Глеб Алёхин - Тайна дразнит разум
— С приездом, Алексей…
Не все новости угадал Алеша. Он ожидал, что в Руссе мог объявиться Ерш, что Солевариха постарается угнать Груню подальше от города, но разве подумаешь о том, что Карп Рогов начнет волочиться за Груней…
Вадим взглянул на Лешину мать:
— Вот Прасковья Михайловна приютила нас…
Алеша провел Вадима в свою комнату и, слушая его рассказ, смотрел в окно, выходящее в сторону футбольного поля и тенистого парка. Если Ерш не знает, что Груня уехала, то он может прийти сюда, прямо к дому агента.
— Карп начал с того, что на работу и с работы ходил только с Груней. Солеварова очень обрадовалась этому: всячески хвалила Рогова моей сестренке. А мадам Шур, наоборот, ополчилась на Груню и отнюдь не вежливо попросила нас очистить комнату. Карп где-то снял квартиру, принес нам ключи. Но сестра отказалась от его услуг. Он сделал ей предложение. Она опять же: «Нет!» — Вадим резко ударил себя по ноге. — Карп обозлился. Утром подкараулил ее возле колодца и накинул на голову мешок. Но у нее ноги, как у лосихи. От удара он даже взревел, отпрянул. Она скинула мешок, схватила коромысло и прогнала его. Теперь он за версту обходит ее…
Светлые глаза Вадима обежали Лешину комнату.
— И в тот же день мы переехали сюда. А вчера новое происшествие! — Он кивнул в окно: — В парке Груню встретил племянник Солеваровой. Шикарное пальто. Рыжая бородка, перстень. Сестра говорит: не узнать его. Манил в Одессу, сулил золотые горы. На сей раз сеструха, — Вадим смущенно опустил глаза, — попросила обождать с ответом…
«Молодчага!» — мысленно одобрил Алеша. Он догадался, почему Груня не сразу отказала Ершу. Еще на Ловати стажер сказал любимой, что ищет встречи с Анархистом…
К удивлению матери и Вадима, уставший с дороги Леша разом воспрял духом, отказался завтракать и, схватив кепку, стремительно вывел запыленный велосипед на дорожку…
Воркун с Пальмой выходили из флигеля Ланской. Иван Матвеевич столовался у Тамары Александровны. А Леша решил, что без него тут сыграли свадьбу.
— Можно поздравить? — Он глазами указал на фасад флигеля.
— Не спеши, дружище! — начальник сильно пожал руку. — Ну?
Леша докладывал на дворе, одной рукой удерживая велосипед…
Иван Матвеевич заинтересовался, перестал курить и спросил:
— Куда выехала Орлова?
— В Волотовскую волость.
— Родина Ерша. Там у него могут быть дружки. Так что ты постарайся не привлекать местную милицию и сельских исполнителей. А если затрет — позвони мне. Ну?..
Скрывая радостное волнение, Леша утвердительно качнул головой:
— С вечерним поездом?
— Да. — Воркун не попрощался. — Перед отъездом зайдешь, оформишь командировку…
— Есть зайти!
Алеша опередил начальника и Пальму — первым выбежал на улицу…
Продовольственный склад находился на берегу Полисти, напротив Воскресенского собора. Вадим вышел к Алеше весь белый от муки. Моросил дождик, и на лице Орлова выступали «веснушки». Он не без тревоги уставился на велосипедиста:
— Случилось что?
— Ничего. Ты же сам просил заехать…
— Ах да, — смутился Вадим. — Я не хотел при твоей матери. Она… стала… прислуживать в церкви…
— Как прислуживать?
— Свечами торгует, с подносом обходит…
«Солеваров завербовал», — с горечью подумал Алеша.
На площади Революции обновляли трибуну. Возле памятника Ленину спорили председатели исполкома и укома.
Рослый председатель в черной шинели доказывал, что памятник нужно оставить на праздник, а Калугин убеждал, что в таком виде бюст вождя нельзя оставлять на площади:
— Ты взгляни, голубчик… сырость, ржавчина, зелень…
Николай Николаевич заметил Алешу и подозвал его:
— Вот комсомолец! Что он скажет? Нуте?
Леша знал, что памятник сделал местный рабочий, что скульптура получилась грубой, и откровенно высказал свое мнение:
— Его надо подправить и — под крышу…
Калугин выкинул ладони: спор-де закончен. Он спиной повернулся к председателю исполкома и стал расспрашивать стажера о лагерной жизни. Учитель не ожидал, что ученик столь успешно выполнит его задание о пяти углах зрения. Он похвалил Алешу и заинтересовался новой поездкой в Волотовскую волость:
— Друг мой, там же, в Погорельцах, Нина Оношко. Профессор вернулся в Питер, а дочь с первого сентября сельская учительница. Ты, голубчик, обязательно навести ее и передай книги. — Калугин протянул листок с названиями книг. — Будь добр, зайди к Вейцу. Я говорил с ним, он обещал…
Ученик с завистью вздохнул. Учитель понял его правильно и заглянул ему в глаза:
— Не вздыхай, батенька! Волотовская земля богата краеведческим материалом — разъезжай, наблюдай, расспрашивай и обо всем пиши мне. Это тоже школа! Нуте, друг мой?
Только подъезжая к дому регента, Леша вспомнил, что он не поздоровался и не попрощался с председателем укома. Удивительный этот коммунист Калугин: совсем невидный, в очках, с бородкой, лысый. А тут еще панамка, черный плащ с цепочкой на груди — вылитый учитель-репетитор. Однако дядя Сережа, Воркун, Сеня, Пронин уважали Калугина.
Абрам Карлович, к которому Леша пришел за книгами, тоже всегда с почтением говорил о председателе укома. Калугин большое внимание уделял ликвидации неграмотности. Под его влиянием Ланская возглавила кружок ликбеза…
— Теперь моя очередь, — признался коллекционер, снимая с полки том в коричневом переплете. — Вот подыщу себе смену на клиросе и начну учить темных людей читать…
Он раскрыл книгу:
— Великое чудо! А мы его не замечаем и подчас черт знает на что тратим время! Вот ты, наследник Белинского и Достоевского, куда пропал? Почему не приходил? Футболил?
— Нет, отбывал срок за хранение оружия…
— Дико! Самое мощное оружие — книга! — регент протянул коричневый том. — Нина Акимовна далеко пойдет! Великий Ушинский тоже начинал с маленькой школы. Кстати, Погорельцы рядом с дачей моей матушки. Она круглый год живет в деревне. Тебя не затруднит передать ей письмо?..
Худощавый книголюб сел за широкий письменный стол с зеленым сукном и взял в руки гусиное перо с золотым колечком. Леша первый раз в жизни увидел гусиное перо в действии и почему-то вспомнил Пушкина. Ему захотелось взять с собой лирический томик Александра Сергеевича, но спросил другое:
— Абрам Карлович, у вас есть что-нибудь про диалектику?
— У меня есть Гегель. Но он там, у матушки. Я напишу…
Укладывая книги, Леша думал: «Мы с Груней тоже соберем большую библиотеку».
Стажер тихо вошел в кабинет Воркуна. Там Сеня Селезнев, не замечая приятеля, высказывает обиду: он-де примчался в «Гороховую республику», а там ни «президента», ни «казначея»…
— Где же Алеха?
Накручивая усы, Иван Матвеевич глазами показал на открытую дверь. Приятель оглянулся и, сохраняя недовольную мину, строго спросил:
— А Ерш?
Алеша, приложив палец к губам, закрыл дверь. За стажера заступился Воркун — напомнил чекисту:
— Не ты ли, дружище, настоял, чтобы Смыслов не подходил к страже лагеря?
— И врач заболел! — вставил Алеша.
— А сестра, помощница врача, на что?
— Э-э, дорогуша, — начальник погрозил пальцем, — о сестре и речи не было…
— Думать-соображать надо!
— Инструкцию тоже соблюдать надо, — отпарировал Иван Матвеевич и принял от стажера командировку.
Подписав документ, Воркун подробно проинструктировал стажера и, подавая руку, кивнул Селезневу:
— Не ворчи, старик! Лучше проводи приятеля на станцию: не пойдет ли за ним Рысь…
— А как определить-узнать Рысь?
— На то и чекисты, — улыбнулся Иван Матвеевич.
По длинному коридору милиции друзья шли вместе, но на площадь вышли врозь и в трамвае сидели на разных скамейках.
НЕУДАЧЛИВЫЙ СЧАСТЛИВЕЦДорогой Николай Николаевич!
Поезд отбыл на Волот-Дно, я же сошел на полустанке Взгляды. Глушь, голое поле, полузакрытый дощатый навес. Фасад у него грязно-желтоватый, а название понравилось: оно напомнило Вашу просьбу…
Собираю краеведческий материал. Летом 1918 года местное кулачье во главе с эсером Голубевым захватило Волот и заняло оборону на этом полустанке — разобрали рельсы и сюда же согнали крестьян. Им говорили: «Голодные рушане едут с серпами. Спасайте урожай! Вооружайтесь чем попало!»
Одиннадцатого июля из Руссы на Взгляды прибыл эшелон с бойцами восстановить путь. Исполкомовский представитель Миронов обратился к обманутым с речью, но был убит. Поезд ответил огнем из винтовок. Рожь, понятно, никто и не думал жать. Мятеж заглох.
Деревня Погорельцы на большаке, в пяти верстах от полустанка. На окраине, над оврагом, двухэтажная бревенчатая, под красной черепицей, школа. Помещение приличное, классы просторные, но дров нет — тепло только у сторожихи в комнате, где Нина спасается от холода.
