Арчил Сулакаури - Белый конь
— Что с тобой, Мако!
— Да что-то, провались оно совсем, под ногами путается, — переведя дух, ответила Мако.
— Не бойся, собака это.
— Чтоб тебе сгореть ясным огнем! — накинулась на овчарку Мако.
— Ну и трусиха ты. — Ладо погладил собаку по голове.
— Жена у тебя красавица, да еще собаку завел, но… Не похоже, чтобы она была хорошим сторожем, — сказала Мако.
— И сторож хороший, и в меру злая.
— Тогда все в порядке… А что тебе Юлия сказала?
— А что ей говорить?
— Наверно, обрадовалась собаке.
Ладо знал, что старуха не скоро прекратит болтовню, поэтому решил удалиться молча, не отвечая. Мако догнала его и уцепилась за локоть.
— Что пристала, Мако, чего тебе?
— Красивая жена у тебя, Ладо!
— У меня, у меня… Что делать! У других не хуже…
— Красивые женщины любят негу и роскошь.
— Только ли красивые?
— Поверь мне, что это так.
— Почему же это так?
— Так — и все… У красоты своя цена. Ладо, она дорого стоит. И красавицы это хорошо знают.
— А тебе-то откуда это знать?
— Мне-то? Что же я, по-твоему, такой старухой и родилась? Да такой второй красавицы во всем городе не было!
Ладо вышел на улицу.
На противоположной стороне тускло светились окна духана. Слабый свет проливался на булыжную мостовую, и трамвайные рельсы холодно поблескивали.
Ладо пересек улицу и толкнул дверь духана. В лицо ему ударил застоявшийся воздух, пропахший табаком и жареным мясом.
Духанщик кивнул гостю и пригласил его к стойке. Рыбак оглядел компанию, кутившую за одним из столов, приветствовал знакомых, те кинулись его приглашать, но Ладо отрицательно покачал головой и подсел к свободному столу возле окна. Овчарка пристроилась у его ног.
— Принеси мне водки, Антон! — крикнул Ладо духанщику.
— Сегодня вино хорошее, Ладо-джан.
— Давай водки!
— Чачу или?..
— Чачу!
Духанщик наполнил стакан водкой, поставил его на тарелку, обложив вокруг кусками хлеба и сыра, добавил две-три розовые свежие редиски и поднес клиенту.
— Ты все полнеешь, Антон, — заметил Ладо.
— Что поделаешь, Ладо-джан.
— Плоть не должна брать верх над человеком!
— Вот и я говорю! — Духанщик ответил так, что Ладо не захотелось продолжать.
Ладо смотрел из окна на полутемную улицу. Лошади с цоканьем промчали фаэтон. Потом прогрохотал по рельсам пустой трамвай.
Рыбак одним духом осушил стакан, чувствуя, как приятно разливается по телу тепло от огненной чачи. Натянутые нервы успокоились, расслабились.
— Налей-ка мне еще, Антон!
Духанщик вперевалочку заспешил к клиенту и так же быстро вернулся за стойку.
Кто-то затянул песню. Остальные тотчас подхватили. В надтреснутых, хрипловатых голосах подвыпивших было столько грусти, что Ладо почувствовал, как слезный ком подступает к горлу. На дюжего рыбака песня всегда действовала размягчающе: закрыв глаза, он весь превратился в слух.
Ладо опорожнил второй стакан и снова окликнул духанщика:
— Антон, еще водки!
Сидя перед третьим стаканом, Ладо думал о Юлии. Только о ней. Юлия была явно не в духе, а Ладо оставил ее и пошел в духан.
Юлия не проронила ни слова. Ладо молча переоделся, так же молча сел на тахту. Хотел что-то сказать жене в свое оправдание — очень уж жалко стало собаку… Жена молчала, и это молчание было хуже всяких упреков. Но что скажешь в ответ, как объяснишь? На молчание надо ответить молчанием. У Ладо же не хватало выдержки, и он выскочил на улицу.
«У красоты своя цена… Она дорого стоит…» — вспомнились ему слова Мако. «Сколько же стоит красота? Да, сколько она стоит? — размышлял рыбак, — красота женщины не может стоить дороже мужской любви, не может…»
Ладо осушил третий стакан. Он уже не чувствовал вкуса водки, но потребовал у духанщика налить ему еще.
В духан ввалился какой-то пьяный. Едва ступив на порог, громогласно всех приветствовал:
— Здорово, ребята!
Кутилы не обратили никакого внимания на вновь прибывшего. А Ладо не понравился его зеленый френч и всклокоченные волосы. Он обратил внимание и на руки — маленькие, как у женщины, белые и пухлые…
Зеленый френч сел рядом с Ладо и заказал водки. «Везет же мне», — подумал Ладо, покосившись на нового сотрапезника. Лицо у него было тоже по-женски красиво, правда, его портили бессмысленно бегающие глазки, красные от вина или водки.
Зеленый френч, не церемонясь, чокнулся с Ладо, пожелал ему здоровья и выпил. Закусил хлебом и редиской, взятыми так же бесцеремонно с чужой тарелки.
— Жизнь проста, — заявил пьяный, — она просто устроена, люди сами ее усложняют.
Ладо по душе пришлись слова странного сотрапезника, хотя он не до конца понял, что тот хотел этим сказать, поэтому спросил: как это усложняют? При этом неотвязная мысль вертелась у него в голове: где-то я видел этого человека, где-то встречал его раньше, но где? — никак вспомнить не мог.
— Я люблю этот старый район, — заплетающимся языком говорил Зеленый френч, — здесь еще ценятся порядочность, человечность, здесь живут просто, без выкрутасов, люди прямые, честные, не забывают добра…
«Где-то я видел этого человека, — снова подумал рыбак, — дай бог памяти…»
— Я и сам такой, — продолжал Зеленый френч, — я знаю цену порядочности, человечности, добру… Только вот меня не ценят…
— На все теперь цены установили, — сказал рыбак, — на порядочность, честность, добро. А красоту и вовсе выше всего ценят. Все нынче в большой цене, дороже, чем на самом деле стоит…
Кутилы за соседним столом снова затянули песню, заглушившую даже могучий храп духанщика.
Ладо допил оставшуюся на дне стакана водку и громко крикнул:
— Антон, еще два стакана.
Духанщик наполнил стаканы.
Зеленый френч курил одну папиросу за другой. Он вполоборота повернулся к кутилам, пытаясь им подпевать, но потом махнул рукой и снова обратился к Ладо.
— Жизнь — жестокая штука. — Он был так пьян, что еле ворочал языком. — Вот я, например… Видишь эти шрамы? — Он поднял волосы над виском и показал ему слева рубец. — Ты не думай, это не рана… Знаешь, что это такое?.. Я не хотел на свет появляться, а меня силой вытащили… Щипцами… Бедная моя мать!.. Лучше совсем не рождаться!..
Рыбаку и этот рубец был знаком, но он никак не мог вспомнить, где и когда видел этого человека!
— Иной раз такое накатит, что впору топиться, — продолжал Зеленый френч, взяв с тарелки Ладо кусок хлеба.
Мрачное лицо Ладо посветлело.
— А ты ведь уже топился однажды.
— Я? — удивился пьяный.
— Сначала бросился в воду, а потом пожалел себя и стал кричать: помогите…
— Нет… Я не кричал… Совестью клянусь, рта не раскрывал…
Рыбак улыбнулся. Взял со стола тарелку с остатками хлеба и сыра и поставил перед собакой, притихшей у его ног.
— Ешь, псина! — погладил он овчарку по голове.
Она мигом вылизала тарелку.
— А ты помнишь того человека, который тебя спас? — спросил Ладо.
— Конечно… как же, — ответил Зеленый френч и, пошатываясь, побрел к стойке с полным стаканом в руке.
Рыбак выпрямился, стоя осушил свой стакан и пошел к выходу.
— Потом рассчитаемся, Антон! — крикнул он, открывая дверь.
— Как знаешь, Ладо-джан!
— Идем, пес… Идем!
Вечерняя прохлада приятно овевала разгоряченный лоб. Засунув руки в карманы, Ладо вошел в свой двор, овчарка покорно следовала за ним.
Колесо мельницы скрипело, как обычно, поднятые им водяные брызги сверкали в лунном свете.
Рыбак растянулся на перевернутой лодке и устремил глаза в небо. Прислушался к знакомому плеску воды: так плещет река только ночью, когда все вокруг умолкает. Ладо резко поднялся и стал смотреть на воду. От быстрого течения кружилась голова — он только сейчас ощутил воздействие водки. Обнял ствол липы, прислонился к нему плечом.
Там, где тень мельницы падала на реку, вода была темной и таинственной. Тень была мягкой и гибкой, как хорошо выделанная кожа, она колебалась, морщилась, то вспучивалась, то прогибалась. Упругие волны скользили под этой кожей, скользили бесконечно. Хотелось дотянуться до воды рукой и сдернуть с реки покров тени, чтобы увидеть подлинное лицо волн.
Ладо распахнул ворот и подставил разгоряченную грудь речному ветерку. Вскоре ему стало холодно. Он снова застегнул ворот и обернулся к собаке:
— Пошли, хватит бродить… Юлия не спит… Ждет нас. Идем, у Юлии тепло… У Юлии особое тепло.
Рыбак не заметил, как засуетилась при его появлении Мако. Балкон был залит лунным светом, и старуха то укрывалась за столбом, то, присев, подглядывала за ним в просвет между балясинами.
Рыбак и собака шли к дому.
Возле платана Ладо остановился и снова поглядел на Куру. В темноте ему показалось, что скрипнула дверь мельницы, послышался женский голос.
