Николай Богданов - Пропавший лагерь
И старуха с поднятым вальком бросилась на своего «андела ненаглядного», превратившегося в «змея окаянного».
— Бабушка, тише! — в ужасе закричала Сима. — Он же ушибленный.
Старушки перехватили Ненилу, но удар ее валька все же пришелся по трубкам самогонного аппарата…
Нескоро Калинычу при помощи наиболее сознательных мужиков удалось прекратить эту ужасную суматоху.
Пообещав чинить и паять предметы домашнего обихода беднейшим жителям села, Калиныч утихомирил деревенский люд. Нечаянные гости удалились, побросав негодные железки тут же у палаток.
Только дед Еграша долго не отходил от пионерского лагеря. Он все присматривался, ждал, когда Калиныч останется один.
— Милый человек, — поймав его за рукав, зашептал дед, — по-дурному это я с таким делом при всем народе.
Почини ты мне этот аппарат в тайности. Да я тебе за него овечку отдам. Ярку первый сорт. А хорошо сделаешь — на всю окрестность расхвалю. Заказчиков у тебя будет — пропасть… Поживешь месячишко — обогатишься!
— А что, много у вас владельцев самогонных аппаратов? — спросил Иван Кузьмич деловито.
— Ужасть сколько, и у всех нужда в починке, ты только согласись. Этих вот аппаратов тебе притащат — гору. Только скажи куда, в какое тайное место.
И знаете, что ответил Калиныч дотошному старику?
Он сказал потихоньку:
— Хорошо, об этом надо подумать.
Все это слышал Рубинчик, сидевший на березе.
«Неужели наш Калиныч в сторону самогонщиков качнется?» — подумал он, курчавые волосы его зашевелились от ужаса (а может быть, от набежавшего ветерка).
В этот день случилось еще одно маленькое происшествие. Вдруг послышалось щелканье кнутов, резкие крики, и на опушку выехали большие цыганские фургоны.
Увидев лагерь, возницы остановились, и один цыган, черный, с седыми кудрями, подошел и хмуро спросил:
— Чей табор наше место занял?
— Это не табор, а пионерлагерь! — ответили ему.
Разглядев красные галстуки пионеров, он сплюнул, растер плевок рваным сапогом, из которого торчали черные пальцы, и, ничего больше не сказав, подал фургонам знак — поворачивать.
Но уехали цыгане недалеко. Остановились на берегу Оки, ближе к Выселкам. Там нашлась и для них полянка, немного поменьше.
Над этим происшествием посмеялись, пошутили, и все.
Тетрадь третья
Пионерам хочется действовать. — Калиныч против. — Васвас за килограммы. — У вожатого своя программа. — Солнце, воздух и вода… и всеобщая беда. Неожиданное появление мальчишек с дудочкой.
Шум, поднятый «малой механизацией», не обошелся без последствий. Из села Выселок то и дело появлялись беднейшие старики, старушки и притаскивали в починку ведра, кастрюли, чайники.
Чинить, паять помогали Калинычу и ребята. Правда, их мало устраивала такая помощь сельским беднякам, пионерам не терпелось поскорей принять участие во второй гражданской войне.
Но Калиныч удерживал их нетерпение — постойте да погодите, вот обживемся, разведаем, наше от нас не уйдет.
Васвас твердила одно: «У меня родительский наказ вас поправить! Чтобы каждый привез домой добавочные килограммы. Я вас на вес принимала — по весу и сдавать буду. На каждого нарастить в среднем по два килограмма вот моя программа».
А Федя прямо заявил: «Пока сил не наберетесь, нечего в классовую борьбу лезть. Вы физически ослабленные городские дети. Кулаки, подкулачники, самогонщики — наши враги, правильно! А кто здесь наши друзья? Солнце, воздух и вода. Верно! Так вот вначале мы наберемся сил у друзей, а потом грянем на врагов. Ясно?»
Да, это всем было ясно. Ребята с таким азартом принялись набираться сил у друзей, что в один прекрасный день, вернувшись из совхоза, Федя увидел вот какую картину.
Подходит он к звену «Печатник», смотрит — все пионеры во главе с Рубинчиком сидят в тени березы и рассматривают, как у кого слезает кожа. Солнце так их прижгло, припечатало, что на иных кожа повисла клочьями.
— Ведь сегодня по расписанию бег, что же вы не тренируетесь? спрашивает Федя.
— Ой, что ты, какой бег, мы боимся… двигаться.
— Почему?
— В сидячем виде с нас кожа ползет, а если побежим, вся шкура слезет! заявил Рубинчик.
— Нет, пусть другие бегают, а мы подождем, — сказал Боб, поеживаясь.
Звено «Смычка», наоборот, все сидело на солнцепеке во главе с Володей Большим. И несмотря на то, что солнце обливало ребят горячими лучами, все они были сине-зеленые и дрожали мелкой дрожью.
— Вы чего же не соревнуетесь в плавании? Вам сейчас пора быть в воде!
— Ой, Федя, не можем… Тошнит.
— Отчего тошнит?
— Вода противная… По ней дохлый котенок проплыл.
— Брр, мы на речку смотреть не можем.
Все ясно, перекупались озорники.
Не по лагерному расписанию действовало и звено «Красная швея» — вместо того чтобы принимать солнечные ванны, все девочки звена забрались в густую тень.
— Вы почему это здесь скрываетесь, товарищи?
— Мы не скрываемся, — ответила Сима Гвоздикова, — мы принимаем хвойные ванны. Сверху мы уже перекалились, а это внутренняя закалка. Вдыхание хвойного воздуха оздоровляет легкие.
— Товарищи! — возмутился Федя. — Вы срываете мне всю программу, я же обещал подготовить из вас бегунов, прыгунов, пловцов… Заваливаете все дело, заваливаете!
Еще больше возмутилась Васвас. Соорудив при помощи Калиныча весы, она убедилась в катастрофической потере «весовых качеств вверенных ей пионеров». Толстяк Боб побил рекорд — потерял восемьсот граммов.
— Где ты их потерял? Как ты их потерял?! — кричала Васвас, озирая лес и поле, словно потерянные граммы Боба можно было найти, как грибы.
— Ну, — сказал огорченный не меньше ее Калиныч, — с такой тощей, драной командой как же можно в село явиться? Делу коллективизации помощь оказать? Да нас засмеют! Пальцами будут показывать — смотрите, вот они, городские голодранцы! Ох, беда на мою седую голову!
В довершение всего Володя Маленький устроил ночной концерт. Вдруг ни с того ни сего завопил среди ночи:
- Домой хочу!
И как его ни утешали, проревел до утра, повторяя на разные голоса одно и то же:
— Домой, домой!
Тяжкое настроение этих дней разбила откуда-то ворвавшаяся вдруг веселая музыка. Из леса на поляну вышли два деревенских паренька. Обыкновенные, босоногие, в домотканых портках и рубашках. Один белоголовый, другой черноголовый. Один играл на деревянной дудочке, а другой, приплясывая, напевал песенку про Ерему и Фому:
У Еремы лодка с дыркой,
У Фомы челнок без дна.
Вот Ерема стал тонуть,
Фому за ногу тянуть!
Увидев таких забавных ребятишек, пионеры с любопытством окружили нечаянных гостей.
Фомка и Еремка, как они себя назвали, братья-близнецы, наслышались про пионеров и решили узнать, кто они такие, зачем и почему здесь и нельзя ли так же организоваться в деревне? Купаться, загорать, пить-есть, ничего не делать, ну просто жить в свое удовольствие, как при коммунии!
Засмеялись пионеры над смешным представлением деревенских ребят о пионерах и стали им объяснять и рассказывать, что к чему по-настоящему.
Деревенские только рты разевали.
Какие же есть еще на свете простаки!
Ну ладно, простаки-то они простаки, а все-таки в своих деревенских делах должны кое-что понимать.
После такого размышления Рубинчик спросил:
— Вы, ребята, бедняки?
— У нас все ребята бедняки — метут избы голиком, сами ходят босиком.
— А кулаки в деревне есть?
— Кулаков много, у каждого мужика по два кулака, а у мальчишки по два кулачишки! Во! — и ребята разом показали четыре кулака.
Рассмеялись пионеры.
— Мы про богатых мужиков спрашиваем, — объяснил Боб, — которые с рабочего хотят три шкуры драть.
— Шкуродеры, значит. Есть и такие, они с кого хочешь шкуру сдерут, хоть с паршивого кота, хоть с рабочего скота!
— А вы таких знаете?
— Мы в своем селе все ходы-выходы знаем, — ответили деревенские.
— Можете вы нас сводить на экскурсию, показать нам богатея, середняка, бедняка?
— Это мы могем, — дружно мотнули головами Фома и Ерема, — и у нас есть один, который живет в бедноте!
— На экскурсию! На экскурсию! — подхватили обрадованные ребята.
— Иван Кузьмич, отпустите нас. С такими проводниками мы все разведаем. Что там в деревне, как, какая наша помощь нужна.
Иван Кузьмич не возражал. Да и Васвас сказала:
«Ничего, пусть прогуляются». И попросила разведать, у кого там можно купить свежей моркови, лучку, огурчиков.
Ребята были в восторге. Всем хотелось идти. Но выделили на первый раз только представителей звеньев. Приоделись ребята. Белые рубашечки скрыли облупленную кожу, панамы притенили облупленные носы, сандалии придали голоногим экскурсантам вполне приличный вид.
