Михаил Булгаков - «Мой бедный, бедный мастер…»
– Кто это говорит? – закричал Варенуха. – Товарищи, вы прекра тите ваши штуки! Мы вас обнаружим! Я вас отдам моментально куда следует!
– Товарищ Варенуха, – сказал все тот же препротивный голос, – русский язык вы понимаете? Не носите никуда телеграммы и Рим скому ничего не говорите.
– Вот я сейчас узнаю, по какому вы номеру говорите, и…
Здесь Варенухе пришлось повесить трубку, так как он ясно понял, что собеседник его ушел от аппарата.
– Римский вышел? – спросил Варенуха у курьерши, выходя из конторы.
– Обедать вышли, – ответила курьерша.
– Ах, жаль! – буркнул Варенуха.
Дело в том, что у Варенухи в голове вдруг возникла мысль, что он очень выиграет на этом деле с мистификацией. Вот он сейчас пой дет куда следует, там, конечно, крайне заинтересуются, зазвучит фа милия Варенухи. «Садитесь, товарищ Варенуха… Так вы полагаете, товарищ Варенуха?..» Интересно (по-человечески говоря) возбудить дело и быть участником в его расследовании. «Варенуха свой па рень», «Варенуху знаем».
Администратор, из которого перла энергия, побывал и в кассе и узнал, что вечер будет боевой, – только что кассирша продала два последних места и вывесила аншлаг.
Обойдя, как полководец перед боем поле сражения, все здание, Варенуха вышел из него, но не через главный подъезд, а через бо ковой, выводящий в летний сад. Варенухе понадобилось прове рить, провели ли, согласно его распоряжению накануне, свет в мужскую и женскую уборные. Вот Варенуха и устремился мимо тира, мимо нарзанной будки, жадно вдыхая садовый воздух после душного и испорченного воздуха «Кабаре». Возле выкрашенной в серую краску обычного типа уборной с надписями «мужская» и «женская» было пустынно. Варенуха вошел в мужское отделение и прежде всего поразился тем, что недавно покрашенная заново стена сплошь сверху донизу покрыта непристойными четверости шиями и совершенно дикими рисунками. Словом, нужно было кра сить заново.
«Ах, какая сволочь, народ», – подумал администратор и заглянул внутрь. Он поднял глаза к потолку и стал соображать, горит ли лам почка, правильно ли сделана проводка. Тут за спиной его послышал ся голос:
– Товарищ Варенуха?
Администратор почему-то вздрогнул, оглянулся и увидел перед собой какого-то толстяка, как показалось Варенухе, с кошачьей мор дой и усами и одетого в клетчатое.
– Ну, я, – ответил Варенуха неприязненно, решив, что этот не известно откуда взявшийся толстяк тут же попросит у него контра марку.
– Ах, вы? Очень приятно, – сказал толстяк и, вдруг развернув шись, трахнул Варенуху по уху так, что тот слетел с ног и с размаху сел на загаженное сиденье. И тут же в уборной появился второй, ма ленького роста, но необыкновенно плечистый, летом – в зимней шапке с ушами, как опять-таки показалось Варенухе.
Этот второй, будучи, очевидно, левшой, с левой руки развернулся и съездил сидящего администратора по другому уху. Крик «караул!» не вышел у Варенухи, потому что у него перехватило дух.
– Что вы, товарищи?.. – прошептал совершенно ополоумевший администратор, но, тут же сообразив, что слово «товарищи» никак не подходит к двум бандитам, избивающим человека в сортире сре ди бела дня в центре Москвы, прохрипел: «Граждане!» – сообразил, что и название «граждане» они не заслуживают, и тут же получил тяжкий удар уже не по уху, а по середине, так что кровь из носу потек ла по толстовке. Тогда темный ужас охватил его. Ему показалось, что его убьют. Но его больше не ударили.
– У тебя что в портфеле, паразит? – спросил тот, который был похож на кота, – телеграмма? Отвечай!
– Те… телеграмма, – ответил администратор.
– А тебя дважды предупреждали по телефону, чтобы ты не смел никуда с ними ходить? Отвечай!
– Предупреждали, – ответил приведенный к одному знаменате лю администратор, чувствуя новую волну ужаса.
– А ты все-таки потопал? Дай сюда портфель, гад! – прохрипел гнусаво второй и вырвал у Варенухи портфель из рук.
– Степу разыскиваете? Ябедник паршивый! – воскликнул возму щенный, похожий на кота. – Ну, ты его сейчас повидаешь.
И тут безумный администратор почувствовал, что стены уборной завертелись, и тут же исчезли и первый злодей, и второй.
БЕЛАЯ МАГИЯ И ЕЕ РАЗОБЛАЧЕНИЕ
Высоко приподнятая над партером сцена «Кабаре» пылала всеми лампами, и, кроме того, с боков на помост прожекторы изливали резкий свет. Зал, в котором партер окаймлялся ложами, похожими на лошадиные стойла, был освещен скупее, и в шести проходах от четливо светились зеленые надписи «Выход».
На сцене же, пылающей, как в солнечный летний полдень, проис ходило то, что можно увидеть только во сне.
Человек маленького роста в дырявом котелке, с грушевидным пьяным носом, в клетчатых штанишках, в лакированных сапожках удивительно ездил на велосипеде.
Выкатившись на обыкновенном двухколесном, он издал победо носный крик, и велосипед его сделал круг, а затем совсем отвинтил на ходу заднее колесо и покатился на одном переднем, причем зал ответил ему коротким аплодисментом.
Затем человек, приветливо улыбнувшись партеру, перевернулся кверху ногами и поехал, вертя педали руками, причем казалось, что он разобьет себе вдребезги лицо. Тут же из-за кулис выехала торже ственно блондинка-толстуха, сидящая на высочайшей блестящей мачте, над которой имелось маленькое колесо, и тоже заездила взад и вперед. Встречаясь с ней, человек издавал приветственный крик и снимал ногой котелок.
Затем из-за кулис выехал еще один молодой человек – в блестках по красному шелку, тоже на высокой мачте, наконец, вертя со страш ной быстротой педали, выскочил малютка на крошечном велосипе дике и зашнырял между взрослыми, вызвав взрыв смеха на галерее и рукоплескания. В заключение вся компания, известная под назва нием «велосипедная семья Рибби», выстроилась в шеренгу, подкати лась к самому краю сцены и тут внезапно остановилась, как раз в то мгновение, когда публике показалось, что вся она свалится на голо вы музыкантам в оркестре. Семья испустила победный клич, спрыг нула с велосипедов, сделала реверансы, и гром оркестра смешался с беглым огнем ладош. Занавес закрыл семью, и под потолком «Каба ре» между паутиной трапеций враз загорелись белые шары. С шеле стом и гулом публика потекла из зала. Наступил антракт перед по следним отделением.
Единственным человеком во всем «Кабаре», которого ни в какой степени не интересовали велосипедные подвиги семьи Рибби, был Григорий Максимович Римский. Он сидел в конторе театра и был за нят тревожными и важными мыслями. Начать с того, что случилась необыкновенная в жизни «Кабаре» вещь: администратор Варенуха не явился на спектакль. Только тот, кто знает, что такое контрама рочный хвост, что такое зрители, а таких всегда бывает несколько человек, которые потеряли билеты, что такое звонки от высокопос тавленных лиц с просьбишкой устроить как-нибудь в партер племян ника из провинции, – словом, тот, кто знает, каково значение адми нистратора на спектакле, поймет, что значит его отсутствие.
Явившись за полчаса до начала спектакля, Римский и застал волнующийся и назойливый хвост, и растерянные лица служащих и капельдинеров. Первым долгом, конечно, нужно было по телефо ну разыскивать Варенуху, но сделать это оказалось невозможным, потому что, как на грех, все телефоны в здании испортились. Тогда Римский вынужден был взять на себя обязанности Варенухи и, усев шись в конторе, принять все меры к тому, чтобы пустить нормально спектакль. Он сам ругался с контрамарочниками из хвоста, сам удов летворил тех, кто заслуживал удовлетворения, и спектакль пошел.
Справиться-то со всем этим можно было. Не это грызло сердце Римского. А то обстоятельство, что Варенуха пропал именно в тот день, когда днем случились такие странные обстоятельства со Сте пой. И как ни старался Григорий Максимович отогнать от себя ка кие-то странные подозрения, отогнать их не сумел: лезла в голову определенная чертовщина – невольно ставились в связь исчезнове ние Степы и положительно ничем не объяснимое неприбытие Варе нухи.
Но так как без объяснения ум человеческий обойтись никак не может, то и к вечеру они пришли на помощь Римскому,
И были они таковы: никакая машина под Степой не ломалась, а просто Степа уехал за город, не утерпел и нарезался до положения риз и дать знать о себе не может. Для Варенухи: увы, Варенуха арес тован. Ничего другого быть не могло. Последнее обстоятельство привело Григория Максимовича в самое сумрачное состояние. По чему, за что могли схватить Варенуху? Римский еще более постарел, и на небритом его лице появились складки. Он злобно и затравленно косился на каждого входящего, грубил и нервничал. А входили часто, истязали вопросами о том, где Варенуха. Варенуху искали какие-то посетители, Варенуху требовали за кулисы. Положение финансово го директора было пренеприятно.
В десять часов вечера в разгаре второго отделения директору до ложили, что Воланд прибыл с помощником, и директору пришлось идти встречать и устраивать гастролера. Римский прошел за кулисы и постучался в уборную, где обосновался приезжий.
