Владимир Мирнев - Поздняя птица
– Он пожелал, чтобы я был образованным и выкал на коров, – спокойно сказал Федор.
– Я пятьдесят два года прожил на свете, а такого человека не встречал.
– Пятьдесят один, – поправил его старик.
– Разве? – удивился председатель. – Разве, Григорий Ксенофонтович?
– На николин день ты родился, Митрич. Точно тебе говорю. На это уж поверь.
Председатель ничего не ответил, а подошел к Федору.
Федор встал, выпрямился и оказался вдвое выше председателя, присвистнувшего от удивления.
– Пятьдесят три года живу, а такого человека встречаю впервые! – пришел в восторг председатель.
Федор направился к выходу, а за ним Митрич. На улице было жарко. Появившиеся на небе белые облака медленно плыли к югу.
– Куда прикажешь, пред? – спросил Федор, сидя уже в машине.
– За мной, – ответил председатель, сел в «бобик» и повел его в сторону правления. Проехали мимо правления, мимо стоящего невдалеке «бобика» и все так же спящего рядом с ним шофера, мимо поля с пшеницей, старой дворянской усадьбы на холме, заросшей и похожей больше на колок, чем на усадьбу. Вокруг разрушенной усадьбы, превращенной в птицеферму, бродили куры, а старуха птичница, повязав низко – на глаза – белый платок, неподвижно стояла на уклоне холма и глядела на машины.
Через десять минут приехали к полю, где шла косьба. Три самоходных комбайна шли один за одним.
– Ну, удачи тебе, – протянул ему руку председатель.
– Есть, пред, – ответил Федор, – будь спокоен.
И Федор сразу почувствовал себя на месте. Он знал, что нужно делать, поэтому не торопился, но работал споро.
– Эй ты, ключ с человечьей головой, натяни полотно! – кричал он водителю комбайна. – Не слышишь, что ли, бобину пробивает, орех зеленый – дуб ядреный! – кричал он другому комбайнеру.
Работали допоздна, пока у одного комбайна не полетел кардан. При свете фар чинили поломку. Подул ветер. Подсвеченная фарами, рыжим пламенем колыхалась под ветром пшеница. Федор уехал на ток, выгрузил пшеницу и только тогда подумал: как быть? Поехал в правление. Там никого не было. Походил по улице, думая найти избу старика, чтобы переночевать у него, но было темно, и к тому же ему расхотелось беспокоить его. Стал накрапывать дождичек. Вернулся на ток и лег спать в кабине.
Проснулся ночью, вышел из машины размять затекшие ноги. Светила полная луна. Ни ветра, ни облаков, будто не было дождя. Осмотрелся, присел на крыло. Казалось, нигде за многие километры нет никого, даже собаки не лаяли, что редко бывает. Федор пошел по улице. Его окликнули.
– Я за тобой иду, – сказал старик.
– Зачем? – удивился Федор, присел на корточки и поглядел на старика снизу вверх. – Я выспался. Теперь смотрю улицу. Хочу где-нибудь яблок сорвать, поесть надо.
– Ерунду ты говоришь. Я когда был молодой, здоровья не занимать тогда было, тоже ходил один.
Они пошли обратно по улице. У старика Федор поел, посмотрел еще раз на фотографии и вышел во двор.
– Я любил ходить, – старик сел рядом, – а быть один не любил, а теперь вот – один.
– Ясное дело, – сказал Федор. – Но почему так получилось?
– А, – махнул неопределенно рукой старик. – Мне уж восемьдесят с лишком, чего греха таить. Было так, а получилось вот как. Был я сильный тогда…
– Я сильнее сейчас, чем ты раньше был.
– Гей, как сказать, – оживился старик. – Я ведро рассолу выпивал.
– Ты? – удивился Федор, привстал и оглядел старика. – Ты? Врешь!
– Ей-богу, Федя. Как на исповеди говорю.
– Не верю. Врешь. Тащи мне ведро рассолу! Есть?
Старик оживился. Принес ведро рассолу.
– Ты как пил, кружками или сразу?
– Гей, Федя, вся деревня смотрела, как я пью. А пил я из ведра прямо.
Федор поставил ведро на табуретку, выдохнул и начал пить. Через полчаса выпил его и еще съел огурцы, оказавшиеся на дне ведра.
– Деликатненько мы вас за пояс, – проговорил Федор, пьянея от кислого рассола. – Я думаю, еще смогу выпить ведро. Тащи!
– Врешь, не выпьешь, – суетливо заходил старик вокруг Федора. – От зараза, от сильный черт! Но ты бы меня тогда не поборол. Ох, я был сильный тогда, ох, моя силенка, где ты? А плавать не умел. Чего не умел, того не умел. Боялся воды как черт ладана. А ты умеешь плавать?
– Подавай мне Тихий океан, переплыву одним духом. Я зараз туда и обратно!
– Ты русский человек! – пьянел старик от восторга, от слов Федора, от своих воспоминаний. – Ты настоящий русский человек. Тебе и мне на тарелку подавай хоть кита!
– А чего, съем и кита, – благодушно отвечал Федор, на самом деле веря, что вполне съест и кита.
Старик совсем опьянел от воспоминаний и все говорил и говорил, а Федора клонило ко сну.
IV
Дымились туманом пруд, сады и улица. Недалеко от правления стоял огромный бурый бык. Завидев машину, побежал по улице.
Председатель находился один в правлении, сидел за столом и дремал. Федор покашлял тихонько в кулак. Председатель сразу встал и как ни в чем не бывало зашагал взад-вперед по кабинету.
– Здравствуй, – сказал Федор.
– Как работа? – спросил председатель.
– Отличненько.
– Нам нужны такие рабочие, – сказал председатель, выпрямился, чуть выгнувшись в животе вперед, деловито оглядел Федора. – Мы должны за таких обеими руками зацапливаться и не пускать от себя.
– За кого? – спросил Федор.
– За вас, как у тебя имя?
– Федор.
– Вот именно, Федор, должны держаться, ибо вы – основа нашего мироздания.
– Чего? – не расслышал Федор. – Как ты сказал?
– Основа, – нерешительно кашлянул председатель. – Мы не основа. Что там ни будь, но не основа. Понял?
Председатель сел, достал ручку и начал что-то писать, изредка поглядывая на стоящего Федора. Кончил писать и сказал:
– Ты напрасно обиделся, Федор. Основа – это хорошо! Я тоже основа. И дай бог…
– Чего это я обижаюсь. Кто это тебе сказал, пред? Я не обижаюсь, но таким словом меня не ругай. Я не основа, я человек.
– Все равно, – сказал председатель.
– Нет, пред, не все равно. Меня чтоб этим не обзывал. Я не люблю быть основой. Я сам по себе. Понял?
Председатель вышел из кабинета. В кабинет заглянул бухгалтер.
– Здравствуйте.
– Слушай! – закричал Федор. – Чего ты на меня обижаешься? Я же вижу!
Бухгалтер хлопнул дверью. Федор вышел в коридор.
– Закрепляйся за теми же комбайнами, – сказал председатель. – Слушай, ты раньше у меня был?
– Один день находился у вас.
– Это у тебя полуось отлетела?
– Нет, а в чем дело?
– Или у тебя что, поршень заклинило?
– Нет, ничего не было, вызвали меня обратно. Нужен я был в срочном порядке. Без меня им не сладко, а в чем дело?
Председатель не ответил. Федор пошел к своей машине и уехал к комбайнам.
День с утра выдался ясный, но к обеду набежали тучи и зачастил дождь. Федор вспомнил о старике, развернул машину и по лугу, по склону холма, петляя между валунами, поехал к нему.
Федор остановился возле клуба.
В клубе двое парней играли в шашки, а двое на сцене боролись, ухватив друг друга за полы пиджаков. У одного парня, когда ему подставили ножку, затрещала пола, затем издала почти ружейный треск и оторвалась. Видать, крепкой была, раз так громко трещала. Завклубом, старая, пенсионного вида женщина, надев очки, равнодушно просматривала картинки в журнале «Наука и жизнь» и что-то про себя шептала.
Федор постоял, поглядел на борющихся, на старую женщину и, вздохнув, направился к старику.
Во дворе старика стоял козел и мотал головой, грозясь ударить. Стоило Федору только войти во двор, как козел с яростью кинулся на него, Федор увернулся, а козел с размаху сильно ударил по тазу, прислоненному к дереву. Не понимая, что случилось, ошалело поглядел на парня, все больше закипая злостью. Снова бросился. Федор ускользнул прямо из-под рогов, подставил козлу ногу, и тот с размаху грохнулся оземь. Теперь козел решил действовать иначе. Осторожно, никак не выдавая своего злого умысла, подходил к парню. Тот внезапно схватил козла за рога. Из избы вышел старик и похлопал Федора по спине.
– Здоровьем не обижен, чего и говорить. Так ведь, Федя?
– Конечно, точно, – согласился Федор. – Сила у меня есть.
– Все округ боятся его, а ты вот взял и поборол. У тебя что-то есть такое. Я никого не полюбил так сразу.
– Ну, про любовь ты брось, – смутился Федор. – В любви-то как раз мне – пшик, не везет. Была одна в Мценске, ушла, паразитка.
– Не может быть! – удивился старик. – От тебя?!
Федор сразу сник и покачал головой. Поглядел на небо и все не мог понять, чего на улице не хватало, а потом вспомнил, что недавно шел дождь…
– Эта техника сложная, – сказал он. – Это тебе не машина, не основание какое-нибудь. Выпить ведро рассола или побороть козла всяк сумеет. Это что, это просто. Понятное дело. Она вышла замуж за маленького грамотного культурника. И пойми ее. Значит, думаю, что не сила тут нужна. Мне б десять классов кончить экстерном… Это верное дело, а то уж двадцать лет…
