Николай Чаусов - Сибиряки
— Что, укачало, батенька?
— Укачало, — признался Поздняков. — Впервые летел на этом У-2. Болтанка. Посадочных площадок нет, тайга, снег, — даже струхнул немного.
Перфильев деланно рассмеялся.
— Трудновато, батенька, вас напугать, трудновато. Вон ведь на что дерзаете — не боитесь, где уж вас напугать… Так что же, Алексей Иванович, теперь, может, и приемом-сдачей займемся? Акты из ГАИ я вернул, вот они, перед вами. Да и в Москву давно пора, засиделся…
Распахнул дверь, кинул с порога приветствие Танхаев.
— А качугские машины? — помедлив, спросил Поздняков.
— И качугские тут же. Все до единой.
Поздняков пододвинул к себе толстую стопу актов, мельком просмотрел несколько страниц, сдвинул стопу к самому краю.
— Хозяйство я осмотрел, акт подпишу. Но в акт впишем и ЯГи. Скелеты, а не машины оставили…
— Алексей Иванович!..
— Прошу вас, дайте указание начальнику техотдела, он впишет. Больше вас не задерживаю, товарищ Перфильев, езжайте. — А мысленно добавил: «Ну что ж, лети в Москву, латай свою дачку».
Перфильев хотел что-то еще возразить, но раздумал, а про себя отметил: «Спасибо и на том. Посмотрим, как ты тут справляться будешь. Обязательно еще поглядим, батенька».
Руководители пожали друг другу руки и расстались. Танхаев весело крутнул головой:
— Тце, тце… А меня забыл, однако. Совсем забыл.
— Вряд ли, — улыбнулся Танхаеву Поздняков. — Обоих нас не забудет.
Вошел Гордеев. Высокий, сухой, нахохленный.
— Я к вам, товарищ Поздняков. Разрешите?
Поздняков, не спуская с главного инженера взгляда, кивком указал на стул. Тон, с каким обратился к нему Гордеев, показался ему раздражительным, желчным.
Гордеев прошел к окну, сел на указанное ему место и, сняв с покрасневшего на морозе носа пенсне, принялся протирать платком стекла. Поздняков ждал.
— Я хотел бы выяснить, Алексей Иванович, как мы с вами в дальнейшем будем работать? С первых же дней я чувствую, что вы со мной перестаете считаться.
— Вот как?
— Да, так. А разве нет? — Гордеев без пенсне подслеповато уставился на Позднякова. — Собственно, чему же вы удивляетесь? Вы отменили списание «ярославцев», не спросив моего мнения. Впрочем, это ваше личное дело…
— И ваше, Игорь Владимирович, — примирительно возразил Поздняков.
— С какой стати? — Гордеев протер пенсне и водрузил его на нос. — Я дал свое согласие на списание машин и считаю, что поступил правильно. Кто же знал, что нам откажут в новых автомобилях. А рухляди у нас и без того хватит.
Но Поздняков молчал.
— Вы, может быть, что-нибудь ответите мне, Алексей Иванович? Что вы хотели этим сказать?
— Отвечу.
— Я вас слушаю.
Поздняков медлил. Гордеев снова сдернул с носа пенсне и, сам того не замечая, опять принялся протирать стекла.
— Отвечу, — повторил Поздняков. — Вы очень отстали, товарищ Гордеев.
— Позвольте!.. Как это?..
Поздняков предупреждающе поднял руку.
— Я же вам отвечаю, товарищ Гордеев. Я вас не перебивал. Методы, какими вы до сих пор работали, устарели. Разве наши водители чувствуют себя такими же хозяевами, как мы с вами?
— Я технический руководитель и не хочу подменять других, как это делаете вы. У меня нет времени…
— Даже выслушать меня?
— Хорошо, я вас слушаю. — Пальцы Гордеева задрожали, по внешне спокойному лицу разлились красные пятна.
— И вот, видя, что при такой постановке дел нам не только не справиться с грузами «Самородка», а и не сохранить машин, я вынужден был кое во что вмешаться.
— Не спросив меня?
— А зачем? Ведь вы все равно не отступились бы от своих правил?
— Да-с, не отступился бы! И не отступлюсь! Здесь этим правилам восемь лет!.. С тех пор, как я в Северотрансе…
— Вот и я говорю, что устарели…
— Это по меньшей мере оскорбление, товарищ Поздняков! А то, что вы разрушили установленные режимы, единственное, что нас еще спасало от технического регресса, оставили мастерские без ремфонда, еще как-то терпимого ремфонда… Вы представляете, что мастерские получат в ремонт после этих стотысячных мытарств по нашим дорогам! А вы еще собираетесь заставить мастерские ремонтировать эти одры! Почему вы не считаетесь, не советуетесь с другими?
Поздняков не торопясь подошел к столику, налил из графина воды, отпил.
— Скажите, Игорь Владимирович, — начал он, когда Гордеев остановился, — а как бы вы сами… уважали бы вы такого руководителя, который, прежде чем что-либо предпринять, спрашивал бы своих подчиненных: а не осудите ли вы меня за это, товарищи? Не повредит ли это вашему авторитету? Скажите, уважали бы вы такого руководителя?
Гордеев встал.
— Я вижу, что наш разговор не приведет ни к чему. Я говорю вам о моей компетенции, о моем праве…
— Хорошо, — твердо сказал Поздняков. — «Ярославцев» будут восстанавливать шофера. А вы, товарищ Гордеев, поможете им сделать это разумнее и быстрее… как помогли сделать эти машины одрами.
Гордеев, бледный как полотно, смотрел на Позднякова. Острая эспаньолка его дернулась кверху.
— Вы этого не дождетесь, товарищ Поздняков! — И, круто поворотясь, демонстративно вышел из кабинета.
— Tцe, тце, тце… — послышалось от дивана.
Поздняков сжал виски, провел от них пальцами до затылка и вдруг откинулся назад, шумно выдохнул воздух.
— Этак и до горячки довести можно…
— С Гордеевым ты не прав, Алексей Иванович. Нельзя так с Гордеевым, — мрачно сказал Танхаев. Его угнетала несправедливость Позднякова к главному инженеру. Много добра сделал Поздняков водителям, хозяевами их сделал, но и Гордеев прав, пожалуй: худа бы не было с техникой, если графики отменить все, целиком на одних водителей положиться…
— Ты меня не мири, Наум Бардымович, — после некоторого молчания сказал Поздняков. — Мириться с рутиной, косностью я не буду, кто бы их ни породил: стар ли, млад ли. Ты вон на что посмотри. — Он подвинул к Танхаеву лист бумаги. — Ведь это опять водителя грабят. Духовно ограбили, теперь вот в карман к нему залезли, сволочи!.. — И появившейся на звонок женщине-секретарю: — Главбуха ко мне!
В кабинет вошел сухощавый, очень сутулый, очень вежливый человек во френче. Видимо, очки мешали ему видеть дальше, и он, морща лоб, смотрел поверх стекол на сурово встретившего его Позднякова.
— Что же вы, подойдите.
— Здравствуйте, Алексей Иванович. — Руки главного бухгалтера, сведенные на животе, заиграли. — Я вас слушаю, Алексей Иванович.
Поздняков молча отобрал у Танхаева лист, положил перед главбухом.
— Читайте!
Очки главбуха бойко забегали по строчкам.
— Все ясно, Алексей Иванович, — не подняв головы, уставился он поверх стекол на Позднякова. — Мы строго по приказу треста…
Черная длинная бровь Позднякова поползла вверх, сломалась.
— Приказов обманывать людей я не знаю.
— Но позвольте!..
— Сколько вы платите водителям за экономию одного литра бензина?
— Пятьдесят копеек, Алексей Иванович…
— А удерживаете за пережог?
— Один рубль… Я могу показать приказ треста…
— Возьмите карандаш и бумагу, — оборвал Поздняков и сам подвинул прибор к главбуху. — Теперь пишите: шофер сэкономил бензина: первого ноября — 10 литров, третьего — 20, пятого — 35…
Карандаш уверенно забегал по чистому листку.
— Сколько же всего сэкономил шофер в ноябре?
— 200… 256… 312 литров, Алексей Иванович.
— Пишите еще: этот же шофер в этом же месяце пережигал: второго — 7 литров, четвертого — 9, шестого — 11…
И снова, но уже не так уверенно, бойко, заходил карандаш. Поздняков бросил:
— Сколько?
— Всего… всего 211 литров, Алексей Иванович. Но ведь причем тут…
— Так сэкономил шофер в ноябре или допустил пережог бензина?
— Конечно, Алексей Иванович… Но ведь мы производим расчет раздельно: за экономию по пятьдесят копеек, за пережог — рубль…
— Я спрашиваю: сэкономил он в ноябре или пережог?
— Сэкономил 101 литр, Алексей Иванович.
— А сколько вы ему выплатили?
— 312 литров по полтиннику — 156, 211 долой 156 — 55… Удержали 55 рублей, Алексей Иванович… Но ведь приказ не объясняет…
Без того жгучие глаза Позднякова засверкали.
— Значит, за экономию 101 литра бензина вы умудрились удержать с водителя 55 рублей, так я вас понимаю?
Человек во френче стал еще меньше ростиком.
— Приказ не объясняет, Алексей Иванович, как выводить расчет: в целом или раздельно…
— Вы или глупец или махинатор! — отрубил Поздняков. — Или я вас переведу в счетоводы или отдам под суд… если еще раз увижу вот это… — Он показал на жалобу шофера. — А сейчас пересчитайте и верните водителям все, что вы у них… взяли. — Не сразу подобрал Поздняков более мягкое слово.
Танхаев, с большим вниманием слушавший разговор, только крякнул.
