам не зная зачем, сказал:
— Зайдите ко мне часиков в десять вечера. Я буду в домике у колодца… Поговорим. Хорошо? — и, не ожидая ответа, включил мотор.
Когда лейтенант отъехал, Федор медленно пошел к отаре. Весь день он ходил пасмурный, задумчивый. Иногда подолгу смотрел на колодец. Сергей несколько раз даже рассмеялся, глядя, как старший чабан, опершись на гарлыгу, забывал об отаре и оставался один. К вечеру Федор решил, что делать. Он привык верить людям, одетым в форму работников государственной безопасности. И привычка победила в нем сомнения. Да, он пойдет к лейтенанту. Около десяти часов ночи, предупредив своего помощника, что идет к колодцу, Федор направился к лейтенанту Кондрашову.
