KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Советская классическая проза » Виктор Шевелов - Те, кого мы любим - живут

Виктор Шевелов - Те, кого мы любим - живут

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Виктор Шевелов, "Те, кого мы любим - живут" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

— Ты превратно поняла меня...

— Извини, я направлена в полк, там меня уже ждут. К тебе отпросилась ненадолго.

В дверях землянки в этот момент показался Санин. Как лесной чародей, с мохнатыми, заиндевевшими бро­вями и прихваченным морозом чубом, он снимал, улы­баясь, варежки. И тут же с порога кольнул меня:

— Гляди-ка на него. Ни дать ни взять—Ромео!.. Вот уж никогда бы не подумал, что вы, Метелин, способны на подобные нежности...

Я вскочил как ужаленный на ноги, заливаясь огнем стыда. Санин равнодушно вынул из карманов полушуб­ка банку тушенки, круг колбасы, кусок сала, бутылку шампанского и бутылку коньяка. Я уже успел несколько оправиться и ахнул от изумления.

— Шампанское! Коньяк! Откуда? — Наверное, ска­жи мне в ту минуту, что война кончилась, я бы удивился меньше. Коньяк и шампанское в голодный 1942 год!

Санин разделся.

— Кто ищет, тот всегда найдет,—ответил он.—А вот вы, лейтенант, вижу, мастер лишь на коленях стоять да по свадьбам шляться. — После нашей размолвки из-за Наташи он звал меня на «вы». — Нет чтобы гостей встретить да как путевому человеку дома сидеть. И за что только девушки вас любят? На их месте я обходил бы вас за три версты. — Санин повернулся к Гале и, видя, что его мнение не разделяют даже шутя, заторо­пил нас обоих. — Ну-ка, помогите собрать на стол.

Просидели мы до утра. Незаметно распили вино. Галя искрилась, как само шампанское. Ее что-то весе­лило. Санина мы упросили сыграть на гитаре. Он взял несколько аккордов, но не успели по-настоящему зазве­неть струны, как на лицо его набежала тень, глаза погрустнели.

— Нет, не могу, — он резко поднялся и повесил ги­тару на стенку, — потом как-нибудь!.. После Пети не могу, — словно извиняясь, пояснил: — Встает как жи­вой. Мальчик тоже учился играть... Расскажите-ка луч­ше, как там в тылу? — он сел и подвинулся вместе со стулом поближе к Гале.

— Ругают Черчилля за волынку с открытием второ­го фронта. А вообще—тяжело. Хлеб дорог. И соль тоже.

Санин набил табаком трубку. Курил часто, большими порциями глотая дым. Война у него отняла самое доро­гое — семью.

— А как школа, не слышали?

— Как не слыхать. Подруга у меня учительница. Сидят они в нетопленых классах. Мальчишки все по­головно бредят фронтом. Гитлера рвутся бить. То и дело убегают из дому... на фронт.

— Ишь, негодники. Ах, пострелы!—восхищенно вос­кликнул Санин. Он ожил, часто задышал. На глазах блеснули слезы, и, чтобы скрыть волнение, стал усиленно прочищать мундштук трубки. — Так и знал! Да и то сказать — мальчишки есть мальчишки... Нет, это будет отличное поколение!

Утром Санин освободил меня от служебных дел, а сам уехал в штаб армии — дня на два, как предупредил он. Хозяйничали мы с Галей вдвоем. Я было вновь стал упрекать ее за опрометчивость — бросить институт и податься на фронт, но... обуха плетью не перешибешь: я был не прав и опять просил прощения.

Учились когда-то мы в одном городе. Чуть ли не дверь в дверь были наши квартиры.

Мы с головой погрузились в воспоминания. Галя помнила даже те мелочи, о существовании которых я и не подозревал. Мальчишкой, оказывается, я дразнил ее «синицей», дергал за косички, доводил до слез, а когда она играла на пианино, часто плакал, потрясенный му­зыкой, и очень сердился, если мои слезы видели другие.

Галя! Слушая ее и удивляясь ей, я старался разо­браться в самом себе: не любовь ли стучит мне в виски? Не она ли тот человек, который мне нужен на всю жизнь? Может, последовать примеру Зубова и закатить вторую свадьбу? Пусть судачит солдат-обыватель: «Метелину и Зубову с неба манны подвалило». А началь­ство повыше осведомляется: «Вы там воюете или же­нитесь?»

Шутя я сказал об этом Гале. Она не отозвалась на шутку. Молча подошла ко мне. Запустив пальцы в мои волосы, долго играла ими, о чем-то думая.

— Почему молчишь?

У тебя красивые волосы, Александр, — сказала

она. — Вон как льются, и мягкие, будто лен. Не по ха­рактеру. Ты твердый и жесткий. — Какая-то боль про­звучала в ее голосе. — Нет, Саша, нет! — Сашей она меня никогда прежде не звала. — Во мне ты можешь найти друга, возлюбленную — кого угодно, только не жену. Не спорь, я уже думала. Во мне ты не откроешь того, кого ищешь в жене, и будешь несчастлив, а я этого не хочу.

— Эх, ты, мой никудышный романтик, — дурачась, сказал я. — Повзрослеешь, станешь расчетливее: жени­хи нынче на дороге не валяются.

Галя обвила руками мою шею, положила подбородок мне на плечо.

— Если бы хоть на йоту я меньше знала тебя и не была так велика моя нежность к тебе, я бы тотчас поле­тела с тобой под венец.

Я осторожно снял ее руки и стал ходить по землянке. «Меньше знала». Может, как прочитанная книга, отволновав нас, уходит на полки, так и я отодвинут теперь на задворки в ее сознании. Не здесь ли разгадка ее отказа? Нет, слишком она искренний человек, чтобы кривить душой... Неожиданно я вспомнил Наташу в белом, сча­стливую и грустную. «Только вас. Одного лишь вас...»— прозвучали в памяти ее слова. И опять, как в те минуты, когда я узнал, что она расписалась с Зубовым, горло перехватила горькая спазма.

— Смотрю на тебя и диву даюсь,—говорила Галя.— И тот и не тот. Ты о чем-то жалеешь? Может, ты влюб­лен? Хотя нет, нет... Меж бровей у тебя легла морщинка. Три года?! Ничто. Легкое дуновение ветерка в наши молодые годы. А вот в сорок лет три года, наверное, будут много значить... Неужели и мы состаримся?..

Галя, скрестив руки на груди, стояла на одной ноге, а коленкой другой опиралась о табурет. Глядя на меня по-домашнему просто, точно жена на мужа, который ходил взад и вперед по комнате, она вдруг сказала:

— Что ты все маячишь? Давай посидим рядком, по­говорим ладком.

Я заглянул в ее черные задумчивые глаза.

— Минуту, час тому назад я боялся, что утрачу в тебе друга и обрету женщину необыкновенную. Теперь не страшно. Если мне доведется когда-нибудь жениться, в жены изберу только тебя.

— Очень мило. Ты уверен, что для этого достаточно одного твоего желания? А если я не захочу?

— Тогда у меня сохранится друг — искренний, неза­менимый. Видишь, все равно я ничего не теряю, — рас­смеялся я.

Галя схватила меня за уши и стала безжалостно те­ребить их. Я не сопротивлялся. Тогда она принялась трепать мои волосы. Затем, чуть не плача, обвила шею руками, прижала свое лицо к моему и стала целовать, всем своим молодым гибким телом прильнув ко мне.

Легкую, почти невесомую я взял ее на руки. Щемя­щее острое ответное чувство билось во мне огнем, гото­вым сжечь нас обоих.

-Не надо... Саша... не надо, — шептали ее губы.— Милый...

— Галя...

— Молчи!.. — Она зажала мне ладонью рот. — Люблю...

Вечером она сказала мне, что я стал ей еще дороже, ближе, бесценнее — самым родным человеком на всей земле. Я верил, готов был ответить ей тем же самым, и в то же время какое-то неосознанное, безотчетное чув­ство теснило мне грудь.

— Мне кажется, что я утратил тебя, — сказал я.

— А я обрела целый мир — тебя. И навсегда!

— Ты рассуждала только что по-другому.

— Я повзрослела, стала расчетливее; женихи нынче на дороге не валяются, как сказал один мой друг, — ее глаза лукаво блестели.

— Тогда зачем тянуть, загадывать и разгадывать. Собирайся, жена! Едем в первый попавшийся сельский совет и зарегистрируемся. Это ведь и в самом деле чудесно! В эту стужу, непогоду — в сельский совет. Ей-богу, едем немедленно. Сейчас же!

— Нет, Саша, никуда мы не поедем.

— Галя!

— Ни за что... — она взяла меня за руку и, не мигая, глядя в глаза, повторила. — Ни за что! Для этого я слишком тебя люблю.

Нас навестила Наташа. Объяснила, что зашла по пути и торопится. Вся она горела нескрываемым любо­пытством.

— Рада с вами познакомиться, — вышла ей навстре­чу Галя и подала свою маленькую руку. Так всегда де­лала мать, когда ее навещал неприятный человек. — Так это вы и есть Наташа? — воскликнула она обрадовано, меняясь в лице. — Майор Санин от вас без ума, он лю­бит вас как родную дочь. Только о вас и говорил, пока Александр был у вас на свадьбе.

— Когда о человеке много говорят, он становится любопытен, — заметил я словами Наташи.

— Приготовь нам лучше чай, — распорядилась Галя.

Она помогла Наташе раздеться и уселась напротив.

И нахлынуло половодье слов: суды-пересуды. Увы. Обе— в военной форме, обе — солдаты, и притом солдаты дей­ствующей армии, а суть не изменилась: женщина всегда остается женщиной. Не успев разглядеть друг друга, они уже — воплощение откровенности: глядишь и ду­маешь — век люди знакомы, сама истина глаголет их устами, а прислушайся, всмотрись — все наоборот, все— игра.

Галя жаловалась на меня. Ей столько пришлось на­терпеться, добираясь сюда за тридевять земель, а я, человек без души и сердца, встретил ее с холодком, вздумал читать ей мораль. Она уже раскаивается, что приехала.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*