Юрий Бородкин - Поклонись роднику
— Вот попали впросак! Чего делать-то? — запустил пятерню в густые черные волосы Венька.
Все трое подошли к дверям магазина, для чего-то прочитали уже известное и привычное: «Уехала на базу». Федор в сердцах плюнул на листок.
— Что, дядя Федя? Надо топать на лесоучасток в Раменье.
— Да ведь ноги-то не казенные! Попутку бы словить.
— Там за рекой на повороте кого-нибудь остановим.
— Придется идти из-за этой твари, не с пустом возвращаться. Ладно, Афанасий Кузьмич, бывай…
А вечером из того же Раменья пристрекотал, как обычно, на мотоцикле Пашка Колесов. Притормозив около строящейся зерноплощадки, он весело окликнул шабашников:
— Привет, ударники! О чем задумались? Серьезный вопрос решаете: пить или не пить?
— Нам этим заниматься некогда — работы много.
— Люди давно отдыхают, а они все вкалывают, вышибают длинный рубль. Ну-ну, валяйте…
Пашка газанул с места и — прямым ходом к продавщице. Зря сунулся, горячая голова.
— Кто там? — недовольно спросила Марья Степановна, выйдя в коридорчик.
— Свои. Колесов.
— Чего тебе?
— Продай бутылочку, Марья Степановна.
Она открыла дверь и остановилась, сложив на могучей груди толстые конопатые руки и разглядывая Пашку иронически. Вид ее был неприступен.
— Только в магазине, и не с одиннадцати, а с двух часов.
— Да ведь мало ли бывает…
— Ничего не знаю и знать не хочу! Хватит людей булгачить! Навадились стучать в любое время. Больше чтобы ни один не приходил на дом! Работы мне из-за вас лишиться?
Хлопнула дверью перед носом у Пашки, продолжая возмущаться.
Тот растерянно потоптался на крыльце, как будто ему нанесли оскорбление. Что поделалось с Марьей? Бывало, выручала, а тут не подступишься.
— Грозная какая! Расшумелась! — опомнившись, бубнил Пашка.
Как ни храбрились белореченские мужики, но и им пришлось почувствовать дисциплинку. Однако еще надеялись, что такой порядок удержится недолго.
10Дорога от Белоречья до Осокина грязная, ухабистая, но вездеход-«уазик» преодолевает ее без буксовки. Галя Виноградова сидит рядом с шофером Вовкой Капраловым, весело поглядывает по сторонам, на свежую зелень березовых перелесков, на вспаханные поля. Настроение хорошее, работа по душе — чего еще надо? Спасибо Алексею Васильевичу Логинову, он выполнил свое обещание, и, как только бывшая библиотекарь стала заведующей домом культуры, Галя ушла с климовского телятника в библиотеку и вот сейчас везет в Осокино новые книги: две тяжелые пачки. Если бы идти пешком да по такой дороге, умаялась бы. Выручает Вовка, он не смеет отказать ей в любой просьбе, сам рад сделать для нее что-нибудь приятное.
Украдчиво бросая взгляды на попутчицу, Вовка любуется ею: это самые счастливые моменты в его жизни, когда они с Галей едут в одну из бригад. Жаль, что поездки очень редки и коротки. Больше всего покоряют Вовку Галины голубые глаза, ясные и улыбчивые, и вся она, стройная, беловолосая, кажется, излучает свет радости. Все в селе ее любят и называют ласково Галинкой.
Сима Голубева, которая ведает библиотечкой-передвижкой в Осокине, тоже ждет не дождется, когда Галинка придет с новыми книгами, вроде солнышко оглянет в ее тихую вдовью избу. Обычно, надев очки и далеко отстранив от себя книгу, старуха сидит против окна в передней комнате. Завидев приближающуюся машину, она обрадованно засуетилась, наводя порядок на столе.
— Здравствуй, тетя Сима! — сказала Галя, войдя в избу.
— Здравствуй, милая, здравствуй!
— Вот, новые книги привезла.
— Спасибо. Я уж поджидаю тебя эти дни, думаю, должна Галинка приехать или прийти. Поглядываю в окошко-то.
Вошел Вовка, подал хозяйке три буханки хлеба и тут же направился к выходу.
— Дай вам бог здоровья! — поблагодарила она. — Сама уж давно не была в селе.
— Как дела-то у тебя, тетя Сима? — спросила Галя.
— Да как? В огороде все посадила, теперь до сенокоса будет посвободней. Худо одной-то. За книжками редко ходят. Федя Иванов да Шалаев — эти вовсе не читают: впору вино пить, а молодые иногда приходят, — показала она на два сборных зеленых домика, в которых жили молодожены. — Скоро городники приедут: Макаровы девчонки будут прибегать ко мне. Больше всех сама читаю, — усмехнулась Сима, как бы извиняясь, и в выражении ее лица промелькнуло что-то детское, наивное. — Вот «Поднятую целину» прочитала, больно уж интересно, только у нас такого убийства не было, когда колхозы создавали.
— А здесь его рассказы.
— Ну и хорошо… Евгений Носов — «Белый гусь», Василий Смирнов — «Открытие мира», Иван Касаткин — «Путь-дорога»… — произносила старуха названия привезенных книг.
Галя полистала тетрадь читателей передвижной библиотечки, в которую были занесены всего несколько фамилий осокинских жителей. Сима Голубева гордилась порученным делом, охотно заполняла своими каракулями требуемые в каждой графе сведения и на собственном листке проставила все названия прочитанных книг, расписавшись против каждой из них. Ради одной такой читательницы и то стоит держать в деревне передвижку, уважительно подумала Галя о старухе. Та, словно угадывая ее мысли, сказала со своей обычной стеснительной усмешечкой:
— Раньше надо было читать-то, а теперь что проку: начитаюсь книжек да и помру.
— Полно, тетя Сима! Ты еще в сенокос по две тонны сена сдаешь совхозу.
— Да ведь не будешь сидеть сложа руки. Что я теперь живу? Только дни коротаю. Его уж четыре года как нет, — показала на фотокарточку сына, — а я чего тут задерживаюсь?
Единственный сын Симы Голубевой был офицером, погиб при исполнении… Осталась старуха одна как перст. Вероятно, в книгах она находит утешение: в них тоже рассказывается о разных судьбах, порой более драматических.
— Кавалер-то чего не идет в избу? — спросила Сима.
— В машине что-то копается, — выглянув в окно, сказала Галя.
— Посидели бы, попили чайку.
— Надо ехать, — ответила Галя, увязывая книги. — Вдруг Логинову машина потребуется — заругает Вовку. Я в другой раз как-нибудь пешочком приду, чтобы не торопиться.
Вышли на улицу. Из машины Галя помахала рукой старухе, сразу как-то сникшей, ссутулившейся. Жаль ее. Что может быть хуже одинокой старости? Она рада каждому посетителю, потому и согласилась охотно держать библиотечку: всё почаще заглянут люди, посидят, потолкуют.
— Ну, как там твой ликбез? — поинтересовался Вовка.
— Знаешь, она читает не меньше нас с тобой.
Вовка недоверчиво покосился на Галю, но оспаривать ее слова не стал, только сказал:
— Так у нее весь день свободный. Мне вот сейчас в Покровское надо ехать с директором, пятое-десятое…
— Докуда асфальт положили?
— До захаровской повертки. Ходко у них дело идет.
— Даже не верится, что до самого Белоречья асфальт будет.
— Красота! Как выедешь на него — мотор поет, машина отдыхает.
А сейчас вездеход медленно пробирался по проселку, размытому дождями. Несмотря на непогоду, Вовка приоделся в чистую салатного цвета рубашку: ведь не одна Сима Голубева считает его «кавалером» Гали Виноградовой. Он и в самом деле пытается как-то проявить свое внимание к ней, не осмеливаясь ухаживать, потому что чувствует равнодушие с ее стороны. Он скажет что-нибудь всерьез, а она отделывается шуткой, посмеивается. В библиотеку повадился ходить чаще других. Долго роется на полках, потом толкует чего-нибудь про совхозные дела или пересказывает содержание книг. Читает их в основном в машине, пока поджидает на стоянках директора. Характером парень уважливый, покладистый, только невелик ростом, курносый, редкозубый: нет к нему интереса.
Вот с Валеркой Савосиным не стыдно по селу пройти. Стройный, красивый, одевается модно: комбинированная курточка на молниях, элегантные кроссовки «адидас» — вид спортивный. Он и занимается спортом — лучший футболист и лыжник в Покровском, руководит районным спорткомитетом.
— После работы могу отвезти домой, — прервал Галины размышления Вовка.
— Спасибо, мне пустяки — пробежать два километра, — отказалась она, зная, что вечером встретится с Валеркой.
— Как хочешь, — пожал плечами Вовка, а сам с огорчением подумал: «На провожатого надеешься. Эх, глупая, связалась с таким ветродуем! Разгуливает он там, в Покровском, как пан спортсмен».
Машина остановилась около клуба, где размещалась и библиотека. Безотказный Вовка помог внести две связки книг; Галя воспринимала это как должное, идя впереди него налегке. Красивая у нее походочка: плечиками поваживает, локотки прижимает к талии, точно старается держать равновесие, ступая по узкой досточке. Она и сама знает себе цену.
Не хотелось Вовке уходить из библиотеки, попереминался около стола, открыл подвернувшийся под руку сборник стихотворений, прочитал вслух одно из них.
