Михаил Булгаков - «Мой бедный, бедный мастер…»
С. 657. – Добрый человек!.. – Булгаков, видимо, использовал следующее место в книге И.Гретца «Иисус Христос и происхождение христианства» (СПб., 1906. С. 20): «Когда кто-то обратился к нему со словами "добрый учи тель", Иисус заметил: "Не называй меня добрым; один только добр: мой небес ный Отец"». Изучая соответствующую избранной теме литературу, Булгаков «отбирал» из нее то, что подходило к его замыслам, при этом не особенно счи таясь с историческими фактами. К тому же сам И.Гретц весьма вольно относил ся к евангельским текстам, ибо в Евангелии от Матфея сказано: «И вот, некто, подойдя, сказал Ему: Учитель благий! что сделать мне доброго, чтобы иметь жизнь вечную? Он же сказал ему: что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог» (19:17-18). Своеобразное «переиначивание» понра вившегося текста (из того или иного источника) – любимый художественный прием писателя.
С. 658. – Из города Гамалы, – ответил арестант, головой показывая, что там, где-то далеко, направо от него, на севере, есть город Гамала. – В преды дущей ред.: «- Из Эн-Сарида, – ответил арестант, головой показывая, что там где-то, за спиной у него, на севере есть Эн-Сарид».
Гамала – городок, расположенный к востоку от Тивериадского озера. Эн-Сарид – арабское название Назарета.
С. 662…и никто мне ничего не кричал, так как никто меня тогда в Ершалаиме не знал. – В предшествующей ред. этого текста не было (дописан рукою Е.С.Булгаковой и подчеркнут красным карандашом Булгаковым).
С. 664…о каком-то бессмертии, причем бессмертие почему-то вызвало нестерпимую тоску. – Слова о «каком-то бессмертии» Булгаков подчеркнул дважды синим карандашом, а на полях, после двух больших вопросительных знаков, записал: «(о каком-то долженствующем непременно быть – и с кем? – бессмертии…)». Видимо, писатель предполагал в дальнейшем вернуться к этой мысли, но не успел выполнить свой замысел.
…попросил меня высказать свой взгляд на государственную власть. – Этот эпизод допроса Пилатом Иешуа писатель описал «по Гретцу» (см.: Г р е т ц И. Иисус Христос и происхождение христианства. С. 28-31). И.Гретц в своей антихристианской книге пытался все свести к вопросам по литики, что, разумеется, противоречило евангельским повествованиям. Но Булгакову, описывавшему события современной ему эпохи, такой под ход немецкого автора к евангельским повествованиям вполне импониро вал. Вот некоторые фрагменты из книги И.Гретца:
«Как же можно было узнать тайну некоторого кружка лиц и удостоверить ся, в каком смысле Иисус понимал слова «сын Божий»? Для этого требовался предатель из этого самого круга… Суд, для того чтобы обвинить Иисуса как лжепророка или как лже-Мессию, требовал двух свидетелей, которые бы слы шали из его уст инкриминируемые слова. Предатель должен был заставить его высказаться на данную тему, так чтобы два свидетеля, тайно подслушивавшие, могли отчетливо запомнить каждое слово…»
«Когда Иисуса привели к Пилату, он спросил о политической стороне его деятельности, выступал ли он, как Мессия, в качестве царя иудейского? Иисус ответил ему двусмысленно: «Ты сказал это». Тогда Пилат присоединился к при говору синедриона…
Рассказы о том, что Пилат считал Иисуса невинным и хотел спасти его, но что иудеи требовали смерти Иисуса, лишены всяких оснований – Иисусу, как бунтовщику и государственному преступнику, была присуждена смерть не еврейским синедрионом, а римским наместником».
С. 669…тесно мне стало с тобой, Каифа. – В предыдущей ред. Пилат и Кайфа обращаются друг к другу на «вы», хотя в ранних редакциях чаще присутствует обращение «ты». При корректировке машинописного текста писатель весь диалог Пилата с Каифой разметил на части, пытаясь ука зать, где следует оставить обращение «вы», а где исправить на «ты». Но за тем, не завершив правку, написал на полях: «на "ты"». При подготовке окончательного текста Елена Сергеевна строго следовала этому указанию автора.
С. 704. Но он не умер. Приоткрыв слегка глаза… – В предыдущей ред. Степа Лиходеев оказывается не в Ялте, а во Владикавказе. Не желая, видимо, привлекать внимание к месту своих бывших скитаний, писатель заменил по тексту Владикавказ на Ялту.
С. 706. После этого Ивана Николаевича повели… – В предыдущей ред. в этом месте два абзаца зачеркнуты писателем красным карандашом: предпола галась, видимо, переработка текста. Но поскольку сделать это не удалось, Еле на Сергеевна оставила этот текст в неизменном виде.
С. 716…Тимофей Квасцов. – В предыдущей ред.: «Тимофей Перелыгин».
С. 722. До Севастополя по железной дороге… – В предыдущей ред.: «До Минеральных Вод по воздуху тысяча шестьсот километров! А до Владикавказа и еще больше». На полях (л. 134) карандашная запись Булгакова: «Узнать по пу теводителю».
С. 732…изменились ли эти горожане внутренне? – Здесь писатель поста вил красным карандашом галочку – видимо, предполагая развить эту мысль (или, напротив, затушевать ее), но оставил все как есть.
С. 738. – Сеанс окончен! Маэстро! Урежьте марш!! – В первой тетради до полнений имеется следующая запись, продиктованная писателем:
«В цирке, в конце главы, после слов «Маэстро, урежьте марш!» – «Его пре восходительство любил домашних птиц и брал под покровительство хоро шеньких девиц».
Ни его, это превосходительство, ни какие птицы, ни почему он любил – ни кто этого не знал, но это был чудовищный, невыносимый марш!»
С. 741. – О, как я угадал! О, как я все угадал! – На полях машинописного листа Булгаков красным карандашом написал: «Делать сцену восхищения сво ей работой». Но замысел не был реализован.
С. 743…и нанял у застройщика, в переулке близ Арбата, две комна ты… – На полях машинописного текста имеется следующая любопытная за пись: «- Вы знаете, что такое – застройщики? – спросил гость у Ивана и тут же пояснил: – Это немногочисленная группа жуликов, которая каким-то образом уцелела в Москве, и т.д. (развить)». В связи с этим на память приходит дневни ковая запись Елены Сергеевны от 2 ноября 1933 г. (это было время, когда Бул гаковы с тревогой и нетерпением ждали получения квартиры): «Очень мешает жить Зельдович, которому наша застройщица… продала на корню нашу квар тиру. М.А. ходит почти каждый день на стройку, нервничает».
С. 745…и я понес их в руках. – Далее в предыдущей ред. следовал исклю чительно важный фрагмент текста, снятый автором:
«Из кривого переулка мы вышли в прямой и широкий, молча, и на углу она беспокойно огляделась. Я в недоумении посмотрел в ее темные глаза, а она от ветила так:
– Это опасный переулочек, ох, до чего опасный, – и, видя мое изумление, пояснила: – Здесь может проехать машина, а в ней один человечек…
– Ага, – сказал я, – так, стало быть, надо уйти отсюда.
И мы быстро пересекли опасный переулок, где может проехать какой-то че ловечек в машине.
– А вы боитесь этого человека?
Она усмехнулась и поступила так: вынула у меня из рук цветы, бросила их на мостовую… затем продела свою руку в черной перчатке с раструбом в мою, и мы пошли рядом».
Булгаков при первой правке текста оставил этот фрагмент, но внес, на пер вый взгляд незначительную, поправку: в машине мог проехать уже не «челове чек», а – «человек». При второй правке писатель решил этого «человека» из текста изъять вовсе.
С. 746…в высшей степени заинтересованный любовной историей. – В предыдущей ред. на обороте листа запись: «…в высшей степени интересуясь этой…» И далее несколько строк тщательно зачеркнуты чернилами, причем во всех экземплярах машинописи.
С. 748. – Настали совершенно безрадостные дни. Роман был написан, больше делать было нечего, и мы оба жили тем, что сидели на коврике на по лу у печки и смотрели в огонь. – Вся история знакомства мастера и Алоизия Могарыча была перечеркнута Булгаковым (или Еленой Сергеевной по его просьбе) красным карандашом, а новый вариант этого эпизода так и не был впи сан, поскольку это произошло во время последней стадии болезни писателя. Бул гаков не имел уже сил ни писать, ни диктовать. 5 марта 1940 г. Е.С.Булгакова за писала в дневнике: «Приход Фадеева. Разговор продолжался сколько мог. Мне: "Он мне друг". Сергею Ермолинскому: "Предал он меня или не предал? Нет, не предал? Нет, не предал Г В описании знакомства с Могарычем было много де талей, указывавших на реальное знакомство Булгакова с его другом драматургом Сергеем Александровичем Ермолинским. Очевидно, в последние дни жизни Булгаков отказался от подозрений против Ермолинского, но уже не смог напи сать новую историю Могарыча. В беседе с литературоведом С.Н.Семаковым в 1969 г. Елена Сергеевна повторила этот предсмертный вопрос Булгакова: «Друг ли Ермолинский?» Впоследствии Е.С.Булгакова не стала восстанавливать текст о Могарыче, хотя ряд других зачеркнутых мест восстановила. В оконча тельной редакции она дала следующий текст из более ранней, второй полной рукописной редакции: «-Настали безрадостные осенние дни, – продолжал гость, – чудовищная неудача с этим романом как бы вынула у меня часть души. По существу говоря, мне больше нечего было делать, и жил я от свидания к сви данию. И вот в это время случилось что-то со мною. Черт знает что, в чем Стра винский, наверное, давно бы уже разобрался. Именно, нашла на меня тоска, и появились какие-то предчувствия». По всей вероятности, Е.С.Булгакова не хо тела публиковать историю Могарыча, чтобы не ставить в неудобное положение С.А.Ермолинского. 17 ноября 1967 г. она записала в дневнике свой разговор с Ер молинским по поводу его воспоминаний о Булгакове: «Если ты хочешь, чтобы я приняла твою статью целиком, переведи прямую речь Миши в косвенную. Ты не передаешь его интонации, его манеры, его слова. Я слышу, как говорит Ермолин ский, но не Булгаков. И, говоря откровенно, мне определенно не нравятся две сцены, одна – это разговор (якобы ты журналист), а вторая – игра в палешан». Здесь имелся в виду, в частности, эпизод в мемуарах Ермолинского, где он берет шуточное интервью у Булгакова под видом журналиста. А Могарыч в романе на зван журналистом (подробнее см.: С о к о л о в Б.В. Расшифрованный Булгаков: Тайны «Мастера и Маргариты». М., 2005. С. 167-182). По всей видимости, наибо лее оправданным текстологическим решением является включение эпизода с Могарычем в условно-канонический текст романа. Ведь Булгаков собирался на делить этого героя биографией, а это – единственный сохранившийся вариант ее. Впервые он был включен в текст романа, изданный в 1973 г., и затем присутст вовал во всех изданиях романа вплоть до 1989 г.
