KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Советская классическая проза » Ахмедхан Абу-Бакар - Исповедь на рассвете

Ахмедхан Абу-Бакар - Исповедь на рассвете

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Ахмедхан Абу-Бакар, "Исповедь на рассвете" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Дагестан — это каменные сакли, тесно прижавшиеся друг к другу, будто в испуге, да саманные домики на равнине… Но вот появились за окном и новые станции, постепенно перерастающие в города с зелеными улицами, заводскими трубами, театрами и кино: вижу, мой край избавляется от нищеты, немощи и невежества. И радуюсь!

Надеюсь, почтенные мугринцы, вы поймете: говорю так не потому, что хочу вызвать сочувствие к своей судьбе. Никак нет! Хорошо ли, плохо ли, но жизнь прожил, и судить об этом — вам. Но представьте состояние человека, который всем существом своим ощутил, что молодость и зрелые годы израсходовал в бесплодных попытках восстановить оскорбленную честь и вернуть то, что ускользнуло безвозвратно. Понимать, что в этих попытках, подобно боевому барану, ты пытался лбом пробить гранитную стену. Сознавать, что простые, неграмотные горцы раньше поняли смысл инкилаба — революции, чем ты. С войны возвращаюсь с обновленной, омытой душой, хотя слаб и болен… Как говорится, не всегда жить в обиде и не всегда радоваться чужому горю: во мне ярко загорелся дух гражданина своей страны.

Стою у окна, вглядываюсь в людей, что суетятся на перронах и спешат поглядеть, нет ли среди возвращающихся родных и знакомых… Радость встреч, восторг, — да, да, я замечаю, что обычно скупые на проявления чувств горцы на этот раз не могут сдержаться.

— Да, большая радость у людей… А только многих недосчитаются, — сказал за спиной знакомый с детства голос, и холодок пробежал по спине. Я обернулся: да, это был он, Мирза Харбукский. Вернее, Омар, сын Мирзы. Но какое поразительное сходство! И рука невольно поднялась к козырьку: Омар был теперь полковником.

— Да, — отозвался я, стараясь не выдать волнения. — Многих, наверное, уже и не ждут…

— А тут вы неправы, солдат, — сказал он, вглядываясь в мое лицо. — Еще долго будут ждать и надеяться люди…

— Тщетные надежды.

— И все-таки надежда. Без нее было б тяжелее жить… Постойте, постойте, а ведь я вас знаю!

— Я вас тоже, полковник.

— Постойте, сейчас вспомню… Вы — Мутай из Чихруги!

— Вашей памяти можно позавидовать…

— Где мы последний раз встречались?.. Помню: в ущелье Совы за аулом Мугри. Мои ребята нашли вас привязанным к дереву.

— Было такое…

Силы покидали меня, кровь отхлынула от лица.

— Еще один из тех, которые тогда сдались в Апраку… Как же его звали? Странное было имя… Не то Курт-Саид, не то Курт-Хасан…

Ноги подкашивались. Я не выдержал, попросил Омара в свое купе, сказал, что после госпиталя еще не очень крепок…

— Да, — продолжал он, уже сидя в купе, — этот Курт-Хасан в чем-то подозревал, сказал, что не раз видел тебя в той банде. На самом деле бывал у них, или это он так, наговаривал?

— Да, не раз бывал, представьте себе…

— Зачем?!

— Это что же, полковник, — допрос? — я постарался улыбнуться.

— Нет, нет, что вы! Просто к слову пришлось.

— К слову или по привычке?

―Возможно, и то и другое.

— Ну, они-то меня не спрашивали… Я работал тогда инспектором, приходилось ездить по аулам, по школам. Они хватали лошадь за узду, стаскивали меня с седла и волокли к атаманам…

— Если не ошибаюсь, один был твоим тестем?

— Да, Казанби. Я у него батрачил…

— Я и знал вас как батрака, пострадавшего от вражеской пули. Если помните, навестил в больнице… А потом нашли вас в лесу.

— Спасли от расправы!

— Возможно. А что вас видели вместе с тестем, с Казанби, конечно, вызвало подозрения. Но мы проверили. В районе хорошо отзывались о вас. А потом вы добровольно уехали на фронт… И вот, вижу, возвращаетесь с двумя орденами! Приятно не ошибиться в человеке! Нас порой бвиняют в жестокости… Да, уважаемый Мутай, мы жестоко карали и будем карать всех, кто враждебен, кто старается вредить и пакостить советской власти, за которую наши отцы отдали жизнь и то же завещали нам. Сам посуди, какой я был бы сын, если б не защищал идеи своего покойного отца, идеи, за которые он отдал жизнь?! Так и мой сын…

— У вас есть сын?! — прервал я; разговор становился невыносимым.

— Сын — богатырь! Пойдемте в наше купе, познакомлю с женой и сыном. Идемте!

Как мне хотелось избавиться от него, спрятаться, лечь и подумать!

Но я пошел за Омаром.

Его жена была миловидной, голубоглазой, с тугими каштановыми косами, а сын оказался семилетним упрямцем, что на все уговоры поесть отвечал матери: «Не хочу!»

— Вот встретил знакомого героя войны! — сказал полковник жене и обернулся ко мне: — А это мой богатырь. Ну-ка, поздоровайся с дядей!

— Здравствуй, дядя герой!

Мальчик звонко шлепнул ладошкой по протянутой ему руке.

— Молодец! А как тебя зовут?

— Мирза! — с гордостью ответил мальчик. — Да, да, я — Мирза Харбукский, герой гражданской войны. Правда же, папа?

— Да, сынок, да! — улыбнулся полковник. — Это о тебе поют в горах:

Он здоровался с орлом,
Он дружил с отважным львом.
Много трусов он вернул:
гнал искать следы в аул,
чтоб в отряде не мешали,
а в ауле ткали шали…

Как все сложно, запутанно и вместе с тем просто в жизни!

Вот стоит передо мной бессмертный Мирза Харбукский и снова улыбается и словно бы говорит: «Вот мы опять встретились, Эльдар сын князя Уцуми из Кайтага. Ведь ты не убил меня тогда, а теперь тем более не убьешь. Я жив, Эльдар, и буду не раз встречаться с тобой далее вопреки твоему желанию»…А поезд как раз приближался к песчаной сопке Сары-Кум у Кумтор-Калы, немой свидетельнице далекого прошлого.

— Вам плохо? Вы что-то побледнели… — участливо сказала жена Омара, которая уже успела достать флягу и разложить на столе закуску.

— Да, после госпиталя что-то еще не совсем…

— Были ранены? — спросил полковник.

— Да, дошел до Карпат, а там будто в меня одного ударили из орудия… Врачи вновь собрали из кусочков и вот — сшили.

— Главное — жив… Ничего, сейчас станет полегче! — произнес полковник, разливая из фляги в походные стаканы. — Привык к солдатской фляге. Это — коньяк…

И мы выпили. Жена Омара и сын, чтоб не мешать, вышли из купе.

И правда, после первой же стопки стало легче. Хотелось говорить, но слов не находил, мысли ускользали, перескакивали, сыпались, как песок сквозь пальцы.

— Жена у тебя русская? — спросил, чтоб не казаться нелюдимым.

— Нет. Почему вы так подумали?

— Сейчас вошло в обычай: молодежь женится на русских.

— А какая разница? Лишь бы верная подруга… А у вас есть семья?

— Да, та самая Зулейха, дочь Казанби.

— Смазливая была девушка! А дети?

— Девочка. Сейчас ей три года. Поздно женился.

— Ну, будь здоров! Дерхаб, Мутай!

Так мы опустошили флягу, и я попрощался с ними на перроне Махачкалы, столицы Дагестана. А я сошел с поезда на полустанке Мамед-Кала и оттуда на попутной машине решил проехать через Маджалис, теми местами, где родился и вырос, где стоит дворец князя Уцуми…

Вот она — страна моего детства! Те же вокруг ущелья, те же горы, даже облака вроде бы те же самые. Пожалуй, дорога стала пошире. Ну, понятно: прежде здесь проезжали всадники да скрипели арбы, а теперь — грузовики, автобусы, тракторы… А вот и еще новость: у самого въезда в аул сияет в саду стеклянной стеной консервный завод. Вот и старый знакомый — арочный мост. Ох, как сердце забилось! Сейчас, за ним… За ним просто груда развалин, а прежде здесь был двухэтажный дворец князя Уцуми…

Сколько новых домов в ауле! Вон трехэтажный Дом Советов. Вот Дворец культуры. Это приземистое строение— интернат горянок. Дальше белеет школа… Сколько незнакомого, непривычного, нового ворвалось в страну моего детства, отстранило, затерло моих скромных старых приятелей. Широким половодьем разлились сады и виноградники.

Нет, мне нравились добрые перемены в Маджалисе. И все-таки стало горько, словно, как в сказке, собирался я возвратиться в детство, чтоб начать жить сначала и по-другому, но вдруг обнаружил, что и возвращаться-то некуда: больше не было страны моего детства!

Уже рассказывал, — да вы и сами видели, почтенные, — как встретили меня в Мугри: даже слеза прошибла старого солдата! И подумалось: какое блаженство после дорог ада и смерти вернуться к своему очагу, под крышу, к семье — к милой жене и дочери Эльмире, самое имя которой начинается так же, как мое тайное имя — Эльдар.

А вот и она — стоит на крылечке нашей сакли! Схватил ее, поднял, прижал к груди. Настороженно всматривается, не понимая, почему этот дядя обнимает ее и радуется.

— Эльмирочка, доченька, не узнаешь? Да, впрочем, как тебе узнать! Ты ж была совсем крохотной, когда я ушел на войну… Что, хорошая? Чего испугалась? Я же твой папа!

— Папа? — удивляется ребенок. — Такой старый?

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*