Василий Ганибесов - Старатели
Потом стали подъезжать старатели из тайги — таборами со всеми домочадцами. На поднятые оглобли накидывали полога — и вот шатер для ребятишек. Разводили костры, варили чай, похлебку, жарили собранные по дороге грибы. Некоторые, что побойчее и побогаче, разводили стряпню пельменей, благо фарш и тесто можно было купить тут же, у предусмотрительной Настеньки.
С колокольцами и боталами на дугах шумно подкатили багульнинцы. Впереди верхом, подбоченясь, молодецки задрав бороду, гарцевал Черных. Он сидел неестественно прямо. Подъезжая к трибуне, Черных обернулся в седле и, сделав страшные глаза, зашипел:
— Ш-ш-ш!..
Багульнинцы понимающе подмигнули своему десятнику, — всем было видно, что они сильно выпили. Навеселе подъехали и аркинцы.
Артелью, тоже на лошадях, приехали щаплыгинцы. Сам Щаплыгин был в новой синей рубахе, забрюченной в старательские шаровары, в жилетке нараспашку, а ичиги и кожаная бескозырка-фуражка были наново густо смазаны дегтем.
Пришли старики с дедушкой Мартыновым и артель Егорши Бекешкина.
Потом привела своих женщин Булыжиха. За нею — Анна Осиповна впереди своей пестрой колонны. За руки и подолы юбок старательниц держались ребятишки.
Залатинцы со знаменем, портретами и лозунгами шли с песней под гармошку.
Данила с Петькой на руках вел шахтеров «Сухой» тоже в пешем строю. Среди шахтеров шел и Зверев, снова работающий на шахте. В колонне «Сухой» шли жены старателей, подростки и прочие домочадцы. Сзади колонны ехали подводы с детишками, пологами для палаток, посудой, съестными припасами, бочкой артельного кваса и кадушкой соленых груздей.
Праздник начался с митинга. Не выпить же, в самом деле, съехались старатели из тайги? Рабочие люди, полтора месяца без отдыха проработавшие по призыву коммунистической организации, хотели знать, увидеть и услышать на народе, так ли, ладно ли они делали? Что они сработали? И что еще надо делать, чтобы ловчее пошла жизнь?
Конечно, по поводу спасения от смерти четверых товарищей и выполнения программы и выпить не грех.
Свиридова поздравила старателей с выполнением плана и зачитала поздравительную телеграмму краевого комитета партии. Она передала спасибо и низкий товарищеский поклон добровольцам — старикам и женщинам — самоотверженно пришедшим на помощь своему прииску и старателям. И особо благодарила организаторов и старшинок добровольческих бригад — дедушку Ивана Иннокентьевича Мартынова, Клавдию Залетину, Елизаровну, Булыгину, Анну Осиповну и других славных, верных сынов и дочерей советского народа...
При этих словах Иван Иннокентьевич заморгал часто-часто, словно в глаз попала соринка. Шумно запыхтела Булыжиха.
Затем выступил Усольцев. Он пожелал здоровья Даниле, Чи-Фу, Косте и Супоневу. Они стояли у трибуны в новых рубашках с галстуками. Старатели потянулись увидеть их, некоторые полезли на телеги.
— Во всякой буржуазной стране Данила, Чи-Фу, Костя и Супонев давно были бы уже покойниками. Либо они умерли бы с голоду, брошенные на произвол судьбы, потому что буржую проще и дешевле нанять вместо них с биржи труда хоть сто человек. Либо их взорвали бы динамитом вместе со скалою, завалившей проход к золоту.
Зюк густо покраснел.
— А советская власть не может поступать так. Советские люди — это ведь и есть старатели, организованные старатели без буржуев и без помещиков. Старателя-труженика нельзя расценивать как кусок железа или полено дров. Он выше всякой цены. Он творец и хозяин денег, всего золота и всех сокровищ государства... Все деревни, все села и города, все фабрики, заводы и шахты построены трудом рабочего человека. Он построил железные дороги и поезда, пароходы и самолеты, автомобили и тракторы; он пашет землю, молотит, стряпает и печет хлеб; он ткет ситец, выделывает кожи, шьет костюмы и сапоги. Все богатства созданы его трудом, трудом старателя, трудящегося человека...
Старатели жадно слушали.
Для большинства таежных искателей эти простые слова звучали как откровение. Пораженные великим значением своей простой жизни, они напряженно примолкли, стараясь запомнить каждое мудрое слово парторга.
— Помещики и капиталисты давно поняли, что источником богатств является труд рабочего человека. Они схватили рабочего, заковали в цепи и отбирали от него все, что он произведет. Они приставили к старателям надзирателей и полицию.
У Иннокентия Зверева широко раздулись ноздри, он сдавил железными пальцами коробку папирос.
— Они заставили старателей строить тюрьмы и каторги и бросали в них непокорных...
— Верно! — с глубоким вздохом вырвалось у Педорина.
— Старатель строил большие дома, — продолжал Усольцев, рукою показывая на прииск. — Он возводил мраморные дворцы с паркетными полами, лепными потолками и люстрами. Он творил и любовался своим прекрасным творением и был полон радостной гордости! Он строил огромные океанские теплоходы с ресторанами и даже садами, с ваннами и каютами, убранными бархатом и коврами, а сам ездил в трюмах на дне парохода. Он создавал санатории и курорты, а сам подыхал от чахотки и ревматизма...
Усольцев встретился с широко открытыми глазами Зверева и, захлестнутый передавшимся ему волнением, побледнел сам и цепко схватился за перила трибуны.
— Варвары! — крикнул он в тяжелую тишину. — Они снова точат ножи и вяжут петли на наши шеи! Они засылают к нам шпионов и убийц!
Георгий Степанович, уныло стоявший в задних рядах старателей, вдруг вздрогнул и попятился, озираясь.
— Кр-руш-ши и-их! — вдруг выбросив кулаки и потрясая ими, на всю долину вне себя закричал Зверев.
Через час, взволнованные речами и пением «Интернационала», старатели разошлись по своим артелям, бригадам и столам.
На полянах и столах развернулись полога и скатерти с закусками и бутылками, убранными зеленью и цветами.
Но пира никто не начинал. Старатели послали своих старшинок за директором и парторгом и без них не хотели ни наливать в стаканы, ни закусывать.
Наталью Захаровну, Усольцева и Терентия Семеновича окружили человек пятьдесят старательских старшинок и наперебой зазывали в свои артели, хвастаясь своими героями-старателями и ударной работой. Не обладая особенным красноречием, Булыжиха кричала простуженным голосом:
— Ну, айдате!.. Не слушайте их, хвастунов. Я вот турну их отсюда...
От коллектива «Сухой» пришли звать четверо — Данила, Костя, Чи-Фу и Афанас.
Но тут старшинок растолкал дедушка Мартынов. Он сам пробрался к Свиридовой и Усольцеву, молча по очереди обнял и поцеловал в губы. Потом он взял у подскочившего цыгана бутылку сладкого вина, налил в стаканы и подал.
— Вот вам от всех старателей... Пейте...
Наталья Захаровна взяла стакан и, наклонившись, растроганно поцеловала дедушкину руку, сухую, морщинистую и скрюченную от ревматизма.
У дедушки защекотало в носу, он засопел и, отвернувшись, взялся за плечо цыгана и ушел с ним к своей артели.
Свиридова, Усольцев и Терентий Семенович поднялись на трибуну.
Старшинки сейчас же поспешно разошлись по своим артелям.
И все старательские кружки наполнились вином.
И когда Свиридова, подойдя к перилам, подняла стакан над головою, все старатели встали с кружками и чашками в руках.
— За советскую власть! — громко крикнула Свиридова.
— Ур-ра-а! — взмахивая руками, закричали старатели.
И начался пир.
Свиридова, Усольцев и Терентий Семенович прошли к коллективу «Сухой». Старатели-жмаевцы ожидали их. Настенька встревоженно и ревниво следила за ними, поджидая, когда они взглянут на стол и какое произведет он впечатление на них.
На столах стояли бутылки — кагор, портвейн, коньяк, спирт и всевозможные домашние наливки и настойки. На тарелках лежали жаренные в сметане маслята, свежепросольные и Маринованные грузди, зажаренные, зачесноченные стегна диких коз, котлеты, пирожки с брусникой, брусника моченая с сахаром, черника и голубика, заквашенный лук. Стояли кринки с топленым молоком, ушаты знаменитого Настенькиного ядреного кваса.
Данила усадил Свиридову, Усольцева и Терентия Семеновича. Афанас Педорин передал Петьку Елизаровне и поднялся.
Афанас был в новой сатиновой рубахе, выбрит, а волосы смазаны топленым маслом. Он сегодня, как старейший, должен был открыть пирушку.
Он мигнул Матвею Сверкунову, и оба старика, хитро улыбаясь, потому что было это сюрпризом, слаженно запели старинную старательдкую застольную:
Добрая хозяйка,
Ты у нас в чести,
Время пришло уж
Гостям поднести.
Мы уж больше часу
Не пили квасу,
Больно мы устали,
Шибко отощали,
Наливай скорей,
Будет веселей!..
Закончив, они важно раскланялись сначала с Настенькой, потом с гостями и затем со всеми старателями.
