Виктор Стариков - Звезда победы
— Соберите всю смену, — говорил Годунову Данько, — и еще раз подробно обсудите письмо, может быть, еще что-нибудь добавите. Потом, когда начнете, советую собираться ежедневно и подводить итоги работы за каждый день. Так товарищ Сталин советует всем: подводить итоги сделанного каждодневно и двигаться дальше. Держите людей в постоянном накале, особо следите за теми, кто чуть-чуть начнет отставать, подтягивайте их, помогайте, когда нужно — учите.
— К транспортникам сам схожу, — сказал Годунов, — поговорю с ребятами: пусть нас рудой обеспечат. В смене у меня народ хороший. Пойдет дело, Трофим Романович.
— Андрей, слушай… — Кубарев даже привстал от волнения. — Дам тебе хорошего горнового. Из своей смены. Есть у меня такой — Петрушин, комсомолец. Три года со мной. Ты, может, сам заметил его: такой черненький, глаза словно подсинены, а на подбородке — рябинки. С ним за горно будешь спокоен. Давай подберем тебе хорошую бригаду — два-три человека возьмем из каждой смены.
— Не нужен мне твой горновой, из других смен никого не возьму и своих никуда не отпущу.
— Да чудак-человек… Ведь для тебя я стараюсь.
— Что чудак? Хочешь мне все дело испортить? Соберем отличную смену, всех самых лучших рабочих ко мне переведем. Что остальные скажут? Так-то, мол, работать можно: собрали лучших, условия им создали! На фронте для боя разве людей выбирали? Нет, все шли в наступление. Всех готовили быть отличными солдатами, ничего не жалеть для Родины, верили каждому бойцу, что он свой долг выполнит. А тут мы из боя будем людей выключать? Грош мне цена, если я со своими людьми не смогу работы показать. Да какими я глазами посмотрю на них? Нет, своих людей не отдам и чужих не возьму. У меня сейчас горновой хуже твоего, подучу его — будет не хуже.
— Твое дело, — обиделся Кубарев.
— Годунов прав, — вмешался Данько, с интересом следивший за разговором мастеров. — Разве нам только рекорды нужны, хорошая работа одной смены? Если рядовая смена сумеет еще и еще поднять производительность — вот это и будет настоящей победой. Твоя задача, Иван Анисимович, как парторга, — всех рабочих вовлечь в эту борьбу, еще выше поднять волну соревнования. Надо создать равные условия для высокой производительности во всех сменах. Только тогда всем коллективом и пойдем в гору.
— Да зачем так делить людей — на хороших и плохих? — горячо сказал Годунов. — Все могут быть хорошими, если мы захотим. Это же все наши люди, задачи у нас общие. Они знают, ради чего работают. Все о пятилетке думают. В смене у меня трое коммунистов и пятеро комсомольцев. Что они скажут, если я от них откажусь? Коммунистам и комсомольцам не верю? Они моими первыми помощниками будут. Все хотят хорошо работать. Им тоже больно, что звезду на заводе потушили.
— Вот и договорились. — Данько встал. — Теперь полная ясность во всем. Нашли линию борьбы и поведения. Решили наши организационные и тактические задачи. Иван Анисимович, большое дело начинаете! Главная задача партийной организации и всех коммунистов — развернуть и возглавить это движение. А Сазонову покоя не давайте. Но, — он выразительно посмотрел на Годунова, и мастер смутился, — не перехлестывайте. Руководство цехом за Сазоновым. Сегодня он не пришел — его дело. Но срывать соревнования ему не позволим.
Они вместе вышли из конторки и, щурясь от солнца, бившего в глаза, остановились на дворе. Солнце садилось, и куски шлака на земле стеклянно поблескивали.
— Начинайте, Годунов, — сказал парторг. — Верю я вам. У вас есть сила. Выводите ватержакетчиков на первое место. За вами на заводе все пойдут.
По асфальтовой дорожке против солнца кто-то шел к цеху.
— Сазонов, — негромко произнес Годунов, первый узнав начальника цеха, когда он был от них шагах в двадцати.
— Я, кажется, опоздал? — спокойно осведомился подошедший Сазонов.
— Опоздали, — сдержанно ответил Данько.
— Задержали в техническом отделе. Сейчас не нужен?
— Нужны.
Годунов потянул за рукав Кубарева, и мастера пошли в цех: они здесь были лишними.
— Когда парторг завода собирается прийти в цех и просит начальника быть на месте, то такую просьбу надо уважать, — сказал Данько. — Очевидно, на то были серьезные основания.
— Товарищ Данько, совершенно случайно все вышло.
— Перестаньте оправдываться, как мальчик. Неправду вы говорите. Мы сидели больше двух часов. Вы могли позвонить, предупредить. Я вижу в этом преднамеренное продолжение вашей порочной линии. Не хотите считаться с коллективом, надеетесь только на административное руководство. Партийная организация собирается оказать вам серьезную помощь. Вы ею пренебрегаете.
— Ну вот, и до страшных слов дошло. Повторяю: произошло недоразумение, а вы уж о порочной линии говорите.
— Спора открывать не будем. Хочу вам одно замечание сделать: вы беспартийный инженер, однако в советском обществе уж так принято, что с партийными организациями все считаются. И еще: я знаю ваше отношение к Годунову…
— Какое?
— Нехорошее, недостойное советского инженера. Так вот я и хочу вас предупредить. Он начинает борьбу за высокие технические показатели. Партийная организация поддерживает его инициативу. Вся власть в цехе ваша, на нее никто не посягает. Но используйте ее так, чтобы все рабочие смогли участвовать в этом славном деле.
— Могу вас заверить, такие условия будут созданы.
— От вас таких заверений не требуется. Это прямая обязанность начальника цеха.
Тяжелое чувство недовольства собою не покидало Сазонова весь этот вечер. Парторг был прав: Сазонов потому опоздал, что не хотел видеть Годунова, который оказался смелей и прозорливей его, начальника цеха.
За час до начала смены Годунов обошел цех, поговорил с мастером. В блокнот Годунов записал все неотложные работы, которые должны были выполнить дежурные слесари, электрики, водопроводчики. Наметил задания по каждой печи, определил загрузку, режим. Нужно было пройти к Сазонову и заручиться его согласием на ремонт одного из кранов. Но итти к начальнику цеха не хотелось. Годунов сказал о кране цеховому механику и пошел на рудный двор.
У него было праздничное настроение. Такое бывало в детстве, когда начинался новый учебный год. Мальчишки после каникул собирались в классе, полные летних впечатлений, загоревшие, повзрослевшие. Каждый давал себе слово учиться хорошо. Это было то самое чувство, которое испытывают путешественники перед началом большого пути. Это чувство начала пути он изведал потом на заводе, когда только начал работать в цехе, и позже, когда готовился к своим первым стахановским рекордам. Сегодняшним днем он открывал еще одну страницу своей жизни.
Годунову казалось, что и все, кто окружают его, с кем он встречается, испытывают, как и он сам, большую радость.
Но в транспортном цехе его встретили равнодушно. Чего он хочет? Чтоб была руда? По графику? Будет. Ах, он хочет и еще кое-что сверх плана? Вряд ли это возможно, определенного ничего обещать нельзя. Дежурный диспетчер помнил строгий приказ начальника транспортного цеха — точно соблюдать график перевозок. За срыв его директор уже наложил два взыскания. Дежурный диспетчер говорил нетерпеливо, поминутно отрываясь для телефонных переговоров, с недоумением взглядывая на Годунова.
— И вообще партизанить нельзя, — сказал он. — У нас есть план, утвержденный директором. Мы его выполняем, Что же это будет, если все мастера начнут к нам ходить?
— Я прошу о небольшом: приготовьте несколько запасных составов. Пусть это резервом будет. Запоздают с подачей, вот и пустим в дело резерв.
— Нет, не могу, — отмахнулся диспетчер. — Есть график — мы обязаны его честно выполнять.
Но Годунов был упрям.
Он пошел на погрузочную эстакаду и с десятником рудного двора в десять минут, пока они выкурили по папироске, обо всем договорились.
— Ты все же заводскому диспетчеру или главному инженеру доложи, — посоветовал десятник.
— Зачем?
— А то скажут, что через голову начальства действуем, порядок нарушаем.
— В армии был? — спросил Годунов.
— Был. А что?
— Воинский порядок знаешь. Скажу начальству. А ты пока сгони в тупик лишние думпкары и начинай их грузить. Я спокоен за работу буду. С рудой меня не подведете.
Годунов позвонил Фомичеву — его не было в кабинете. Через заводского диспетчера он разыскал главного инженера в отражательном цехе.
— Сегодня начинаете? — спросил Фомичев. — Зайду к тебе. А диспетчеру отдам приказание.
Он позвонил в транспортный цех и приказал с сегодняшнего дня постоянно держать особый резерв руды. Потом вызвал Марину Николаевну.
— У меня к вам дело.
— Просьба? Опять?
— Да, просьба, — ответил он. — Годунов начинает соревнование. Установите в ватержакетном цехе усиленное наблюдение: точнейший учет шихты, хода печей, всех качественных показателей.
