Дмитрий Фурманов - Том 5. Путь к большевизму
Следует вообще заметить, что мы очень и очень радуемся, когда вдруг представляется возможность передать куда-нибудь хоть маленькое дело, не говоря уже о крупном. Только и разнюхиваем какую-нибудь секцию, подсекцию, комиссию, коллегию или что-нибудь в этом роде.
Обрадовались и теперь. Назначили совместное заседание. Пришли. Из юристов один большевик, другой меньшевик, третий эсер. Говорили больше они, мы высказывались мало, ибо мало и понимали, говоря откровенно.
Большевик утверждал, что в революционное время закон — вещь условная. Мы не должны следовать слепо указке, откуда бы она ни исходила, не должны заниматься буквоедством. Пусть народные комиссары — наша власть, и пусть эта власть поручает дело организации института выборных судей Совету. Но мы должны руководствоваться принципом целесообразности.
У Совета нет средств, нет кандидатов.
У Думы есть и то и другое.
Дума в своем большинстве с нами единомышленна. Следовательно, мы без опасности для себя можем препоручить ей дело, разумеется, совместно с нами, т. е. Советом.
Другие отстаивали противоположное.
Говорили, что важна чистота принципа: раз организация советская — Совет и должен создавать ее. Кандидаты найдутся, тем более, что высшее образование теперь необязательно для этих должностей, а деньги добудем — частью обложением имущих, частью от самой Городской управы.
На этом и остановились. В управу подано более сорока заявлений желающих занять судейские посты.
Теперь они откажутся, раз за дело возьмется Совет. Вот наше горе: все от нас уходят, как только видят, что мы приближаемся.
Есть что-то страшное для них в непосредственном соприкосновении с пролетарской лавиной: одни морщатся брезгливо и сторонятся; другие презрительно обходят сбоку и ядовито усмехаются; третьи дрожат, как листы по осени, и от страха подымаются на задние лапки. Но и те, и другие, и третьи полны ненависти и затаенной жажды мести.
На бирже труда записано до трех тысяч безработных. Они массами приходят к Совету и требуют работы. Но представьте наше положение: откуда же мы, из пальца что ли, высосем им работу.
Совместно с городским самоуправлением обдумали вопрос об организации общественных работ и согласились, что необходимо будет построить деревянные амбулатории, театр для рабочих, пилить дрова, подметать улицы, кое-где снять пленных с работ и заместить своими, устроить дешевую столовую и т. д.
Все это хорошо, но как-то мало верится, что все это будет когда-нибудь осуществлено. В самоуправлении нет денег, да и взяться некому за такое большое дело.
С биржи труда на всякую работу ведь не пойдут. Посылали, например, в ассенизационный обоз, на рубку леса, на уличные работы, — не идут. Много квалифицированных рабочих, и на черную работу им, разумеется, итти не хочется. Дело осложняется.
Поднят был вопрос о расширении производства, об устройстве новых смен, о пуске новых станков, даже об открытии нового завода, благо народными комиссарами отчислено три миллиарда на демобилизацию промышленности. Но все эти вопросы затрагивались не к месту. Через день, 6-го, созывается областная конференция Советов, союзов, комитетов и других организаций. Там эти вопросы будут поставлены во всю широту.
У нас в Совете имеется такое постановление: принимать приходящих с фронта на старые должности, если они свободны, а если не свободны — в запас.
Но у фабрикантов, оказывается, есть свое постановление от 13 октября: принимать приходящих с войны лишь за счет работающих, т. е. после предварительного расчета.
Но свое постановление мы строго проводим через фабричные комитеты и во многих случаях наперекор администрации, совершенно устраняя ее от дела.
Беда наша в том, что до сих пор еще не спелись даже с своими-то организациями. Например, комиссия труда при Совете и самоуправления совершенно незнакомы между собой и, кажется, первый только раз услышали друг о дружке за сегодняшний вечер. А революции уже скоро десять месяцев. Вот она работа — вразброд, случайно, опрометчиво..
Силы много, а толку мало.
И скорбно становится от бессилья нашей могучей силы.
6 декабря 1917 г.
Вопрос о переизбрании президиума поднят мною. Председатель, Федор Никитич Самойлов, слишком деликатный и мягкий человек, да притом больной, нерешительный. А теперь, когда Совет сделался властью, необходимо голову в Совете иметь решительную, действенную, быть может, деспотическую.
Работа Исполнительного комитета хромает не только потому, что нет хороших работников, но и по халатности имеющихся. Придут часов в 12, потолкуют часа два-три и уходят… За это получают 300 руб. Необходимо ввести строгую дисциплину внутри самого Исполнительного комитета: чтоб во-время являлись; раньше срока не уходили, чтоб в Совете попусту не мотались, а работали и проч.
А то взвалили работу на троих-четверых и успокоились… Ну что, например, делают вот эти Колесковы, Константиновы, Поляковы, Синицины и другие… Ведь решительно ничего. И таких около пятнадцати человек, даже больше, из двадцати пяти. Вот всю эту компанию и необходимо связать по возможности в единое целое, каждому дать свою работу, поставить на свое место.
А кроткий Федор Никитич не подходит для роли организатора.
Товарищ председателя, Наумов, занят в редакции и заседания Исполнительного комитета посещает лишь налетом; я так изнервничался, что боюсь вообще навредить работе, и потому хотел бы остаться рядовым членом и поработать в культурно-просветительной комиссии.
Впрочем, едва ли это осуществится. Сегодня предстоит съезду организовать областное бюро Советов. В узкую коллегию этого бюро, работающую постоянно, выбрали и меня. Предстоит колоссальная работа по объединению Советов области в единый центр. Вот и отдых.
Федор Никитич оставлен был тов. председателя; другим товарищем избрали Скороходова, а председателем — Калашникова.
Завтра очередное заседание Совета. Необходимо составить повестку дня. Неужели везде повестки составляются так же, как и у нас?
Минут 15–20 сидели впустую, не придумав ни одного вопроса.
Потом придумали:
Утверждение президиума. А что же дальше? Сунули еще какой-то маленький вопрос и залепили повестку неизменными текущими делами, предоставив самому собранию вкладывать конкретное содержание в эту туманную формулу. На завтра — Областной съезд, поэтому со многими вопросами и медлили, чтобы дать им оформиться предварительно на съезде.
На заседания Исполнительного комитета то и дело врываются с делами «вне очереди».
— Очень спешно, товарищи, не терпит никакого отлагательства.
— Ну, что — говорите…
— У Бурылина задержана женщина; под полой у нее найден аршин двадцать— двадцать пять сурового миткалю… Когда она…
— Да позвольте, позвольте, чорт вас дери, какое же это «вне очереди» и чего вы врываетесь в Исполнительный комитет. Передайте дело в конфликтную комиссию.
— Товарищи, извиняюсь…
— Что у вас?…
— Неотложное, срочное дело…
— Может быть, такое же?..
— Нет, весьма важное, — всего города касается…
— Ну, в чем дело?
— У Куваева служащих задержали в конторе и не выпускают..
— Да ведь это дело уже разбирали и давно звонили туда, чтобы служащих выпустили…
— А… Ну ладно…
С такими «внеочередными» заявлениями просто замают. Редко-редко попадет среди них действительно спешное дело…
* * *Наша максималистская группа собирается регулярно по вторникам и воскресеньям. Изучаем политическую экономию. Но большинство относится к делу спустя рукава и посещает собрания из пятого в десятое. Только пять-шесть человек исправны и занимаются как следует.
Приходит и посторонняя публика — садится, слушает, иногда принимает участие и в спорах-вопросах.
Ходят некоторые из большевиков, жалеют, что у них в комитете не бывает подобных собраний, где бы что-нибудь изучалось.
Не устроил я для рабочих те две лекции, что хотел. Все нет времени. Да тут и события подгрузили так, что совсем не до лекций было… Вот и медлю. А надо бы, давно уж надо бы познакомить их подробнее с Трудовой Республикой.
Райсовет
6–8 декабря 1917 г.
На 6-ое декабря в Иванове был назначен Областной съезд Советов, союзов, комитетов, самоуправлений — городских и земских.
От этого съезда мы ждали очень многого, а главным образом разрешения вопроса о рабочем контроле и демобилизации, с одной стороны, и создания твердой власти в области, с другой.
С самого раннего утра стали являться в Совет делегаты для получения мандатов, но мандатная комиссия пришла только в первом часу, и в результате съезд открылся в четвертом.
Асаткин как председатель организационной комиссии сделал краткое сообщение о целях созыва этого съезда и о плане предполагающейся его работы. Выбрали президиум из девяти человек, в число которых попал, между прочим, и я. Начались доклады:
