Юрий Бондарев - Батальоны просят огня (редакция №2)
Адъютант Иверзева, перетянутый крест-накрест ремнями, выказывая радостную приятность в лице, выпустил к потолку дымок сигареты, участливо спросил:
– Вы оттуда? Вас обрызгало, товарищ полковник! Весь плащ… Лупцует? Нет? На лодке форсировали?
– Не ваше дело! Бросьте папиросу и немедленно доложите! – грузно шагнув к нему, поднял голос Гуляев. – Слышите, вы! Быстро!
Адъютант, невозмутимо округлив ореховые глаза, оправил гимнастерку, скользнул за дверь и скоро вышел, смиренно наклонив гладко причесанную голову.
– Вас очень ждут, – проговорил он, опуская слова «товарищ полковник» и как бы воспитанно мстя Гуляеву за грубость.
Полковник Иверзев, проведя бессонную ночь, ужинал или, вернее, завтракал на краю стола, застеленном белой салфеткой. Он задумчиво-медлительно, глядя перед собой, отрезал кусочек мяса на тарелке, однако, услышав шаги Гуляева, перестал есть, энергично промокнул губы салфеткой и холодно и прямо посмотрел на вошедшего полковника синими невыспавшимися глазами и некоторое время ждал. На угрюмом и опухшем лице Гуляева с набрякшими мешками под веками было выражение раздраженности и непонимания. Он сказал:
– Я, возможно, ошибся, товарищ полковник, но…
– Связались с батальонами? – перебил Иверзев тем подчеркнуто официальным и сухим тоном, который сразу все ставит на свои места.
Полковник Гуляев глухо ответил:
– С батальоном Бульбанюка связи нет. Батальон Максимова вступил в бой, требовал огня. Вы приказали огня не открывать. Не понимаю, в чем дело, товарищ полковник. Как командир полка, я прошу разъяснений.
Гуляев стоял перед столом, подобрав живот, строго, хмуро глядел в румяное и молодое лицо Иверзева.
Иверзев, нервными, гибкими пальцами поймав на столе толстый граненый карандаш, переспросил нетерпеливо:
– Так. Значит, приказ вам неясен? Совершенно неясен?
– Пока еще нет, товарищ полковник, – ответил Гуляев.
Отрезвляюще жестко поскрипывая сапогами, Иверзев приблизился, заложил руки за спину, плотный, на голову выше полковника, и Гуляев видел его чисто выбритый крутой подбородок, его свежий подворотничок. Иверзев сказал, отливая в тугие формы слова:
– Приказ о прорыве на нашем участке южнее города Днепрова отменен. Вся дивизия снимается и перебрасывается севернее Днепрова. Будем брать город с севера. Батальонам Бульбанюка и Максимова не отходить, держаться там, где они ведут бой. Вот суть приказа.
Было очень жарко в этой комнате с занавешенными плотной бумагой окнами, – по-видимому, к ночи истопили печь, пахло жженой соломой и чуть-чуть одеколоном. Полковник Гуляев почувствовал горячие струйки пота под мышками, нестерпимо хотелось со лба, с шеи вытереть жаркую испарину. Но он этого не делал – смотрел на Иверзева в упор тяжелым, немигающим взглядом. Молчал. Потом ему показалось: кто-то тихо остановился за его спиной и дышит. Повернувшись всем телом, он увидел бесшумно вошедшего начальника штаба Савельева. Худое, умное лицо подполковника стало болезненно серым, на ввалившихся щеках легли тени. Он поздоровался одними глазами и негромким, ровным голосом человека, привыкшего к штабной тишине, заговорил:
– Восемьдесят четвертый полк снялся, находится на марше. Пятнадцатый идет за артполком. Артиллеристы снялись час назад. Пятнадцатый только сейчас… Семенов запрашивает, убирать ли связь?
– Это, я думаю, вы могли бы решить и без меня, – пожал плечами Иверзев и быстро произнес в сторону Гуляева: – Вот видите, полковник не понимает сути приказа. Может быть, приказ недостаточно ясен?
– Семенов запрашивает относительно связи, – негромко, но настойчиво повторил Савельев. – Это связь с плацдармом, товарищ полковник. С ротой Верзилина и батареей Кондратьева.
Гуляев не пытался уже вникнуть в смысл этих слов. Он лишь ловил сочувственный взгляд Савельева и думал, что судьба его полка, его батальонов теперь в большей степени зависела не от него, командира полка, а от какой-то всезнающей высшей силы, которая управляла и Иверзевым, и им, полковником Гуляевым, и его людьми.
– Нет, я понял суть приказа, – произнес наконец Гуляев, уже хорошо сознавая всю сложность своего положения и всего того, о чем он думал сейчас. – Но батальоны вступили в бой, товарищ полковник… просят огня… А как я понял – артполк снялся? Кто будет поддерживать Бульбанюка и Максимова?
Иверзев обернулся к Гуляеву, нетерпеливо подняв брови, взглянул с жалостью, и полковник понял никчемность своего вопроса.
– О чем вы, полковник? Ей-богу! Вы не первый день в армии! – холодно проговорил Иверзев, в синих глазах его возник твердый блеск, который сказал Гуляеву, что для Иверзева все уже решено и взвешено. – Мне не нужно вам объяснять, что дивизию перебрасывают по приказу командующего армией. Я повторяю: действия двух батальонов по-прежнему носят серьезный отвлекающий характер. Батальоны должны создать у немцев впечатление, что мы по-прежнему активизируем силы южнее города, именно на участке Ново-Михайловки и Белохатки. Цель операции: отвлечь часть немецких сил, подвижные резервы, дезориентировать противника. Главный же удар будет нанесен севернее города. Думаю, что все понятно? Тем более что времени у нас в обрез. Любыми средствами передайте батальонам: держаться, до последнего держаться!
Гуляев молчал, глядя в губы Иверзева ничего не выражающим, тусклым взглядом. Он понял все.
Подполковник Савельев, торопливо набив трубку, чиркнул спичкой, сделал несколько затяжек, желтые худые его щеки ввалились глубоко.
– Василий Матвеевич, – произнес он ровным голосом. – Я только что связался по рации с Максимовым и передал ему приказ. Но я не мог связаться с Бульбанюком.
– Я вам сообщал, товарищ полковник, – проговорил Гуляев, обращаясь к Иверзеву. – Сообщал, как сложилась обстановка в батальонах. Может быть, есть возможность связаться с артиллерией соседних частей? Или с авиацией?
– Вся работающая на нас авиация занята Днепровом, вся основная артиллерия концентрируется севернее города. Тем более что именно сейчас, когда мы с вами теряем время на ненужные объяснения, немцы контратакуют севернее Днепрова танками. Батальоны поддержит батарея Кондратьева, всеми снарядами, что есть на его плацдарме. Что касается авиации – я уже связался. Помогут штурмовики, – сказал Иверзев и, пристально разглядывая крупное лицо Гуляева, добавил сухо: – У меня создается впечатление, что вы в чем-то не уверены, полковник. В чем?..
– Не уверен?
Безмолвно сосал трубку Савельев, уставясь себе под ноги, обтянутые аккуратными сапогами, не скрывавшими худобы икр.
– Как командир полка, я в первую голову отвечаю за свои батальоны! – упрямо ответил Гуляев. Его злил холодный, сожалеющий взгляд Иверзева, его синие самоуверенные глаза, в которые ничто не проникало, злило участливо-беспомощное молчание Савельева. – Вы знаете, что в батарее Кондратьева только два орудия?
Савельев слабой рукой тронул высокие, влажно заблестевшие залысины, посмотрел вопросительно на Гуляева, потом – вскользь – на Иверзева. Командир дивизии, сев к столу, с застывшим лицом барабанил пальцами по карте.
– Идите и выполняйте приказание! – громко и отчетливо сказал он. – Для связи с батальоном Бульбанюка находите любые средства! Вам все ясно?
– Мне все ясно. – Гуляев, побагровев пятнами, стал медленно застегивать плащ, еще не просохший от днепровской воды. – Все ясно, – добавил он.
И, сдерживая одышку, надел фуражку.
Тишина провожала его во вторую комнату.
Адъютант Иверзева, тот самый вежливый, воспитанный лейтенант, небрежно поставив на лавку ногу в начищенном сапоге, лениво курил, разговаривая с писарями. Слегка изменив позу, он лишь из-за плеча скользнул зрачками по грузной фигуре, по старому, потертому плащу Гуляева и проговорил томно, разгоняя ладонью дымок сигареты:
– Всего наилучшего! Вас проводить?
«Прыщ эдакий! Развели тут в штабе кур! Не-ет, при Остроухове такого не было!» – сбегая по ступеням крыльца в темный двор, подумал Гуляев, не любивший ни благопристойных писарей, ни наглых адъютантов, приобретавших самоуверенность под сенью близости к власти.
Было темно, шуршали тополя, моросило.
Полковник Гуляев вышел на улицу, сел в «виллис».
Два часа назад Иверзев получил приказ командующего армией: немедленно перебросить дивизию на плацдарм севернее Днепрова, соединиться с истрепанной танковыми контратаками немцев 13-й гвардейской дивизией, с дальнейшей задачей – участвовать в штурме и захвате города. Получая приказ, Иверзев почувствовал, что форсирование Днепра на старом участке в районе острова после всех неудачных попыток уже не играло решающей роли в общем наступлении, как это было задумано ранее. Прежняя цель – любой ценой переправить дивизию на правобережье, расширить плацдарм, занимаемый ротой капитана Верзилина, и начать наступление всей дивизии южнее Днепрова – меняла свой характер.
