Николай Богданов - Легенда о московском Гавроше
«Умеют угощать ваши благородия себя винцом, нас свинцом!» — услышал Иван Васильевич.
«Вкусно хотят воевать беляки, на белых хлебах, со сливочным маслицем».
«Духовитые папироски покуривать да в нас постреливать в свое удовольствие!»
— Что здесь происходит, куманек? — спросил Кучков, увидев Ваську Сизова у мешка семечек в нише ворот.
— Полное безобразие! — сплюнул Васька мимо громадных валенок, в которые были обуты его ноющие от ревматизма ноги. — Захватили юнкера склады и теперь граблют за милую душу. Сами всласть жрут, нашему брату не дают! Не подойти к складам. Начисто убивают. Остервенели! Нет у буржуев ни стыда, ни совести!
Васька сильно «качнулся» в сторону большевиков после того как узнал, что про Ленина все врали. Теперь он Керенского готов был задушить своими руками за ложь его и подлые обманы. Васька бесплатно угощал солдат семечками. И солдаты, подставляя карманы и горсти, обещали отблагодарить его консервами и папиросками, когда отобьют склады.
Взяв в кредит горсть, Иван Васильевич смешался с толпой солдат, грызущих семечки в нетерпеливом ожидании сразиться с беляками. Послушав, что говорят, Иван Васильевич поднялся по лестнице, откуда был виден бой. Потом спустился вниз, подошел к Сизову.
— Не могу я равнодушно наблюдать такой цирк. А ну, Вася, сымай валенки!
— Почему это сымай? У меня ревматизм, а погода — снизу сырость, сверху морось.
— Потому и сымай! Не то оскользнусь…
— А-а, — догадался Васька и с улыбкой стащил с себя валенки, приняв в залог сапоги Кучкова.
Переобувшись, Иван Васильевич сунул за голенища пару гранат, «одолженных» у солдат. Затем тихо, мягко, не оскользаясь, поднялся по лестнице, прошел по сырой железной крыше и очутился как раз над юнкерами. Они весело постреливали с балкона по солдатам, не чуя беды.
Кучков прилег, осмотрелся, бросил одну за другой гранаты вниз. Треск, взрывы, солдатское «ура!». И железные ворота складов под ударами прикладов поддаются.
Немало юнкеров осталось на месте после рукопашной. Только те и уцелели, кого резвые ноги вынесли. Страшен рассерженный солдат со штыком.
Кучков не торопясь слез по пожарной лестнице, снял валенки и сказал подбежавшему Андрейке:
— Снеси, Арбуз, Ваське, скажи спасибо да возьми мои сапоги. Я пока перекурю, притомился малость.
Андрейка с трудом дотащил Сизову валенки, набитые пачками папирос, подарок от солдат, уже охранявших интендантские склады.
Васька обрадовался, увидев в целости и невредимости свои валенки, и с блаженной улыбкой стал доставать из них папиросы.
Из подъезда Пятой школы прапорщиков вдруг стали выбегать офицеры и курсанты, будущие «прапора» во всеоружии.
Андрейка вздрогнул, узнав среди них одного из тех расстрельщиков, что явились когда-то к Люсе.
— Беги, Арбуз, упреди наших! — шепнул Васька Андрейке и закричал: Эй, на постах! Поберегись!
Когда офицер, ловко орудуя саблей, заставил продавца семечек замолчать и «прапора» бросились к штабу красных, их встретила дружная стрельба красногвардейцев.
— Нашумел, скотина! — выругался поручик, пнув мертвого Ваську ногой.
…Узнав о потере интендантских складов, Рябцев взорвался.
— Трусы! Мальчишки! Спасовали перед шайкой солдат! Немедленно отбить склады! Иначе каждого десятого расстреляю! — пригрозил юнкерам раздраженный полковник.
Операция по захвату Москвы, так тщательно им подготовленная и так блестяще начавшаяся, вдруг стала осложняться какими-то нелепыми случайностями.
И вдруг опять новость: замоскворецкие красногвардейцы захватили баррикаду, прикрывающую подступы к штабу округа! Теперь, прежде чем атаковать интендантские склады, придется очистить эту баррикаду. Какими силами она захвачена? Не побежали бы опять юнкера!
Поручик Ровный предложил произвести разведку Замоскворечья силами скаутов, которые жаждут отличиться. А тем временем организовать мощный бросок к Брянскому вокзалу. По сведениям железнодорожников, эшелоны верных Временному правительству фронтовиков уже на подходе к товарной станции.
— Казаки не пойдут в конном строю на баррикаду. Собственных лошадей пожалеют, — зло усмехнулся Рябцев. — Придется юнкерам расчистить им путь. — И приказал спешно вызвать юнкеров из Алексеевского военного училища.
С предложением поручика Ровного Рябцев согласился. Определив задание разведки Замоскворечья, он приказал скаутам для маскировки одеться под уличных мальчишек. Ровный поцеловал двоюродного брата Вячика, вызвавшегося быть проводником разведчиков-скаутов, и, пожелав ему ни пуха ни пера, принялся звонить в Алексеевское военное училище.
И тут Лукаша подслушал такой телефонный разговор, что и пересказать страшно.
В ответ на требование выслать две роты юнкеров Ровному было сказано:
— Никак невозможно!
— Что за чепуха! Кто говорит со мной?
— Солдат Туляков!
— Какой еще солдат? Дайте трубку кому-нибудь повыше!
— Те, что были повыше, уже пониже…
После этих слов на лбу поручика выступили капельки пота. Он положил трубку и долго молчал, не зная, как такое доложить Рябцеву.
Что же произошло в Алексеевском военном училище? Почему воинственные юнкера, страстно желающие расправиться с революционным народом, не явились на призыв его, Рябцева?
А ларчик открывался просто.
ПОД СВИСТ МАЛЬЧИШЕК
Среди кадет, учившихся в Лефортовских корпусах, где помещалось и Алексеевское юнкерское училище, пожалуй, один лишь Котик не клял и не ругал большевиков. Ни имениями, ни поместьями его родители не владели. Отец его жил на военное жалование и после гибели на фронте оставил в наследство лишь офицерскую пенсию да набор орденов и медалей, которыми награждались его предки за службу в российской армии чуть ли не со времен Петра Первого.
Эти семейные реликвии приобрел у вдовы известный собиратель русских военных орденов и медалей полковник Синеусов, преподаватель истории. Он занимал обширную квартиру на третьем этаже одного из зданий кадетских корпусов. Не вмешиваясь в политику, старик заботился только об одном: как: бы сохранить свою драгоценную коллекцию в бурях революции.
Котик помогал Синеусову протирать замшей и раскладывать на бархатные подушечки вновь приобретенные реликвии, когда к старинным стенам корпусов с грохотом подкатили пушки.
Под восторженный гомон и свист уличных мальчишек ездовые отпрягли и увели в укрытия коней, наводчики и заряжающие установили пушки дулами на здания корпусов и, усевшись на лафетах, принялись грызть семечки.
Командование выслало к артиллеристам полковника Синеусова как самого старого и почтенного офицера.
— Откуда пожаловали, служивые? По чьему приказу? Зачем навели пушки на здания, в которых учатся дети? — спросил полковник Синеусов, обнажив седую голову.
— Из мастерских тяжелой артиллерии мы, — ответили ему. — По приказу народа явились. Оберечь Москву от кадетских да юнкерских детских шалостей!
— Под дулами пушек желаете принудить наше командование соблюдать нейтралитет, насколько я понял?
— Так точно! — ответил за всех артиллеристов веселый молодцеватый наводчик, подкрутив пшеничные усы. — Передайте вашим петушкам, чтобы сидели тихо, пока эта обедня не кончилась, — кивнул он в сторону Кремля, откуда доносилась стрельба. — Не то… — И наводчик озорно подмигнул, кивнув на пушки.
Строевые офицеры и юнкера возмутились солдатским ультиматумом. Многие требовали растворить ворота — и в штыки. Переколоть дерзких артиллеристов, и дело с концом!
Более осторожные удерживали нетерпеливых. Мастяжартовцы в отместку за своих товарищей разнесут корпуса, у них пушек много…
Решили, не ввязываясь в драку, проскользнуть под носом беспечно грызущих семечки артиллеристов, сесть в автомобили и дать полный ход. Не успеют артиллеристы довернуть пушки, как юнкерские штыки будут уже в распоряжении Рябцева.
Строевые офицеры подготовили две роты, машины, шоферов, разработали маршруты прорыва. Каждой машине — свой путь, чтобы не случилось затора, если одну подобьют. Договорились: вырвавшись из ворот, разворачиваться в ближайшие улицы и переулки, скрываясь за поворотами от артиллерийского огня.
Офицеров эта операция увлекала своей лихостью. Хотелось так обмануть «товарищей», чтобы было потом о чем рассказать.
Решено было пустить в качестве пробного шара один грузовик будто бы за продовольствием.
И вот в кузов автомобиля погружены бочки, ящики, корзины якобы для овощей. А в них пулеметы, накрытые рогожами и мешками, а в середине навалом юнкера с винтовками и гранатами. Рядом с шофером сел усатый каптенармус.
Все готово. Внезапно растворены железные ворота, и грузовик выкатывается под дула пушек.
