Николай Угловский - Подруги
— Схожу в контору, узнаю насчет аванса…
— Ну-ну. С ужином подождать?
— Как хочешь.
— Ежели ты с магарычом придешь — подожду. У меня тут как раз наряды подсчитать надо.
— Вряд ли. Пожалуй, не жди.
Чуть не стукнувшись о низкий брус полатей и чертыхнувшись, Володя вышел.
«Ну ясное дело, зачем ему аванс понадобился, — усмехаясь, подумал Осипов. — Орешкина сбежала, а он что, рыжий? Знаю, чем они все дышат. И Ленка не удержится, иначе с чего бы это она так задавалась? А того не понимает, дура, что я бы с ней хоть куда подался и не хуже любого другого ей жизнь устроил. Это я здесь незаметная личность, так оно и понятно — развернуться негде. Ладно, ежели она такого же духу, как Володька, я ее не упущу, растолкую все как есть…»
Володя и в самом деле повернул к конторе. Он шел, не поднимая глаз и не здороваясь со встречными. Впервые ему было стыдно — он и сам еще толком не знал, перед кем и отчего. Узнав Осипова поближе, Володя увидел, что тот в чем-то сродни ему самому — такой же «неприкаянный» и взбалмошный, хотя и пытается прикрыть свою неприкаянность разными трескучими словами. Он мечтал о какой-то красивой жизни, а Володя — лишь о том, чтобы, как он говорил, определиться по-настоящему, почувствовать себя полезным и нулевым людям. Ему надоело мотаться туда-сюда, хотя в разговорах с Осиповым и другими он по-прежнему любил повторять, что в жизни все надо повидать и испытать. А жизнь была везде — в том же, например, колхозе, куда Володя попал по собственной опрометчивости. Он это почувствовал совсем недавно, после того, как Логинов пригласил его вместе с другими механизаторами и строителями на заседание правления и советовался с ними насчет строительства и монтажа доильного помещения и передвижных доильных площадок. Опыта в этом деле ни у кого не было, приходилось на каждом шагу ломать голову над какой-нибудь хитроумной мелочью, и Володю это увлекло. Увлекло потому, что он уже давно открыл в себе пристрастие к технике. И теперь все чаще товарищи по работе обращались за советом к нему, и он не мог не гордиться этим. Володе хотелось довести начатое дело до конца, и в случае, если он все-таки уедет из колхоза, хотя бы оставить по себе добрую память.
А Осипов об этом даже и не подозревал, потому что Володя не привык разглагольствовать о том, что делалось в его душе. Особенно с Осиповым, хотя они, казалось, и сошлись характерами. Со временем Володя стал относиться к нему все насмешливей, считал Осипова пустозвоном и хотя продолжал водить с ним компанию, все упорнее подумывал о перемене квартиры.
Вот почему злорадство такого человека по поводу бегства Кати не на шутку задело Володю. Еще больше задело и возмутило его то, что Осипов, как видно, ни во что не ставил искренность и твердость Верочки, а уж в ней-то, несмотря на ее шашни с Юркой, Володя был уверен, как ни в ком другом.
Сейчас Володя не мог не думать о Верочке. Он думал о том, что, если кто и переживает из-за Кати и за Катю, то это, конечно, Верочка. Ей, наверное, худо сейчас. Зря он тогда не поехал в поселок и не разузнал, что там происходит между Катей и Виктором. В общем-то Катя, пожалуй, неплохая девушка, и, может, у них там с Виктором все по-серьезному, но зачем же тогда было ехать в колхоз?..
И Володя, скрепя сердце, решил поговорить с Верочкой и выяснить обстановку. В контору он и не собирался идти. Пусть Осипов ждет, сколько ему влезет и нудится в догадках, черт с ним…
Володя посмотрел на часы. Было около восьми. Пожалуй, девчата еще не вернулись с пастбища. Но туда он не пойдет, не хватало еще, чтобы Юрка подумал, будто Володя навязывается к Верочке. Он встретит ее где-нибудь в дороге. Лена не помешает, к тому же она не не болтливых.
Он решительно повернул с главной улицы в переулок, потом задами выбрался на затравевший зимник. Шел, беспокойно оглядывая чудесно зазеленевшие, ставшие такими знакомыми места. Вот здесь, у спуска в лощину, у большого, гранитно отшлифованного водой и ветрами камня, он как-то повстречался с Верочкой и от неожиданности позабыл с ней поздороваться. Она, жалко позванивая дужкой ведра, ускорила шаг, а Володя сел на камень и закурил, ни разу не взглянув ей вслед. Вспомнив об этом, он, словно ему свело челюсти от чего-то кислого, скрипнул зубами. Провалиться бы ему тогда сквозь землю вместе с камнем, а то получилось так, будто он гордился собственным свинством. Ну и дурак же он был! Да и потом вел себя не лучше…
Но сегодня он должен поговорить с Верочкой. Как-никак, они приехали сюда одним отрядом, он тут не посторонний. Ну и что из того, что тогда отказался съездить в поселок? Сейчас он не вправе лезть в кусты. Пусть Осипов заткнется со своими намеками.
Володя не стал спускаться в лощину, к скотному двору, а пошел по-над оврагом, чтобы сократить путь. Из-под ног, между чахлой травяной порослью, веялась пыль. Ох, как надо бы дождя! Это лишь издали поля и луг казались красивым сплошным зеленым ковром, а на самом деле земля, лишенная влаги, плохо гнала вверх озимые и травы, они не шелестели, а скрипели под подошвами, словно жалуясь на свою судьбу. Прежде, бывало. Володя радовался такой весне — сухо, тепло, можно было купаться, загорать, радоваться солнцу, а теперь безоблачное небо его не радовало. Просто он не мог радоваться, когда все люди говорили о дожде, ждали его. И Володя тоже сейчас думал о том, что если дождя долго не будет, колхоз может остаться без кормов, и Верочка, конечно, опять станет переживать, как переживает из-за Кати. Уж такая она, эта Верочка — переживает за все, хотя ее это вроде и не касается.
Между прочим, Володя прошел мимо и того оврага, где Верочка вместе с Юркой косила траву, но он не знал об этом, ему сказали только, что Юрка по собственной инициативе возил Верочке им самим накошенную траву, минуя других девчат. Володя сказал тогда: «Пусть старается, на дураках и воду возить можно», но в общем-то еще больше обозлился на Юрку за его вмешательство в чужие дела.
Не доходя до первой клетки пастбища, Володя присел на бугорок возле небольших кустиков ивняка. Дорога, по которой возили молоко и ходили доярки, была в пяти шагах. Пройти незамеченными девчата никак не могли. Володя еще раз не без досады поглядел на синее, гораздо более синее, чем днем, небо, нетерпеливо закурил.
К счастью, ждать пришлось недолго. Вскоре, выглянув из-за куста, Володя увидел Лену. Высунулся подальше — так и есть: Лена шла одна. «Вот так раз! А где же Верочка? — подумал Володя. — Неужели раньше прошла?»
Раздосадованный, он снова уселся на бугорок. Лена шла неторопливо, перекинув через плечо снятый халат. Наверное, она несла его, чтобы постирать дома. «Ну ладно, пусть постирать, но куда же девалась Верочка? И Ани нет. Значит, они там остались», — разрозненно, волнуемый каким-то предчувствием, размышлял он.
Заметив Володю, Лена еще больше замедлила шаги. Лицо ее выразило беспокойство, но она тут же овладела собой, воровато повела вокруг глазами. Только грудь ее вздымалась и опускалась все чаще да легкий румянец плитами проступил на щеках. Побледневшие губы чуть приоткрылись, словно ей не хватало воздуха.
— А где ж остальные, Лена? — спросил Володя и притушил окурок о землю.
— Остальные? — протяжно переспросила Лена, все так же медленно, но решительно идя прямо к нему. — А остальные купаться с Юркой пошли.
Она остановилась перед ним, глубоко и часто дыша, обжигая его горячим, в упор, взглядом. Он невольно поднялся, хрипловато сказал:
— А! А ты чего ж?
— Не хочу. Я как чувствовала, что ты будешь ждать… Нет, скажи, как ты здесь оказался? Зачем? Хотя нет, лучше не говори, не надо. Я знаю. Только ты ошибаешься, Володя, во всем, во всем ошибаешься. Ты ничего не видишь, ты как слепой… Сядь.
Она задохнулась. Ошеломленный, Володя молча сел. Лена порывисто опустилась рядом, прижала ладони к горящим щекам.
— Да, ты слепой, Володя, да и я не очень-то зрячая. Нет, нет, Верочка тебя не обманывала, она еще и сама не понимает, что это такое — любовь. Она всех любит одинаково, ты же должен почувствовать. Время такое у нее еще не пришло, чтобы по-настоящему полюбить. И никто в этом не виноват. И я не виновата, что люблю тебя, Володя… Думай что хочешь, а я не могла этого не сказать…
Он хотел что-то возразить, но она остановила его, почти коснувшись ладонью Володиных губ.
— Понимаешь, мне невмоготу стало, я просто места себе не находила. Можешь ты поверить, что бывает так? Помнишь, ты приходил к нам в общежитие, я и внимания не обращала, а уйдешь с Верочкой — я об обоих о вас думала. И не о чем бы думать, а думала. А потом уж об одном тебе, даже и сама не знаю, как получилось. Думаю и думаю, хоть и презираю себя за глупость. Может, это и прошло бы, если бы ты в колхоз с нами не приехал. Скажи, Володя, ну зачем ты сюда приехал?
Понемногу Володя приходил в себя, только никак не мог решиться посмотреть Лене в глаза. Он чувствовал лишь досаду, даже злость на Верочку за то, что ей вздумалось пойти купаться и поставить его, Володю, в такое неловкое положение…
