Анатолий Рыбин - Люди в погонах
— Я должен прервать вас, майор. Вы не имеете права критиковать служебную деятельность своего командира.
В зале сделалось очень тихо. Все смотрели на Травкина и на его красный блокнот, крепко прижатый к груди. Какую-то долю минуты оратор стоял не двигаясь, будто не понимал, что происходит. Потом снова оживился, взмахнул рукой и заговорил громче прежнего:
— Я коммунист и не моту молчать. Я должен, я обязан...
— А я запрещаю! — категорически сказал Ликов и встал, как бы подчеркивая, что продолжать объясняться он не намерен. Его лицо было суровым и решительным.
Травкин растерянно пожал плечами и медленно сошел с трибуны. Когда он пробирался к своему месту, у него мелко вздрагивали губы.
После собрания Ликов отвел Жогина в сторону и потребовал немедленно подготовить материалы на представление Травкина к увольнению из армии...
«Да-а-а, Ликов не Павлов. При Ликове порядочек в дивизии был железный, не то, что теперь, — с сожалением подумал Жогин. — Ну ничего, либеральничать и теперь не будем». Он долго еще вышагивал по кабинету, постукивая каблуками о крашеный пол и машинально помахивая рукой, в которой на этот раз не было никакого хлыстика.
Подойдя к столу и просмотрев оставленные замполитом бумаги, он взял телефонную трубку и позвонил Сердюку:
— Зайдите ко мне.
Тот немедленно явился.
— Вы помните, что назначены председателем комиссии по рационализации? — спросил его Жогин.
— Так точно.
— А почему не работаете?
Сердюк смутился, не находя слов для ответа.
— План у вас есть? — допытывался командир.
— Нет.
— Ну вот... А если завтра генерал спросит, что скажете? Командира под удар поставите? Очень красиво получается.
— Да все как-то не знал, с чего начать, — попытался оправдаться Сердюк.
— Но план-то можно было составить?
— Это можно.
— Так вот, — строго сказал Жогин. — Чтобы завтра план был. А вот это, — он взял со стола бумаги, — рассмотрите на комиссии. Резолюция тут моя стоит.
— Слушаюсь, — ответил Сердюк и внимательно посмотрел на размашистую подпись командира.
3
К штабу дивизии генерал Павлов подъехал уже поздно. Свет горел только в кабинете начальника политотдела. Комдив приоткрыл дверь и, задержавшись на пороге, сказал с добродушным упреком:
— Нарушаете распорядок, Аркадий Николаевич.
Тарасов решительно встал и вышел из-за стола.
— Приходится нарушать, товарищ генерал. В срочном порядке к пожарной команде пристегиваю политработников. Надо подумать, что им делать.
— К пожарной, говорите?
— Так получается, — вздохнул Тарасов, колюче блеснув светло-карими глазами. — Загорелось... Теперь все туда...
— Заливать, значит. — Комдив подошел к полковнику и протянул ему руку. — Это вы хорошо оказали насчет пожарной команды. Удачно. Но вот сидеть до сих пор в политотделе все же не советую. Отдыхать надо: читать, кино смотреть, радио слушать. Кстати, у пожарников тоже есть время отдыха, как мне известно.
Они посмотрели друг на друга и улыбнулись. Общительность и внимание комдива всегда располагали полковника к откровенности.
— Вообще-то я не сторонник таких массовых инспекций, — признался он. — Да разве нашего начальника штаба убедишь? Ему кажется, что политработники — самый свободный народ в армии и их можно включать в любые комиссии.
— Верно, такие мысли у него водятся, — согласился Павлов и подумал: «А все же хорошо, что застал я начальника политотдела в штабе. Иначе пришлось бы беспокоить его на квартире». И он решил сразу сообщить ему свое мнение относительно офицерской группы, которую начальник штаба подготовил для поездки в батальон Мельникова.
— Хочу, Аркадий Николаевич, отменить выезд этой, как вы назвали, пожарной команды.
— Совсем?
— Да, совсем.
Тарасов не ожидал этого. Групповые выезды штабных офицеров в полки и батальоны давно стали в дивизии традицией. И никому не приходило в голову сомневаться в их полезности. Если же он сейчас высказал комдиву свое неудовлетворение, то лишь тем, что слишком велика группа, что ее можно сократить на добрую половину. А может, и больше? Может...
— Вы садитесь, пожалуйста, — прервал его мысли Павлов и сам первым опустился на стул возле стола. — Сейчас поговорим, посоветуемся.
После небольшой паузы он взял телефонную трубку и попросил соединить его с квартирой начальника штаба.
— Кто это? Василий Фомич?.. А почему, вы дома?.. Где быть? В кино... Сегодня же новый фильм. К тому же должен быть интересным... Что?.. Жена сама ушла... с дочерью... Очень любезно с вашей стороны. Вообще должен заметить, в кино вы ходите редковато... Откуда знаю? А вот рядом Аркадий Николаевич сидит. У него учет ведется. Ведь политработникам больше делать нечего. — Павлов громко рассмеялся и, зажав ладонью трубку, подмигнул Тарасову: — Догадался!.. — Отняв ладонь, продолжал: — Ну ладно, пойдемте завтра вместе в кино. Приглашаю. Надеюсь, не откажетесь? А сейчас, раз уж вы дома, загляните сюда, к Аркадию Николаевичу. Ждем.
Опустив трубку, комдив снова повернулся к Тарасову:
— Слыхали? Жена с дочерью в кино ушли, а он сидит дома. Устал, занят. И в воскресенье на концерте художественной самодеятельности, кажется, не был.
— Да, да, — подтвердил Тарасов, — жену и дочь я видел, а самого нет.
— В старики записался, отяжелел. — Генерал озадаченно покачал головой. — Так вот относительно команды... — оказал он несколько изменившимся, но по-прежнему сдержанным голосам. — Был я у Жогина. Разбирался в истории со стрельбами. Командир полка, конечно, обвиняет во всем комбата. Оснований, правда, не очень много, но обвинить можно. Опасаюсь, что наша оперативная группа слишком увлечется ситуацией. Жогин увлечет ее. А это, на мой взгляд, нежелательно.
— А у вас, товарищ генерал, какое мнение о Мельникове? — опросил вдруг Тарасов, желая лучше понять мысли Павлова. — Мне не очень нравится, что он умолчал о неподготовленности батальона к стрельбам. Мог бы предупредить.
— Да, мог. Но видите ли... — Павлов долго смотрел на полковника, соображая, как лучше и понятнее объяснить. — Оно со стороны, Аркадий Николаевич, всегда легче судить. А вы представьте, как бы мы с вами реагировали, услышав от нового человека, что в передовом батальоне провал с огневой подготовкой, да перед самыми стрельбами. Так вот и поверили бы? Или приказали Мельникову не усложнять обстановку на стрельбище?
Брови Тарасова сдвинулись, и. чем глубже он вдумывался в слова комдива, тем сильнее сдвигались брови, выпуклый лоб словно увеличивался.
— Выходит, вы, товарищ генерал, исключаете все, в чем обвиняет Мельникова командир полка?
— Ничего я не исключаю, — сказал Павлов, спокойно положив руки на колени. — Но у меня нет оснований и поддерживать эти обвинения. Тем более, что Жогин невероятно раздражен. Разве в таком состоянии может человек объективно разобраться в происшедшем?
— Как же тогда быть? Верить Мельникову?
Вопросы собеседника не удивляли комдива. Он уже знал привычку Тарасова непременно поспорить, прежде чем высказать свое мнение. Не смущали его и подозрительные намеки относительно Мельникова. Он воспринимал их как своеобразную разведку, твердо зная, что начальник политотдела обязательно постарается понять его. И Павлов не ошибся. Задав еще несколько вопросов, полковник потер ладонью выпуклый лоб и задумчиво сказал:
— Пожалуй, вы правы, Кирилл Макарович. Посылать бригаду не стоит. Можем подлить масла в огонь.
— Совершенно верно. И вообще эти бригадные выезды... — махнул рукой Павлов, но закончить мысль не успел. В дверях появился полковник Жданов, полный, но подтянутый, Ничего не подозревая, он подошел к генералу и, верный своей профессиональной привычке, не дожидаясь вопросов, доложил о готовности группы офицеров к выезду. Помолчав, добавил:
— На пять утра я распорядился подать машину.
— Этого делать не надо, — сказал Павлов, предлагая полковнику сесть. Тот округлил глаза, выражая полное недоумение:
— Как это понять, товарищ генерал?
— Очень просто. Отменим выезд.
— Отложим? — переспросил Жданов.
— Нет. Отменим совершенно. Видите ли, что происходит...
И Павлов стал излагать свои мысли о нецелесообразности намеченной проверки батальона. Начальник штаба, слушая, волновался. Его большое лицо с толстыми губами то краснело, то покрывалось болезненной бледностью. Время от времени он переводил взгляд на Тарасова, думая: «Этот, конечно, доволен, торжествует». Вместе с тем он старался держать себя независимо и не терял надежды переубедить комдива, отстоять свою точку зрения.
— Я полагаю, товарищ генерал, нас не похвалят за это. Посудите сами. В батальоне провалены стрельбы, а мы даже не хотим выяснить причину этого. А если завтра опросят из штаба округа?
— А вы комиссией хотите прикрыться?
Под прямым взглядом комдива Жданов не сразу нашелся что ответить.
