Евгения Изюмова - Аттестат зрелости
- Да погоди ты! - ухватила Кирка Светлану за рукав пальто. - Вечно ты так! Даже подумать не даешь! Погоди. Я оденусь.
В больничном городке было тихо и пустынно. Слышно было, как где-то фырчат машины «скорой помощи». Окна больничных корпусов - потухшие и молчаливые.
Светлана и Кирка по расчищенной от снега дорожке прошли к хирургическому корпусу, где на третьем этаже ярко горели угловые окна. В голубоватых квадратах света на дорожке маячили две фигуры; одна высокая, другая - пониже. Они то ходили, обнявшись, то, притопывая ногами, разбегались в стороны и начинали вытанцовывать какой-то немыслимый дикий танец.
- Да это, кажется, Оленьков с Ольгой? - толкнула Кирка Светлану в бок. Их сомнения рассеялись, когда фигура высокая закричала им, явно кого-то передразнивая.
- Эй, кто там? Чего тут бродите, непутевые! Воробьиха, это ты? - Светлана с Киркой подошли поближе.
- Привет!
- Привет, давно не виделись! - изобразила Ольга нечто похожее на улыбку.
- Там операционная? - показала Светлана на светящиеся окна.
- Ага, - кивнула Ольга.
- Операция уже идет?
- Час... мы ведь и дома ещё не были, - с трудом вытолкнула из себя слова замёрзшая Ольга.
Игорь всегда провожал Ольгу после занятий. Так было и сегодня. Но когда автобус остановился на площади рядом с больничным городком, Ольга предложила:
- Давай сойдем, узнаем, что с Анной Павловной...
Их не пустили в хирургический корпус. Костлявая старуха-санитарка с крючковатым носом и лицом, исполосованным морщинами, перехватила их сразу же в фойе корпуса.
- А вы куда? - спросила она их, появившись как из-под пола. В одной руке у неё было ведро с водой, а в другой она воинственно держала швабру с накрученной на щетку мокрой тряпкой. - Что это вам здеся понадобилось? Здеся стерильный корпус!
- Да мы узнать хотели... - робко начала Ольга, но старуха не стала слушать, подталкивала их решительно в спину к дверям.
- Завтра придёте и узнаете! А сейчас идите подобру-поздорову, а то милицию вызову!
Игорь сверкнул на неё глазами, и старуха сердито заклокотала громким шепотом:
- Ай, ты, байстрюк этакий! Выпучил на меня буркалы свои! Я вот тебе! - и старуха замахнулась на Игоря шваброй.
- Не связывайся ты с ней, Игорь! - потянула Ольга друга за рукав куртки. - Пошли!
Они вышли на крыльцо и услышали, как со стуком задвинулся на дверях засов.
Ольга поёжилась: к ночи резко похолодало. Небо, черное и таинственное, было засеяно звёздами. Уходить, несолоно хлебавши, не хотелось, и они принялись прохаживаться по дорожке под светящимися окнами на третьем этаже. Санитарка несколько раз выглядывала из полумрака фойе через окошко. Поведение ребят разжигало её любопытство, и она, наконец, вышла на крыльцо:
- Эй, непутевые! Шли бы вы домой, чего тута бродите! Девчушка-то, небось, замёрзла вся!
- Бабушка, - подбежала к ней Ольга, боясь, что санитарка уйдёт.
- Не я тебе бабушка, - обрезала сурово старуха. - Мои внучки с парнями не шляются до экой поры, - но в голосе санитарки уже не было той суровости, с какой она встретила их в фойе. - Чего вы тут топчетесь?
- Извините нас, но мы хотели узнать, как тут учительница наша. Её сегодня привезли... Оперировать должны были.
- Идёт операция, - подобрела старуха. - Сама Вера Ивановна оперирует, не шутка! - и подняла палец вверх. - И вы уж извиняйте меня. Тут по ночам всякие непутевые ходют, а у вас на лбу не написано, кто вы...
- А операционная - вот там! - спросил Игорь.
- Да. А на что тебе? - подозрительно и сурово покосилась на него санитарка. - Шли бы вы домой. Не положено здесь в ночное время посторонним быть, - она повернулась и ушла, вновь загремела засовом.
Игорь вздохнул. И они опять принялись вытанцовывать перед корпусом в голубоватом квадрате света, пока не появились Кирка со Светланой.
- Жаль, ничего так и не узнаем, - посетовала Светлана, выслушав рассказ Ольги.
Мороз все крепчал. Но теперь их было четверо, хотя теплее от этого никому не стало.
- А если попробовать через служебный вход пройти? - подумал вслух Игорь. И не успели девушки удержать его, как он бросился к торцу здания, где заметил дверь с маленькой лампочкой под бетонным козырьком. Вернулся быстро, и не один. Девушки увидели рядом с ним Герцева, Сутеева и Чарышева.
- Ба, знакомые всё лица! - расплылся в улыбке Герцев. - А мы думали, что мы одни такие сознательные. А тут уже есть полуночники-бродяги.
- Ну что, Игорь? - спросила Ольга, едва двигая непослушными губами.
- А-а, - махнул Игорь рукой. - Старая карга и там закрыла.
К ним подошли ещё несколько человек из десятого «Б».
И никто уже не удивлялся нежданной встрече. С полчаса толкались, пытаясь согреться, но когда Чарышев предложил:
- А может, по домам пойдем?
- Кто как хочет, а я, пока не узнаю, как прошла операция, не уйду! - решительно ответила ему Рябинина.
- Правильно, пока не узнаем, уходить не надо, - поддержали ее Воробьева и Ольга Колесникова.
- Тогда надо скорее узнать, а то и мы тоже попадем туда, - и Герцев ткнул пальцем прямо в освещённые окна операционной: - Поотрезают нам все конечности.
- Ты, Серёжка, пошел бы да узнал все, - сказала ему Кирка. – У тебя вид более интеллигентный, чем у Игоря.
- А что? Я мигом! - с готовностью направился к парадному входу Герцев. Оленьков крикнул ему насмешливо вслед:
- Давай-давай! Посмотрим, как ты туда прорвешься, личность интеллигентная!
Герцев осторожно постучал в дверь. Потом нетерпеливо и громко.
Вдруг дверь резко открылась, едва не хлопнув Герцева по лбу. На пороге показалась высокая санитарка:
- Ладно уж, идите погрейтесь, непутёвые. А то все как ледышки стали, особенно девчата...
Десятиклассники столпились шумно на крыльце, но старуха предупредила:
- Тихо вы, скаженные! Всех больных перебудите!
И ребята тихонько, на цыпочках, вошли в уютное, всё в цветах, полутемное фойе. Старуха включила ещё один светильник и строго-настрого приказала больше не включать свет.
- Хватит вам и двух лампочек: не читать пришли, - и ушла. Вернулась с двумя стульями в руках.
- Ну, чего столбами стоите? - заворчала она на парней, топтавшихся у стен: на четыре кресла вокруг стоящего на середине фойе журнального столика уселись девчонки, вытянув замёрзшие ноги. - Чего стены подпираете? - ворчала санитарка. - Цветы обломаете. Раз, два, три... - посчитала она указательным пальцем ребят и скомандовала парням: - Ну-ка, идите двое за мной, стулья принесёте. Непутевые...
Герцев и Оленьков ушли и принесли по два черных полированных стула с мягкими тёмно-коричневыми сиденьями. Десятиклассники расселись вокруг столика, принялись рассматривать две обтрепанные газетные подшивки.
Они отогрелись, разделись, одежду свалили на один из стульев.
- А давайте что-нибудь рассказывать! - первой начала говорить Кирка. - Ну, хоть сказки...
- Про чудовищ? - фыркнул в кулак Оленьков. - Ты, наверное, кроме сказок, ничего и не читаешь!
- Не твое дело, что я читаю, но, между прочим, там говорится... - перепалка не успела разгореться.
В фойе раздался дикий вопль:
- Уррра! Получилось! Получилось!
Все вздрогнули, заоглядывались друг на друга. Первым понял, в чём дело, Оленьков. В два широких шага пересёк небольшое фойе и прикрыл ладонью Сутееву рот:
- Ты чего? Спятил?
Сутеев сидел в углу под светильником и сначала молча что-то рисовал в записной книжке: Витька всегда и всюду рисовал, и ребята привыкли к этому. Он вскинул на Оленькова сияющие чудным восторженным блеском глаза и прошептал громко:
- Получилось! Ребята, получилось! - и он протянул двумя руками раскрытую записную книжку, и с разлинованного в светло-голубую мелкую клетку листка на десятиклассников глянули знакомые, с едва заметным прищуром, глаза Анны Павловны. - Вот! Видите! - выкрикивал Витька шепотом каждое слово. –Я! Поймал! Выражение! Глаз! Видите?
Кто-то потянул книжку к себе, чтобы внимательнее рассмотреть рисунок, но Витька не отдал книжку, поморщился недовольно:
- Не хватайтесь, а то порвете.
- Здравствуйте, товарищи, - послышалось за спиной, и все, растерянно оглянувшись на голос, увидели невысокую изящную женщину с усталым, но очень привлекательным, добрым, и в то же время строгим лицом. Она внимательно смотрела на них, словно хотела кого-то отыскать взглядом, но только печально вздохнула:
- Давайте знакомиться: я - Вера Ивановна Окунь, а вы, как я понимаю, десятый «Б». Такой шумный, что кричите даже в хирургическом отделении, - она улыбнулась лёгкой улыбкой, и на щеках женщины появились едва заметные «окуневские» ямочки.
Ребята молча, выжидающе, смотрели на мать Васьки Окуня, про которую в городе ходили почти легенды, её маленьким рукам с длинными хрупкими пальцами были благодарны многие люди. Они вспомнили, как сержант-милиционер, приходивший к ним в класс после драки Васьки в парке, говорил тёплые, почти нежные слова о Васькиной матери, это были слова непритворного уважения, даже преклонения.
