Журнал «Юность» - Юность, 1974-8
Нюся загадочно улыбнулась.
— Далеко не все…
— Хотя бы в общих чертах. А вот о тебе, Валя, я ничего не знаю.
— А что бы ты хотел обо мне знать?
— То, что ты захотела бы мне рассказать.
— Вот как, — сказала Валя. Задумалась, сдвинув длинные брови. — Давай так: встретимся еще раз, и тогда я тебе расскажу о себе.
— Ладно, договорились.
— А дождь перестал, — напомнила о себе Нюся.
— В таком случае пошли, — отозвалась Валя.
— Я провожу вас, — предложил Дима.
— Подожди, сперва мы помоем посуду…
— Нет, Валя, это уж мое дело.
— Ну, как знаешь…
3Нет, они не то чтобы плохо ко мне относились. это не так… — Наклонив голову. Валя покусывала травинку. — Им было всегда не до меня. Я им, если хочешь знать, была постоянно в тягость.
— Зачем же они взяли тебя? — спросил Дима.
— Не рассчитали.
Провела ладонью по его горячему плечу.
— Ложись на спину, а то сгоришь.
Он повернулся, прикрыл рукой глаза от солнца.
— Я их звала папой и мамой и не знала, что они не родные. А после все равно узнала, только это случилось много позднее.
— Кто они такие?
— Папа работал в отделе снабжения завода. Это у нас, в Челябинске. Ты бывал когда-нибудь в Челябинске?
— Нет, никогда.
— Большой город. Там заводов очень много.
— Это я знаю. Читал.
— Папа был постоянно в разъездах, он, что называется, толкач.
— Фельетонный тип, стало быть.
— Но вкалывал будь здоров! То в Горький едет выбивать какие-то машины, то на Дальний Восток, то в Сибирь или на Алтай, а мама только одно знала — лечиться. Каждый день ходила в поликлинику то к терапевту, то к хирургу, то еще к кому-нибудь, каждый день находила у себя новые болезни…
— Папа или мама — кто из них был лучше?
Валя обхватила колени обеими руками. Волосы ее отливали на солнце золотом.
— Папа был сладкий, не любил ни с кем портить отношений, всегда всем говорил приятные вещи. Вот, например, идем мы с ним по нашей улице, а там все кругом знакомые, и он каждого остановит, каждого расспросит, как здоровье, как дела, и непременно накажет поцеловать жену и детей… — Она усмехнулась. — Только и слышишь бывало: Клавочку поцелуйте, Симочке мой привет, Верочку обнимите…
— И имена не путал?
— Что ты!.. Это все в нем было от профессии. Даже помнил, как зовут тещу или племянницу.
— Такие люди большей частью бывают фальшивыми, — сказал Дима.
— Фальшивыми? Не знаю, я этого не почувствовала. Такой уж он… Толкач, одним словом.
— А мама?
— Мама лечилась.
— Это была ее профессия?
— Да, вроде. У нас на подоконнике навалом стояли пузырьки, коробочки всякие — все ее лекарства.
Помню, я однажды спросила маму: «Почему это у всех на подоконниках стоят цветы, а у нас одни лекарства?»
— Ты не любила родителей, — не то спросил, не то сказал Дима.
— Я хотела любить, но как-то не получалось.
— Может быть, ты чувствовала, что и они к тебе не очень?
Валя помолчала, подумала.
— Нет, не то, чтобы не очень, просто им все время не до меня было.
Дима приподнялся, сел рядом с Валей.
— Ты изо всех сил стараешься быть справедливой.
— А тебе это нравится?
— Даже очень.
— Ну и вот, они не обращали на меня никакого внимания. Скажем, Новый год, у всех дома елка, а у меня нет. И мне завидно до черта! Как-то я спросила папу, почему у нас нет елки, а он отмахнулся: «Я же совсем замотался, какая там елка!» А мама чуть даже не заплакала: «Ты бы лучше меня пожалела, я вся изболелась, до елки ли мне…»
— У нас папа каждый год елку привозит, — сказал Дима. — Даже теперь, когда я уже большой.
— Хорошую елку?
— Еще бы! Мой папа если уж за что берется… — Дима не докончил. Стало совестно: хвастаться отцом перед Валей…
Он любил отца и гордился им. Мама тоже очень хорошая, но отец — самый лучший! Отец прошел войну, был разведчиком, получил тяжелое ранение в голову и в руку, у него есть ордена и медали. И отец любит Диму больше всех на свете…
— Если бы у меня был такой отец, как у тебя… — вздохнула Валя.
— Может быть, твой родной отец жив, и он отыщет тебя…
— Нет, его нет в живых. Он погиб, была авария на заводе… А мама умерла очень скоро после него…
…Не прошло и двух дней после их встречи на стадионе, как Дима поехал в Калошино.
Он забыл спросить у Нюси ее фамилию, не знал, где она живет, но помнил: ее отец — директор клуба. Он направился к клубу и долго стоял возле дверей, вглядываясь в проходивших мимо. Скоро должен был начаться фильм «Анжелика — маркиза ангелов». А потом увидел Нюсю и Валю.
Нюся первая заметила его.
— Вот молодец! — воскликнула она.
Дима подошел к ним.
— Как видите, я все-таки дождался вас…
— Это не так уж трудно, — ответила Нюся, — вечером здесь некуда деваться, разве только в кино пойти…
— И вы пойдете на эту пошлятину? — спросил Дима, глядя на Валю.
— Ты что?! Какая пошлятина? — возмутилась Нюся — Анжелика — это же первый класс!
— Тогда идите, — сказал Дима.
— А ты, — спросила Валя, — не пойдешь?
— Я подожду, где-нибудь погуляю.
Нюся заметила:
— Ждать надо часа, полтора, никак не меньше!
— Ну и что? Подышу воздухом, пока вы будете париться в душном зале.
— У нас зал совсем не душный, — обиделась Нюся.
В растерянности она переводила глаза с Вали на Диму. Никак не могла решить, как быть. С одной стороны, нельзя же не посмотреть эту самую Анжелику, но, с другой, приехал Дима, и ей хотелось думать, что он явился из-за нее, только лишь из-за нее одной.
— Подождите, — торопливо бросила Нюся, — я пойду узнаю, может быть, завтра она тоже идет…
Дима и Валя остались вдвоем.
— Вот что, — быстро проговорил Дима. — Иди с ней в кино, я поеду к себе, а завтра приезжай в двенадцать на речку, в Мизгири…
— На речку? Как же я ее найду?
— Спросишь — найдешь. У нас в Мизгирях она одна. Только не бери Нюсю с собой, ладно? Придумай что-нибудь, чтобы отвязаться от нее, и приезжай.
К ним подбежала Нюся.
— Нет, завтра уже другая картина. Дима, брось, идем с нами, не пожалеешь.
Дима взглянул на свои часы.
— Не могу. Я вспомнил, мне надо через час быть дома.
И, не давая Нюсе опомниться, торопливо попрощался, зашагал обратно, к станции.
— По-моему, он чокнутый, — сказала Нюся. — Во всяком случае, с большим приветом. Зачем-то приехал, а теперь вдруг убегает ни с того ни с сего…
— Может, и чокнутый, — равнодушно согласилась Валя. — Пошли, а то уже два звонка дали…
— Как же тебе удалось без нее приехать? — спросил Дима Валю.
— Я сказала, что еду в Москву, надо деньги по переводу получить.
— Она не догадалась?
— Наверно, нет. Она уверена, что пленила тебя.
— Вот как? Что ж, если ей так легче жить… Ты с ней давно дружишь?
— Дружу?.. Мы просто учились в школе вместе. Я даже удивилась, когда она меня пригласила к себе на дачу. Теперь я понимаю, у нее просто никого нет. Правда, есть мать… А у меня нет…
— Ты что, ей завидуешь?
— Завидую.
— Зависть — мерзкое чувство, — сказал Дима.
— Наверно, ты прав, но я ничего не могу с собой поделать.
— Тогда и мне завидуй. У меня тоже есть мама.
— И тебе завидую.
Он произнес не сразу:
— Как ты откровенна… Так говорить о себе не каждый может.
— А я могу, как видишь.
— Ее мать к тебе хорошо относится?
— Ничего. Я, как приехала, сразу же сказала ее матери: возьмите меня в долю.
— Как это в долю?
— Обыкновенно. Я им в первый же день заплатила вперед.
— Сколько?
— Двадцать пять рублей.
— И они взяли?
— Взяли. И я очень довольна, не люблю ни у кого одалживаться тем более что и Нюся и ее мама жадные донельзя.
— Я бы ни за что не поехал на твоем месте.
— Мне хотелось побывать в Москве, я ведь никогда еще не была здесь.
— А Нюся тебе, наверно, завидует.
— Чего мне завидовать?
— Ты красивая.
— Кто? Я? Да что ты, вот у нас на фабрике одна девушка работает — Вартуи Хачинян, мы с ней в одной комнате живем, та красивая, это да!
— И ты красивая, — упрямо повторил Дима. — Но не уверена в себе… Нужна уверенность.
— А ты в себе уверен?
— Нет, ни капельки. Мне всегда кажется, что я хуже всех, что надо мною втихаря смеются. Папа считает, что я весь в комплексах…
— Что значит — в комплексах?
— То и значит, когда кажется, что ты хуже всех.
— Ты совсем не хуже всех, а, напротив того, лучше очень многих… — Валя помолчала. — И никто над тобой и не думает смеяться. Меня учишь уверенности, а сам…
4Когда она была в восьмом классе, ей сказала, что мама и папа у нее не родные, приемные. Это все произошло, как часто бывает, случайно.
