Эрнст Бутин - Суета сует
Начальник прочитал эти документы из института, удивленно взметнул короткие рыжеватые брови. Смущенно глянул на посетителя.
— А почему, собственно, ко мне? — подергал себя за вишневую мочку уха. — Хотя, в принципе, какая разница. — Он еще раз соболезнующе покосился на Андрея. Аккуратно, одну к одной, сложил справки, выписки, заполненные бланки. — Что ж, сочувствую, — почесал энергично затылок, — раз так получилось. Отпуск, стало быть, кончился? — Подождал, что скажет Шахов, но тот молчал. — Я это все оформлю, — прихлопнул ладонью документы, — передам куда надо: в бухгалтерию, руководству, ну и вообще… Да-а, дела, — начальник вздохнул. — Но… жизнь идет, и пора, как говорится, засучив рукава приниматься за работу. С завтрашнего дня, — он наконец посмотрел в глаза Андрею, не отводя взгляда. Улыбнулся фамильярно. — Теперь вам полегче будет. У вас появился начальник.
Андрей спиной почувствовал, как затихли, застыли за ним женщины-кадровички: не скрипнет стул, не шелестнет бумага.
— Какой начальник? — он, соображая, наморщил лоб.
— Прямой. Шахтный геолог. Молодой, как говорится, специалист. Сокольская Наталья Васильевна, — начальник отдела кадров ласково, почти влюбленно смотрел на Шахова. — Была у нас одна вакансия, для вас берегли, но, увы… — поднял двумя пальцами бумаги из института, выпятил, сожалея, нижнюю губу. — Так что сами понимаете… Свято место пусто не бывает.
— Давно она? — чувствуя, что краснеет, спросил Шахов.
— Сокольская-то? — Начальник отдела кадров подумал. Качнулся вправо, чтобы увидеть кого-то за спиной посетителя. — Антонина Петровна, с какого числа Сокольская приказом проведена?
— С прошлой среды, — мгновенно откликнулась Антонина Петровна.
— А защищался я только вчера, — удивленно сказал Андрей.
— Что вы? — переспросил начальник.
— Нет, ничего, это я так… — Шахов расслабил затекшее тело, переступил с ноги на ногу. — Значит, мне сдать дела и быть пробщиком у нее?
— Значит, так, — подтвердил начальник отдела кадров и сделал умоляющее лицо. — Вы уж введите Наталью Васильевну в курс дела. Специалист она молодой, геолог неопытный, специфику шахты не знает.
— Введу, — хмуро пообещал Андрей. Помялся. — Скажите, а нельзя мне перевестись в промразведку?
— В промразведку?
— Да. В группу по северному участку. Говорят, там создана такая.
— Не знаю, не знаю, — кадровик почесал в задумчивости нос. — В северной группе свободных единиц нет. Василий Ефимович сам составил штатное расписание, сам подобрал и утвердил кадры. И вчера вечером специально звонил мне: категорически запретил до его приезда оформлять кого бы там ни было. Категорически! — Он недоуменно поглядел на Шахова. — Да и что вам за нужда туда пробщиком идти? Мы в северную группу берем на эту должность девочек для чертежных работ.
— Да, я знаю… Спасибо. — Андрей потоптался, пошел к выходу. Около двери остановился, спросил через плечо: — Скажите, кому мне подавать заявление по собственному желанию?
Женщины-кадровички, делавшие вид, будто прилежно работают, разом подняли головы и разом уставились на него. Потом на своего начальника.
Тот удивился, но вопрос есть вопрос.
— Так как вы теперь не исполняющий обязанности геолога, поэтому не относитесь к номенклатуре итээр, а являетесь пробщиком, то есть рабочим, поэтому подаете заявление начальнику шахты. Если бы вы продолжали исполнять обязанности геолога, тогда…
— Спасибо, — оборвал Андрей. — До свидания. — И вышел.
Его самого поразил вырвавшийся вопрос, и Шахов, пока шел к автобусной остановке, пока стоял на этом бетонном, прокаленном солнцем пятачке, все время размышлял над возможным увольнением — сначала посмеиваясь, пренебрежительно, но постепенно мысль эта стала казаться ему все более и более привлекательной: перед глазами стояли и Сокольский, который обманул с северной группой, да еще специально позвонил, чтобы его не приняли без главного геолога, и Дмитрий, и Анна, видеть которую Андрей не имел теперь права. Вспомнился и Павел, приглашавший к себе на рудник и обещавший место участкового геолога. Пока Андрей трясся в душном ПАЗе, прижатый в угол пассажирами, решение уволиться почти созрело. Поэтому, когда он вышел около первой шахты, прошел в железные ворота, увидел пыльные акации во дворе, цементный фонтан, в котором никогда не было воды, желтый двухэтажный куб управления, обнаружил вдруг с удивлением, что смотрит на все новыми глазами, как на нечто чужое, не имеющее к нему никакого отношения. Когда Андрей вошел в раскомандировку, через которую можно было попасть в бывший свой кабинет геолога шахты, вид у Андрея был скучающий и праздный, как у гостя. В раскомандировке оказалось полно народу. Плавал, словно туман, табачный дым, сухо и громко щелкали костяшки домино, висел гул и гуд голосов — готовилась пересменка. Некоторые шахтеры были уже в спецовке, другие — в старых ватниках, в потерявших форму и цвет пиджаках — только еще натягивали рыжие негнущиеся брезентовые брюки и потертые, точно из железа откованные, прорезиненные куртки. Андрей пробирался между рабочими, вдыхая знакомый запах пыли — словно битого кирпича вокруг натолкли, — теплого, прожаренного в сушилке тряпья, табака, и вздрогнул от неожиданности, когда кто-то с силой шлепнул по плечу. Оглянулся гневно.
— Шахов! Привет! — Николай Бахтин улыбался большегубым ртом; глаза радостно блестели. — С приездом!
— Здравствуй, — заулыбался и Андрей.
— Как диплом? Порядок? — Бахтин напяливал ка себя куртку спецовки, на Шахова не смотрел. — Я к тебе вот по какому делу, — похлопал по карманам, достал папиросы. — В южном штреке мы контакт подсекли. Все! Кончилась руда, пошла, поперла порода.
— Ну, не врешь? — обрадовался Андрей, но сразу же сник. — Хорошо, я скажу геологу, — пообещал торопливо и пошел поскорей от Николая.
— Как геологу? — не понял тот, но потом сообразил, посмотрел виновато вслед Андрею. Натянул глубоко на голову каску, выругался шепотом.
Андрей вошел в кабинет геолога шахты.
Около шкафа с документацией, прижавшись к нему спиной, стояла Наташа, чему-то смеялась тихим, сдавленным, как от щекотки, смехом, а рядом, навалившись на шкаф плечом, посмеивался Максим.
— Здравствуйте, — буркнул Шахов. Деловито подошел к столу.
— Здравствуй, — Наташа дернулась в сторону от Максима. — С возвращением! — она покраснела. — Ну, как диплом? — поинтересовалась радостно.
Андрей выдернул ящик стола. Двумя руками выгреб наружу бумаги.
— Ты теперь мой начальник? — не поднимая головы, спросил резко.
Наташа опустила глаза, приглушенно вздохнула.
— Я по приказу твой пробщик, — Андрей перебирал, сортируя, бумаги. — Где ты видела пробщика с дипломом инженера? Поэтому о чем речь?
— Не защитил? — ахнула девушка.
— Ты читала отзыв своего папы? — Андрей насмешливо посмотрел на нее.
Наташа кивнула, и глаза ее — большие, напуганные — влажно блеснули.
— Комментарии нужны? — Шахов выпрямился, сунул руки в карманы. — Твой папа, — сквозь зубы процедил он, — это какое-то чудо, какая-то аномалия.
Наташа часто-часто моргала, лицо ее было потерянным, но после этих слов она вскинула голову, взгляд стал жестким.
— Когда прикажете сдать дела? — издевательски вежливо спросил Андрей.
— Если не трудно, начнем сейчас, — официально ответила Наташа.
— Слушаюсь, — Андрей мизинцем подцепил в ящике связку ключей. Подошел к шкафу. — Кстати, а почему здесь посторонние? — спросил, не глядя на Максима.
— Не твое дело, — лениво отозвался тот. — Ты здесь не начальник.
Андрей медленно повернулся к нему.
— А ты расторопный малый, Макс, — он подчеркнул слово «Макс». — Не зарвись только, — развязно похлопал его ладонью по щеке.
— Не хами, Шахов, — Максим плечом отбросил его руку. — Скандала ищешь? Нервы сдали? Иди выпей капли Зеленина.
Но Андрей уже отвернулся от него, поглядел на Наташу.
— У меня была одна знакомая, — он перевел взгляд на окно, — которая очень боялась стремительных молодых людей. Потом она почему-то их бояться перестала и даже наоборот… Метаморфозы. Все течет, все меняется. — Посмотрел через плечо на Максима: — Давай топай отсюда, квартирант, нам работать надо. Да и тебе тоже. Бригада уже оделась.
— До свидания, Наташа, — Максим бодро вскинул ладонь. Вышел.
— Что ж, Наталья Васильевна, принимайте дела, — Андрей щелкнул ключом в замке, распахнул створки шкафа.
* * *Издалека копер шахты — маленький, беленький, затерявшийся в кудрявой зелени березняка, — казался игрушечным, но теперь, когда Шахов подошел к нему, производил впечатление внушительное. Круто уползали в небо обшитые шифером стены, полоскался там, в вышине, маленький отсюда красный флаг; чуть подрагивали толстые черные, жирно поблескивающие канаты, исчезающие в красной кирпичной громаде машинного отделения; с сытым шипеньем, похожим на выдох, выныривала из глубины клеть. Вагонетки лениво, словно нехотя, ползли к краю отвала, опрокидывались, подминая, сокрушая глыбами породы молодые березки на склоне косогора. Под дощатый бункер, не успевший еще потемнеть от времени, подъехал огромный самосвал. Замер, качнулся на рессорах, когда в кузов его с грохотом и скрежетом посыпалась руда, и, окутавшись синим дымом выхлопа, отъехал, переваливаясь на ухабах разбитой уже щебеночной дороги. А на его место уверенно и неторопливо подкатил другой самосвал — БелАЗ.
