Альберт Мифтахутдинов - Очень маленький земной шар
Светлана не возражала.
А через два часа завеселилась пурга, она напала сразу, как снег с неба, но в палатке было хорошо, в кукулях тепло, и термос под руками, — значит, все нормально. И очень уютно было в палатке, спокойно было Светлане, странно было Ильдару. Он прислушивался к тому, что с ним происходит. И удивлялся.
Раньше Ильдар заботился только о себе и о родителях, когда они были живы. Но вторгается в его жизнь эта женщина. Он поймал себя на мысли, что ему не безразлично, тепло ей или холодно, сыта она или голодна, будет ли видеть сны и какие…
Потом еще двое суток гнал голодных собак Ильдар; кончилась юкола и жир, и пришлось шесть куропаток разделить на десять собак, а одну птицу они разделили со Светланой, и только на пятый день их знакомства настигли они наконец Кунчи, и рад был Кунчи дорогим гостям, и в стойбище был праздник…
Но перед праздником было вот что.
Посмотрел Ильдар на Светлану, на грустное лицо ее — и все вдруг понял.
«О аллах, — подумал Ильдар, — да ведь она целую неделю, не раздеваясь, в меховщине!»
Ильдар пошептался с Кунчи, поставили на огонь большой котел, как для варки мяса, потом сходили за льдом и снегом и наполнили снегом ведро. Светлана сидела, понурившись, у костра.
Вода согрелась.
Ильдар закрыл вход, положил камень, бросил рядом с костром старую оленью шкуру и сказал Светлане:
— Раздевайся.
Она непонимающе смотрела на него.
— Раздевайся. Здесь не холодно. Вот вода. Я тебе буду помогать.
— Нет. Нет… Она испуганно вскочила… — Нет!
— Ох! — устало вздохнул Ильдар. — Не разговоры с тобой заводить я сюда приехал. И не нужны мне твои прелести. Я устал и хочу спать. Но пока ты в тундре, ты будешь слушать меня. Не хочешь же ты, чтобы тебе помогал Кунчи. И учти, когда я буду мыться, ты мне тоже будешь помогать. Баш на баш, я на общественных началах ничего не делаю, — отчаянно врал Хан-Гирей.
…Кружки были маленькие, и поливал ей Ильдар из большой алюминиевой миски. Она сидела на корточках, оленья шкура была мокрой и теплой, и ногам ее было тепло. Огонь костра слабо мерцал в темной яранге. Потом Ильдар ей кинул большое полотенце. Она закуталась в него. Он полез в рюкзак, достал свое теплое китайское белье, протянул ей и сказал, чтобы она поторапливалась.
Светлана оделась. Он провел ее в полог, зажег там керосиновую лампу, дал ей гребень и зеркало и все, что было в ее сумочке, а сам вышел.
Пили чай и готовились ко сну.
Ильдар не хотел, чтобы Светлана спала между ним и кем-то еще, и велел ей занять место с краю. Сам лег возле. Рядом с ним лег Кунчи, рядом с Кунчи его сынишка, рядом с сынишкой совсем голый старик, отец Кунчи. Он накрылся шкурой, потому что стеснялся. Слабо горела коптилка.
В маленьком пологе, где сейчас разместилось пять человек, сразу стало тепло и душно.
— Лучше голову высунуть наружу. А вместо подушки положи малахай, — шепнул Светлане Ильдар. И показал, как это делается.
Светлана лежала рядом и долго смотрела на тлеющие угли. Потом свернулась калачиком. А Хан-Гирей курил.
Светлана долго ворочалась, ей было непривычно на новом месте. Потом она шепнула ему «спокойной ночи» и поцеловала в ухо. Разделила малахай, их первую совместную подушку, пополам, легла ему на руку, прижалась и затихла.
Желтые сухие волосы рассыпались у него на руке. Он закрыл ими лицо. Теперь волосы пахли снегом, солнцем и немножко дымком костра.
Хорошее отношение к собакам
На собак география накладывает свой отпечаток, как и на людей. Характер пса формируется окружающей средой, как и характер человека. Но человек равнодушный забывает об этом. Для него все собаки «на одно лицо», и ко всем собакам у него одинаковое отношение. У плохих людей животных надо отбирать, если животное не имеет возможности оставить хозяина.
В этих записях пойдет речь о чукотских собаках, живущих на берегу реки Большой Анюй, впадающей в Колыму. Четвероногие большеанюйского побережья отличаются от своих собратьев, живущих на «материке», точно так же, как люди тундры от людей юга.
Все чукотские собаки работают. Или в упряжке, или помогают охотнику в тайге, или сторожат избушку от зверя. Вы не встретите на Чукотке праздных бездомных собак.
Я расскажу о собаках в период короткий и для них непривычный — в период вынужденного безделья или заслуженного отдыха — как хотите. В короткий период заполярного лета. Когда чинятся нарты в ожидании первого снега. Когда зверь не подходит к зимовью и сторожить нечего. Когда уходишь за лосем и берешь в лодку только одного пса, любимчика, остальные воют, стонут от ревности, просятся тоже.
ГлазикНа берегу Большого Анюя — село Пятистенное. На сопке, покрытой фиолетовыми пятнами иван-чая, три ряда домов. Дома стоят ровно, в три линеечки. В них почти никто не живет. Только в крайнем юкагир Егор с женой и детьми, да в центре ламут Филиппин с женой чукчанкой, и в самом верхнем — мы, ихтиологический отряд, на лето и осень избирающие тундру или тайгу. Да совсем недавно три русских парня сколотили рыбацкое звено, починили снасти, подписали договор с совхозом и поселились в самом нижнем доме, у воды…
Упряжка собак у Егора, упряжка у Филиппыча, упряжка набрана у ребят, хотят и на зиму остаться, думают зимовье рубить.
Нам упряжка ни к чему, мы с первым снегом свернем экспедицию и уплывем на север, а там, у океана, ждет самолет. А раз собак своих нет, то все чужие — наши, привечаем их, знакомимся, они тоже к нам привыкают.
Ночью над сопкой висит солнце. Тишина. Пахнет росой. И над рекой странные метелки все лето рыжей травы. Никто ей не знает названия, и мы в наших ученых книгах-определителях так и не нашли ей имени. Но пахнет она только ночью, при росе. Пахнет сеном. Сеном с материка. Вот-вот коровы появятся из-за сопки. Медленные, тяжелые молоком. Пахнет детством. И бабушкиными сказками.
Но в солнечной светлой полярной тишине, когда будто и вода в роке течет медленней, физически ощущаешь, как на сотни верст окрест ни жилья, ни человека. И лишь первозданность природы. А ты, и река, и трава, и спящие собаки — все едино.
Опускаешь в воду руки, перебираешь гальку на дне, моешь лицо, возвращаешься домой по узкой, тянущейся в гору тропинке, несешь в руке мокрый красивый камень халцедон.
Повторяя сбоку все изгибы тропинки, тянется в гору молодой овес. Полоска овса не шире тропинки. Откуда он здесь, за Полярным кругом?
Мы долго угадывали его странную судьбу. И я вижу караван геологических лошадей. Вот они поднимаются в гору, и вьюки их тяжелы, копыта скользят на береговой глине, и лошади чуть-чуть оседают на задние ноги. Они идут к перевалу, за сопку, а из порванного вьюка последней лошади тоненькой струйкой сыплется овес… Теперь проросший овес показывает путь, которым шли неизвестные нам ребята.
У них свой путь. И у нас…
Из фиолетовых зарослей иван-чая выскакивает фиолетовая молния. Странный зверь странной окраски. Я бегу за ним. Но фиолетовый зверь стремительно ныряет в овес, прыгает через тропинку и пропадает.
Днем рассказываю Егору:
— Я видел утром дикую собаку. Синяя-синяя, даже фиолетовая. Черно-фиолетовая.
Смеется:
— Это Глазик. Он домой приходит редко. Любит свободу.
— Глазик?
— Ну да, так его зовут. У него глаза разные. Вечером придет.
…Вечером я пью у Егора чай, и он показывает в окно. Из густой травы, озираясь, выходит длинный тощий пес. Ребра его можно сосчитать. Собаки глядят на него спокойно, потом отворачиваются, будто Глазика и нет.
Глазик стоит у крыльца, опустив голову, но подняв глаза. Из-за этого кажется, будто смотрит он исподлобья. Один глаз у него белый, второй — темно-коричневый. Егор выходит на крыльцо и молча кидает ему рыбу. Глазик хватает рыбу и стремглав кидается в кусты.
— Теперь не скоро придет, — бурчит Егор.
Увидел я его через неделю, когда жарил на улице рыбу. Глазик вышел на запах. Мне хотелось, чтобы пес не боялся меня. Я вынес на крыльцо мясо.
— Глазик!
Он смотрел на меня настороженно, весь подобравшись для прыжка. Я протянул ему руку с мясом:
— Глазик!
Но этот жест испугал его. Он прыгнул в кусты и скрылся. Оставленное для него мясо съели другие собаки.
Меня удивляла его пугливость и недоверчивость.
— Он всего боится, Егор…
— Он ничего не боится. Его звери боятся. Собаки не дерутся с ним.
— Он может не вернуться?
— Не знаю… он дикарь… любит быть один.
— Бандит-одиночка? Индивидуалист?
— Охотник…
В тайге сейчас привольно. На косах собираются зайцы, в лесу — птичий молодняк, на сопках — много евражек и полевок… все это тяжелый хлеб Глазика. Но к нам на рыбалку он не приходил. Нас всегда сопровождала свора псов. На берегу они отъедались. Рыбы вдоволь. Но Глазик не приходил на берег. Он презирал попрошаек.
