Илья Штемлер - Универмаг
- А еще передовая! — пошутила Татьяна. — Покупателя надо любить.
- Я тебе вот что скажу, подружка, — серьезно ответила Юлька. — Нормальный человек никогда не сможет стать настоящим продавцом. Про меня говорят: родилась продавцом. Ерунда! А любить... Разве можно любить того, кто тебя за человека не считает, смотрит и не видит, презирает...
- Можно, — вздохнула Татьяна.
- Я говорю о нормальных людях, а не о шизиках.
- Понятно. — Татьяна кивнула на фотографии. — Выставка шизиков!
- Не-е-ет, Таня, тут другое... Есть, конечно, среди них и шизики, не без этого. А есть и другие. Возьми меня, к примеру. Если ко мне покупатель по-доброму, я тоже по-доброму. А когда начинает выступать, я собираюсь. Говорю себе: «Внимание: придурок!» И становится мне интересно. Как спорт: кто кого... Утром сегодня, к примеру. Подходит такой склочник. Я его по глазам желтым засекла еще у лестницы. И сыграла кино. Он и рта открыть не успел. Опередила на полсекунды. Улыбкой и теплотой. Точно его одного и ждала... Купил перчатки и ушел обалдевший. А ведь точно знаю: нервы бы мне помотал... Не изнутри же это у меня идет, верно?
Татьяна шагала, по-журавлиному вскидывая ноги. И вся она плоская, длинная, с отрешенным худым лицом казалась девочкой-переростком.
- На всех фантазии не хватит, — вздохнула Татьяна.
- И верно, — живо согласилась Юлька (вот характер). — На что я держусь, не распускаюсь, и то... В прошлый раз как жуткий сон. Кругом лица, лица, лица. Чувствую, сейчас тошнить начнет. Испугалась. Бросила секцию на кассира, поднялась к Вере-доктору. Та «успокоила»: тошнота — мозговые явления. От покупателей. Пройдет!
«Господи, если бы и у меня все это было только от покупателей! Везет же людям!» — подумала Татьяна.
Навстречу по лестнице поднималась Лаура Степановна, профорг. Татьяна напряглась. Чувствовала, что профорг ее не минует. Лаура была старой девой. И весь нерастраченный пыл своего сердца она отдавала Универмагу. Конкурсы на всевозможные звания: «Лучший по профессии», «Отличник выкладки товаров»... Движение за культуру обслуживания. Декада вежливости. Праздник улыбки. Месячник стояния на ушах перед покупателем, черт дери Лауру с ее неукротимой фантазией! Но священную свою задачу Лаура Степановна видела в улучшении быта сотрудниц. Пользуясь в этом вопросе особым покровительством дирекции, она вела свою «картотеку отношений». Все серьезные люди из собеса, из обкома профсоюзов занимали в картотеке свое место. И регулярно наведывались в «Олимп», прямо в кабинет Лауры... А что делать? Если торговые работники в пасынках у государства. А болеют они и устают не меньше других, если не больше... Именно благодаря Лауре Степановне Универмаг не нуждался ни в яслях, ни в детских садах. Даже жилплощадь подкидывали.
Так что Лаура Степановна пользовалась уважением. Только вот такие «дички», еще не обремененные детьми и болезнями, как Татьяна Козлова, могли позволить себе бросить на Лауру взгляд, полный превосходства трудового человека над «бумагомаракой»...
- Козлова! Выпивала на работе? — прямо спросила Лаура Степановна. — Главный администратор докладную подал. Позор! Девчонка еще, а уже...
- Девчонка. — Татьяна смотрела на Лауру с ехидной снисходительностью. — У меня ребенок скоро будет. Не то что у некоторых!
Они спустились в торговый зал. Юлька Дербенева, расталкивая покупателей, спешила за длинноногой подругой, забегая то справа, то слева.
- Нашла кого восстанавливать против себя, — шипела она в спину Татьяны. — Вызовет на переаттестацию, будешь знать.
- Возьму и уйду. Подумаешь! — Эта мысль понравилась Татьяне. Она даже повеселела.
- Придумала тоже, ребенок! — гомонила Юлька.А если не придумала?
Она остановилась и показала изумленной Юльке язык. Какая-то пожилая покупательница укоризненно покачала головой. Татьяна и ей показала язык и, упреждая упреки, поспешила в секцию...
...
Секцию обуви осаждала привычная толпа.
Дорфман что-то объяснял белобрысому покупателю, что стоял рядом с такой же белобрысой женщиной. «Близнецы, что ли?» — почему-то подумала Татьяна.
- Моя жена носила предыдущую пару два года, — громко перебил белобрысый Дорфмана. — А у этих через два дня каблук отлетел.
Женщина кивала белобрысой головой в знак истинности слов своего супруга. Бедняга Дорфман пытался вразумить покупателя, что без корешка от чека он не имеет нрава оформить замену. Нет доказательств, что обувь куплена в «Олимпе». Фирменная обертка не документ...
- Замучили Борю, — шепнула младший продавец Неля Павлова.
Она подносила туфли сидящей на скамейке грузной даме. Капризное большое лицо покупательницы налилось недовольством, словно переспелое яблоко соком.
- Шестую пару таскаю. — Неля закатила глаза, продолжая улыбаться.
- Это ваша обязанность. — Дама расслышала шепот продавца.
Неля безропотно протянула очередную туфлю навстречу толстым окольцованным пальцам покупательницы.
- Да гоните ее в шею! — раздался голос из толпы. — Девка стелется перед ней, а она измывается.
- Все ей не нравится, — поддакнул другой голос. — Барыня!
Толпа негодовала. Поведение дамы выводило из себя.
- Граждане, граждане, — у Нели был тонкий детский голос, — не волнуйтесь. Выбор достаточно широк. Есть отечественная обувь, есть импортная. У каждого свой силуэт ноги. Обувь дорогая, покупается не каждый день. Потерпите, пожалуйста...
Толпа обмякла. Доброжелательность Нели обескураживала, но даму чем-то обидело это заступничество. Возможно, она сочла за иронию намек на силуэт ноги. С силуэтом у нее дело обстояло неважно...
- Сколько надо, столько и отсижу! — торжественно пообещала дама. — Вон какую очередь отстояла.
Татьяну задел ее тон. Ну и терпение у Нельки, тоже, как Дербенева, роль играет, а у самой руки трясутся.
- Подумаешь, заслуга! — взорвалась Татьяна. — Лошадь почти всю жизнь стоит. Еще на ней и ездят. А она молчит.
В толпе одобрительно зашумели.
- Дайте ей еще, пусть мерит...
Дама выпрямилась. Спелое лицо ее побагровело.
- Что это вы меня оскорбляете, товарищ продавец?!
Татьяна презрительно отмахнулась и шагнула в сторону. Недвусмысленный жест Татьяны подстегнул гнев покупательницы.
- Дайте жалобную книгу! — выкрикнула она в спину Татьяны.
- Ты со скамьи сползи! — зацепились из толпы. — Потом и пиши. Место освободи людям. Расселася, халда.
Дама проворно натянула свои сапог, жикнула «молнией» и, рывком подав вперед плечи, поднялась. Тотчас на скамейку брякнулась следующая покупательница и сбросила с ноги стоптанную туфлю.
- Дайте жалобную книгу! — не отступала дама.
В глазах Нели блестели слезы. Татьяна, усмехаясь, вперила презрительный взгляд в возмущенное, жаждущее боя лицо. Конфликт разгорался. Покинув белобрысую чету, к ним заспешил Дорфман.
- Что такое, что случилось? — с ходу включился он в свару.
- Жаловаться хочет! — радостно объявили из толпы.
- Сразу жаловаться! А если поговорить? — начал Дорфман.
- Не хочу я ни с кем разговаривать! — отрезала дама. — Одна компания. Дайте книгу!
Женщина, занявшая примерочную скамейку, шевелила коротенькими пальцами под прозрачным чулком и тянула, поглядывая снизу на Нелю:
- Девушка... Сколько можно ждать?
- Сейчас, тетенька, сейчас. — Горло Нели сушили спазмы. — Какой ваш размер? — Оглядываясь на сцепившихся в споре, она пошла к шкафам. Одна надежда была на Бориса Самуиловича, ему как-то всегда удавалось погасить самый неистовый скандал...
- Вы так мечтаете лишить нас премии, опозорить перед всем Универмагом? — мягко проговорил Дорфман.
- Вас опозоришь. Большего позора, чем тут работать, и не надо.
Борис Самуилович потемнел. За десятки лет работы он слышал всякое. Но каждое новое унижение переживал как первое.
- Вы сказали «тут» работать или «так» работать?— Дорфман пустился в не раз испытанное словесное плаванье. Многие жалобщики не выдерживали этой казуистики и отступали с приспущенными флагами.
- Как сказала, так сказала! — вывернулась дама.
- Значит, вам можно говорить что угодно, а нам отвечать нельзя. — Маленький Дорфман давил на нее с тупым упорством пресса.
- А что я такого сказала? — насторожилась дама.
Кажется, рыбка на крючке. Только бы не сорвалась... Дорфман перевел дыхание, годы брали свое. Тут-то он и дал промашку: надо было не переводя дыхания...
- Премия! — бросилась в атаку дама. — Денег у вас и без того хватает.
Она старалась вложить в каждое слово как можно больше презрения, в то же время поглядывая по сторонам, ища союзников. Намек на подпольный заработок продавца не мог оставить человека равнодушным... Толпа хранила раздумчивое молчание.
- Хватает, хватает! — все еще не теряла веры в человеческую солидарность полногрудая дама. — Стояли б вы здесь за голую зарплату.
