Илья Веселов - Три года в тылу врага
Сразу же после боя все население от мала до велика высыпало на улицу. Прибежали из лесу и даже из ближайших деревень.
Радости колхозников не было границ. Они обнимали партизан, угощали кто чем мог. Мне и Ефимову с большим трудом удалось вырваться из крепких объятий и подняться на телегу, чтобы начать собрание.
— Доклада делать не будем, — начал я. — Все в нём не перескажешь. Лучше задавайте вопросы.
И вопросы посыпались один за другим.
— Вы правда партизаны, а не регулярные части?
Если партизаны, то не верится. Вы целую деревню заняли и уходить не собираетесь. Значит, вы часть Красной Армии?
Пришлось подробно рассказывать и о наших отрядах, о том, где они действовали с первых дней войны, и о положении на фронтах, о задачах, которые стоят перед всеми советскими людьми, проживающими на оккупированной территории.
Это своеобразное собрание продолжалось более трёх часов. Люди интересовались и тем, кого принимают в партизаны, и что делать с теми, кто сотрудничает с немцами, как учить детей дальше, начинать или нет весенний сев, как поступать с приказами фашистов.
Несмотря на то, что собрание давно окончилось, жители не расходились. Они узнали правду о положении на фронтах и теперь заверяли нас, что от саботажа распоряжений немецкого командования они перейдут к активной борьбе вместе с партизанами за быстрейшее освобождение страны от захватчиков.
Не успели мы вернуться на свою базу, как часовой, стоявший у входа в штаб, вызвал меня и Ефимова. Перед крыльцом стояло около двадцати вооружённых людей. Некоторые были одеты в выгоревшие от солнца защитные гимнастерки и такие же шаровары, другие — в городские пиджаки. Почти все они имели оружие. Кто стоял с винтовкой, кто с автоматом, у некоторых были гранаты.
При нашем появлении из строя вышел невысокого роста мужчина в полувоенной форме и отрапортовал:
— Колхозники деревень Черемша и Марыни и бывшие окруженцы просят зачислить в партизанский отряд.
— Откуда у вас немецкие автоматы и гранаты? — спросил Ефимов.
— Наши были припрятаны, а немецкие — у немцев «организовали», — ответил он. Кто-то добавил:
— Найдём и пулемёты, патроны и телефонную аппаратуру. Этого добра у нас немало припрятано по деревням. Знали, что со временем пригодится.
С занятием деревни Черемша партизаны всех отрядов начали активные боевые действия против оккупантов. Группы разведчиков сразу же «оседлали» железнодорожный участок между станциями Ашево и Себеж, следя за движением эшелонов. Другие нападали на фашистские гарнизоны, обозы, посты, уничтожали в деревнях ставленников оккупантов. Многие уходили далеко от нашей стоянки и там устанавливали связи с населением, вели разведку, проводили беседы о положении на фронтах, несли народу правду.
Об успехах партизан заговорили по деревням. К нам стали ежедневно приходить в одиночку и группами колхозники, бывшие в окружении, или сбежавшие из плена и лагерей воины Красной Армии, жители окрестных городов. Все они настойчиво просили принять их в партизаны.
Это было достойное пополнение. Многие из них прошли хорошее военное обучение, участвовали в боях. Особенно радовало, что многие имели опыт командирской работы. После тщательной проверки их распределяли по отрядам.
— Ну вот, у нас есть и стрелки, и пулемётчики, есть и повара, и связисты. Для полноты штата бригады недостает только медицинской части, — пошутил как-то я, когда мы с Ефимовым закончили приём очередной группы добровольцев.
— Ничего, найдем и врача.
И действительно, дня через четыре перед нами предстал мужчина лет тридцати с густой рыжеватой бородой. Старая поношенная одежда была ему явно не по плечу.
— Военный врач второго ранга Пашнин Николай Архипович, — отрекомендовался он.
Мы с Ефимовым невольно посмотрели друг на друга, и каждый вспомнил недавний разговор о неукомплектованности медицинской части бригады.
Выяснилось, что Пашнин в 1940 году окончил Ленинградскую Военно-медицинскую академию имени Кирова, затем служил на западной границе, попал в окружение.
— Назначаю вас своим заместителем по медицинской части бригады, — объявил Ефимов.
Военврач от неожиданности как-то растерялся.
— Как, вы доверяете? — каким-то дрогнувшим голосом заговорил Пашнин.
— Вы не пошли служить к фашистам, всё время скрывались. Значит, вы советский человек. Поэтому и доверяем. А теперь желаю успехов в выполнении своих обязанностей, — сказал ему Ефимов.
Через день в отряд пришло ещё трое. По их запылившимся сапогам, усталым лицам можно было судить, что они прошли немалый путь. Один из пришедших сел на землю и из глубины своего вещевого мешка вытащил шлем танкиста. По-видимому, эта вещь была ему очень дорога, коль на территории, занятой гитлеровцами, он сумел её сберечь.
— Вы что, танкист? — спросил его Ефимов.
— Так точно, командовал танком, был ранен, отлежался в деревне Плавницы, спасибо колхозникам, хороший народ у нас.
— Что же собираетесь делать?
— Воевать, — твердо заявил он и тут же спросил:
— А танков у вас в отряде нет?
— Танков нет.
— Жаль, — сокрушенно добавил танкист. Потом не много погодя добавил:
— Товарищи командиры, отправьте нас через линию фронта. Ведь я танкист. Три года водил танк, воевал ещё в финскую. А вот Василий, — показал он на своего соседа, — артиллерист, наводчик. А Павел — механик по самолетам. Можно и у вас остаться. Да ведь на фронте в нас большая нужда. Мы-то опытные.
Парень говорил горячо, его поддержали остальные и показали свои документы. В помятых, видавших виды красноармейских книжках, действительно говорилось, что их владельцы на самом деле являлись теми, за кого они выдавали себя.
— Фронт далеко, за сто километров с лишним, так что переправить не могу, — заявил Ефимов.
— Но, товарищ командир, у вас есть лазейка, через которую вы свои отряды провели. А нас только трое.
— Откуда вы узнали?
— Так народ об этом говорит.
— Пока идите в комендантский взвод к Симонову. Что-нибудь решим. Но о нашем разговоре никому ни слова. Проболтаетесь—расстреляем, — строго предупредил Ефимов.
В те дни у нас кончались взрывчатка и медикаменты. Ожидать их с самолетом пришлось бы долго: наш полевой. аэродром ещё не был готов. Поэтому намечалось послать группу партизан дорогой, которую нам указали побывавшие в наших местах армейские разведчики. Это требовало известного риска. Но надеялись, что болота не всегда находятся под контролем у немцев.
Через два дня ранним утром группа партизан во главе с лейтенантом Сергеем Ивановым, который присоединился к нашему отряду при форсировании реки Ловати, направилась в далекий путь. В нее включили бывалых партизан Петра Оха и Михаила Смирнова, а также танкиста, артиллериста и механика по самолетам. Хотя партизаны хорошо знали дорогу, но у нас было тревожное состояние. Ведь весеннее половодье закончилось, и немцы снова начали закрывать лазейки.
Прошло четверо суток — срок возвращения партизан. Но они не появлялись. Миновали ещё сутки. Их не было. Это усилило наше беспокойство. И только на шестые сутки перед рассветом меня и Ефимова разбудил комендант штаба Симонов.
— Пришли, все пришли, — успокаивая нас, радостно сообщил он.
Партизан было не узнать. На всех было надето новенькое армейское обмундирование, у каждого по автомату, только фуражки остались старые.
— Это, чтобы туалет был похож на партизанский, — отшучивайся Петр Ох.
— А где сопровождающие? — сразу же спросили их.
— Танкист уехал в танковую часть, механик к летчикам, а артиллерист остался в дивизии. Там его какой-то командир узнал. Свой, говорит, парень. Метко из пушки бьет.
Группа Иванова задержалась по уважительной причине. О её приходе узнали почти все солдаты. Поэтому партизанам пришлось, в каждой роте рассказывать о «порядках», которые ввели фашисты на оккупированной территории, о чинимых ими расправах, о своей партизанской жизни и боевых делах.
О том, что группа партизан побывала по ту сторону фронта, услышали все подразделения бригады. Новые автоматы, внешний вид вернувшихся из похода и настоящая солдатская махорка, которой они щедро угощали своих друзей, без слов говорили об этом.
Теперь посыпались многочисленные просьбы послать за взрывчаткой, чтобы попутно заполучить автоматы и своими глазами посмотреть на житье фронтовиков.
Мы рассчитывали, что принесенного тола нам хватит надолго. Но партизаны решали по-своему. Рассказы членов группы, побывавшей в дивизии, вызвали у них стремление как можно быстрее израсходовать взрывчатку. В течение недели на подрыв немецких укреплений, двух воинских эшелонов и железнодорожных путей они издержали почти весь тол. Поход за ним пришлось повторить ещё несколько раз.
