Михаил Златогоров - Вышли в жизнь романтики
Глава тринадцатая
УГОЛ РАССВЕТА
Тревожными, грозными событиями отмечена была во всем мире последняя неделя октября тысяча девятьсот пятьдесят шестого года.
В Венгрии еще не умолкли выстрелы контрреволюционных банд, пытавшихся вонзить нож в сердце народной республики. На подступах к границам Египта сосредоточивались танки израильских прислужников империализма, чтобы вскоре совершить агрессию. Форштевни английских крейсеров вздымались на волнах в восточной части Средиземного моря: крейсеры подбирались поближе к входу в Суэцкий канал. Под крылья военных самолетов Англии и Франции уже подвешивались те бомбы, что были преступно обрушены на Порт-Саид. В армиях многих стран военнослужащим приостановили отпуска.
Мир мира повис на волоске.
Летавший в Москву, в Госплан, начальник Северостроя Одинцов видел, как до поздней ночи светились в Кремле окна правительственных зданий.
На оба полушария прозвучали спокойные сильные слова предупреждения, сделанного Советским правительством.
«В эти грозные часы… в этот напряженный момент истории…»
По радио передавались экстренные выпуски о международных событиях, и, как в годы войны, они назывались: «В последний час».
На тысячах и тысячах митингов прокатывался бурлящий гневом призыв:
«Руки прочь от Египта!»
Маленький поселок в горной тундре, выросший за несколько месяцев на перепутье северных вьюг и ветров, жил в эти дни теми же чувствами, что и бессчетная череда других советских поселков, деревень, райцентров, городов.
Часто звенел телефон в кабинете Одинцова:
— У нас радио плохо работает… Как там, в Египте? Но передавали из Москвы?
И в то же время люди жили своими повседневными хлопотами, заботами и радостями, уверенные, что силы мира и на этот раз сумеют преградить дорогу войне.
* * *Был в клубе еще один молодежный вечер.
Женя Зюзин остался на танцы, хотя танцевать не умел. Когда заиграли танго, он решился: подошел к Яде и пригласил ее.
— Но ты ведь не умеешь! — И она с улыбкой положила руку на его плечо.
И тогда он сказал… Никто из посторонних не слышал его слов: их заглушали музыка, шорох подошв, веселый говор.
— Я без тебя жить не могу…
Рука на плече вздрогнула. Или это ему показалось?
— Я без тебя жить не могу…
По-прежнему слышались звуки медленной, плавной мелодии, шорох подошв, чьи-то шутки. Все было обычно. И никто из тех, кто танцевал, кто переполнял зал тесного клуба, не знал, что в эти минуты решалась судьба всей жизни человека.
Кто знает, что стало бы с Женей, если бы в ответ он услышал: «Нет». Ведь не только в романах люди способны на отчаянные поступки из-за неразделенной любви.
— Я тоже не могу без тебя, — шепнула Ядя.
Они решили, что распишутся под самый праздник, но никакой шумной свадьбы устраивать не станут: теперь не до этого.
На другой день Женя поехал на Промстрой, забравшись в кузов порожнего грузовика. Несколько работниц были его попутчицами.
Одни сидели на краскопульте, лежавшем на дне кузова, другие стояли, держась за плечи друг друга и пряча головы от порывов ветра.
Женя узнал их — бригада маляров, та самая, которую чуть не обсчитали. Настроены хорошо. Все сполна получили доплату за прошлый месяц. Они уже левое крыло больницы закончили; теперь остановка за штукатурами, пусть кончают правое крыло, родильное отделение, а за малярами дело не станет, покрасят, побелят — и пожалуйста, государственная комиссия может принимать здание.
Сейчас временно, на два-три дня, их бригаду перебросили на Промстрой: надо покрасить новую столовую для механизаторов.
Женя рассказал о «Комсомольском сигнале» и спросил, верно ли, что они не моют кисточек после смены, кисточки от этого засыхают и быстро портятся. И нельзя ли придумать что-нибудь, чтобы меньше тратить краски и олифы на каждый метр стен?
Девушки на этот раз не ершились, обещали подумать.
Показался поселок Промстроя, фасад новой столовой.
Женя помог сгрузить краскопульт. Одна из девушек-маляров, та самая плотная, краснощекая, бывшая резинщица с «Треугольника», которая особенно крепко ругала мастера за непорядки, попросила Зюзина:
— Удели еще пять минут.
— А что такое?
— Сам увидишь.
«Что-нибудь опять не поладили с мастером», — думал Женя, шагая за девушкой. Но она повела его не к месту работы, а к бугру, торчавшему за поворотом дороги.
Покосившийся фанерный конус-памятник еще хранил следы полуистертой дождями и метелями красной краски. Возле него лежала пробитая пулей зеленая железная красноармейская каска.
— Ограды нет, — с укором сказала девушка. — Вчера мы тут шли и заметили. Солдат… за Родину жизнь отдал…
Женя молчал.
— Некому его могилу убрать…
В тот же день Женя побывал у Одинцова и Лойко. Узнал, что на Промстрое похоронен одни из тех саперов, которые очищали дороги Заполярья от фашистских мин.
Вечером к заброшенной могиле комсомольцы подвезли машину жидкого бетона. При свете прожекторов бетон был уложен тремя уступами, — строгая массивная надгробная плита выросла на бугре.
Девушки-маляры выпрямили и заново покрасили суриком фанерный конус. Юля, Ядя и Нелли связали из хвои венки, вплели в венок шелковую ленту:
«…От молодежи и комсомольцев Северостроя. Вечная память героям Отечественной войны».
Потом все слушали рассказ Лойко о боях сорок четвертого года и долго стояли тесным молчаливым кругом возле прибранной могилы.
* * *Мастера Тамару Георгиевну отпустили в Мурманск — встретить приезжающих с Урала мать и дочку. Как раз в эти же предпраздничные дни Ася Егорова вместе с Женей Зюзиным поехали в Металлический делегатами на районную комсомольскую конференцию. Бригада осталась сразу и без мастера и без бригадира. А предстояло доделать хоть и немного, но самая сложная и ответственная работа: оконные откосы в корпусе родильного отделения. По графику штукатуры должны были все закончить не позднее третьего ноября.
Оконные откосы… Тут мало уметь обращаться с соколом и мастерком. Надо знать, как пользоваться и правилами — гладко оструганными деревянными рейками, без которых ни за что не получишь чистой линии ни по горизонтали, ни по вертикали.
Секрет правильной штукатурки откосов заключается в том, чтобы уметь точно выдержать угол рассвета. Этим загадочно-поэтическим названием (в языке техники тоже есть своя поэзия!) обозначается тот красивый скос, который видит каждый, когда в окна уже вставлены рамы и стекла. Представьте, одно окно заняло в стене больше места, а другое — меньше. Вы отвернетесь от такого безобразия. Чтобы этого не случилось, надо соблюдать угол рассвета.
Но это не так-то просто. Каждый раз снимай с одного оконного проема и навешивай над новым рейки, выверяй их по горизонтали, по вертикали, прибивай гвоздиками… Морока! И как легко допустить тут ошибку, особенно без зоркого глаза мастера.
— Ой, девочки, боюсь, напутаем! — вздыхала Ядя.
Юлю вдруг озарило. Припомнилось, как на технических занятиях Тамара Георгиевна рассказывала о специальной рамке для оштукатуривания откосов. Вроде транспортира. Даже показывала в учебнике чертеж этой простой, но удобной рамки, придуманной известным среди строителей инженером-рационализатором Шепелевым. «Рамка Шепелева»… А что, если самим смастерить такую? Тогда не нужно будет каждый раз отмерять угол рассвета!
Ядя и Нелли не пришли в восторг от этой идеи: «Надо мастера подождать». Лишь Майке понравилось Юлино предложение.
— Я Костику скажу — он сделает… Только чертеж ему дай!
Знание геометрии и некоторые навыки в черчении, полученные в школе, неожиданно пригодились. Юля старательно перерисовала из учебника чертеж рамки и проставила сбоку сантиметры длины противоположных сторон, чтобы они соответствовали расстоянию между откосами.
Костик, которому она дала свой чертеж, немного поворчал для солидности (он уже тоже был комсомольцем!), но все же выбрал вечером тесовую доску получше, выпилил четыре планки и соединил их шипами.
— Как, девочки, подойдет? — Он притащил свое изделие прямо в общежитие.
— Завтра попробуем… Спасибо, Костик!
Утро принесло горькое разочарование. Сначала как будто шло все хорошо. Но когда проверили угольником расстояния между откосами в двух соседних оконных проемах, то оказалось, что углы рассвета получились разные… Вот тебе и рационализация!
Все приуныли.
Особенно расстроилась почему-то Ядя.
— Это все твои выдумки! — бросила она Юле. — Штукатурили бы потихоньку…
— Может, Костик не так рамку склепал?
— Так он же по твоему чертежу! — заступилась за друга Майка. Она тоже была раздосадована. Нелли же грустно напомнила:
