Владимир Зима - В пургу и после (сборник)
Студент, суетясь, достал из внутреннего кармана кошелек, вытащил деньги, все десятками. Кузьмин, почти не глядя, взял три бумажки и сунул их в карман полушубка. По проходу мимо них шла стюардесса, и Кузьмин уверенно облапил ее талию, тут же получил по рукам и весело спросил:
— Сколько градусов за бортом?
— Тридцать с лишним, — ответила стюардесса.
— Вот эти-то лишние градусы и в самом деле лишние, — сказал Кузьмин, чувствуя на себе восторженный взгляд студента.
Самолет, качнувшись, остановился у здания аэропорта. Двигатели напоследок взревели и смолкли. Свет в салоне потускнел.
— Граждане пассажиры! Когда подадут трап, просьба выходить побыстрее, чтобы не остужать машину, а пока сидите все на своих местах. К выходу я вас приглашу. Сидите все на местах!..
Кузьмин поднялся, поплотнее запахнул полушубок и направился к выходу, не обращая внимания на укоризненный окрик стюардессы. Дверца открылась, и Кузьмин первым сошел по трапу на бетонную дорожку, ведущую к приземистому, хотя и двухэтажному зданию аэропорта, торопясь первым попасть в буфет.
Коридоры были заполнены людьми, прилетевшими раньше, и в буфете толпились пассажиры, громко проклиная мутное местное пиво и вспоминая, как совсем недавно они пили настоящее «Останкинское», «Жигулевское»… Вернувшись к выходу на летное поле, Кузьмин встретил студента, подхватил его под руку и потащил на второй этаж.
— Здесь нас раздавят, а мы тихо-мирно можем пообщаться с коллегами.
На втором этаже он без стука открыл дверь с табличкой «Синбюро». Пожилая женщина в мохеровой кофте, сидевшая за столом, спрятала вязание и неприязненно посмотрела на вошедших.
— Здравствуйте, — сказал Кузьмин. — Как поживаете? А где товарищ Шлыков?..
— Дома, наверное, — сказала женщина. — А зачем он вам?
— Просто так… Очутившись в ваших краях, хотел нанести визит вежливости бывшему однокурснику… Кем он сейчас? Все еще старшим синоптиком?
— Нет, уж полгода, как начальником назначили, — проворчала женщина. — А вы кто такие будете?
— Старший инженер-синоптик Кузьмин и будущий синоптик Савенко Анатолий, — представил себя и студента Кузьмин.
Женщина полезла под стол, достала недовязанную кофту и бойко заработала спицами.
— Мы, с вашего позволения, ознакомимся с обстановкой… — осмелев, сказал студент.
Женщина равнодушно придвинула к нему пухлый ворох синоптических карт.
— Ветерок в Тикси поперек полосы, — пробормотал Кузьмин, вглядываясь в знакомые значки, символы, волнистые линии изобар и овальные фигуры циклонов. — Есть надежда, что к утру ветерок стихнет… А Хатанга к тому времени не закроется?
— Не закроется, — проворчала женщина, продолжая вязать.
Кузьмин отодвинул карты от края стола и уселся на ближайший стул, закидывая ногу на ногу. Неожиданно он заметил улыбающиеся женские глаза. Вначале только глаза. Они глядели из маленького окошечка, прорезанного в двери. Кузьмин догадался, что за дверью помещалась метеослужба. Кузьмин встал со стула, подошел к окошку и негромко пропел:
— Ты, метеослужба, нам счастье нагадай?..
— Могу. Только не счастье, а бубновые хлопоты по скорой дороге…
— Спасибо! А вот у нас в Тикси гостей угощают чаем…
— А у нас — кофе.
— Студент, мы приглашены на кофе! Полный вперед! — сказал Кузьмин, вталкивая парнишку в комнатку метеослужбы и втискиваясь следом. — Знакомьтесь, Анатолий… — представил он смущающегося студента.
— Нина… — сказала девушка, пожимая руку студенту.
— А меня зовут товарищ Кузьмин… Где же кофе?
— Варится, — сказала Нина.
— Мы люди не гордые, подождем, — сказал Кузьмин, присаживаясь на ящик между сейфом и светолокатором. Студенту места не хватило, он остался стоять возле двери, переминаясь с ноги на ногу.
— Толя! Разведай обстановку внизу… — распорядился Кузьмин. — Что там объявляли?.. И смотри не заблудись!
— Хорошо, — сказал студент и вышел из комнаты. Нина сняла с электроплитки кофейник, налила кофе в стакан и протянула его Кузьмину. Потом, наклонившись к окошку, Нина спросила:
— Люда, вам налить?
— Нет, спасибо. Я сейчас, пожалуй, схожу домой, поужинаю.
— Если будут спрашивать, я скажу, что вы у аэрологов.
Я быстренько, до срока успею, — сказала женщина-синоптик, и в ту же минуту Кузьмин услышал, как хлопнула дверь.
Подняв голову, Кузьмин бросил взгляд на часы — до срока метеонаблюдений оставалось полчаса.
Нина не обращала на Кузьмина внимания. Она записывала очередную сводку в журнал метеонаблюдений, время от времени сверяясь с потрепанной тетрадкой. Но в позе ее чувствовалось напряжение, вызванное посторонним взглядом, и женские инстинкты подсказывали ей, как подвинуть локоть или поправить прядь, кстати упавшую на лоб, чтобы это движение выглядело со стороны естественным, мягким и грациозным.
— Я закурю, можно? — спросил Кузьмин, допив кофе.
— Можно, — сказала Нина. — А у вас с фильтром? Дайте мне тоже сигарету.
Кузьмин торопливо вытряхнул из пачки сразу несколько сигарет, щелкнул зажигалкой. Затянувшись сигаретой несколько раз подряд, Нина покосилась на Кузьмина и сказала, будто извиняясь:
— Я вообще-то не курю, так только… Да здесь и сигарет хороших нет.
— Вы напишите, пусть с материка пришлют, — посоветовал Кузьмин.
— Кому писать? Маме? — спросила Нина и невесело вздохнула.
— Если хотите, я могу написать… У меня в Смоленске родня. И в Москве знакомых навалом!..
— Нет, спасибо. Я ведь только балуюсь.
Она выбросила сигарету в форточку и снова тихо заскрипела пером. Кузьмин смотрел на ее сосредоточенное лицо, мягко подсвеченное сбоку настольной лампой, и думал, что ей, пожалуй, уже за двадцать пять, и непохоже, чтоб замужняя.
— А я тоже из Смоленска, — вдруг тихо сказала Нина.
— Да ну?!
— Точно. Улица Красная, дом двенадцать.
— А я там на Садовой жил… Вот дела! Землячку встретил… Надо это дело отметить!
— Хорош повод, нечего сказать, — усмехнулась Нина. — Нет, это исключается. Да и на вахту мне с утра опять…
Но Кузьмин уже «завелся», и остановить его не было никакой возможности.
— В двадцать три местного я буду ждать вас у входа. Спасибо за кофе! Я не прощаюсь…
Он вышел из комнатки метеослужбы, почти столкнувшись со студентом.
— Кузьмин, знаете, там автобусы стоят, — запыхавшись, принялся объяснять парнишка. — Нас, оказывается, в гостиницу повезут…
— Вас в гостиницу повезут, — снисходительно ответил Кузьмин. — А я в другом месте заночую. У меня в Хатанге друзей навалом!.. Беги на автобус, завтра встретимся!
Спустившись в буфет, Кузьмин уговорил продавщицу, и она в приоткрытую дверь сунула ему бутылку какого-то вина. Кузьмин с сомнением поглядел на темную бурду— на дне бутылки мутно плескался рыжий осадок — и постучал в закрытую дверь.
— А коньяк есть у вас?
— Давай деньги, — прошипела продавщица.
Через минуту она протянула ему бутылку молдавского коньяка, забыв вернуть сдачу.
— Хоть шоколадку дайте какую-нибудь, — взмолился Кузьмин.
— Нету! — послышалось из-за двери. Устроившись на кресле в опустевшем зале ожидания, Кузьмин стал глядеть на лестницу, по которой Нина должна была идти на метеоплощадку. Аэропорт затих, где-то шаркала швабра уборщицы. Кузьмин не жалел, что отстал от автобуса. Дорогу к гостинице он знал и решил в крайнем случае добраться туда пешком, но надеялся на лучшее.
В двадцать два часа Кузьмин встретил Нину и проводил ее на метеоплощадку. Там Кузьмин диктовал ей показания приборов, а Нина записывала их в тетрадку и чему-то улыбалась. Кузьмин приободрился, начал рассказывать разные смешные истории, происходившие с ним во время метеорологической практики, вспоминал материковские анекдоты. Нина слушала внимательно и улыбалась почему-то грустно.
В аэропорт возвращались молча. Кузьмин шел сзади и смотрел Нине в затылок. Из-под шапки выбивалась темная прядка, которую хотелось погладить.
Перед дверью аэропорта Нина остановилась, обернулась.
— Ну, а дальше что… земляк?
— А дальше я подожду вас здесь, — упрямо сказал Кузьмин.
— Зачем это нужно?
— Не знаю, — сказал Кузьмин и стал глядеть себе под ноги.
— Идите в гостиницу, — сказала Нина. — Бай-бай, спокойной ночи. Тикси откроется рано, как бы не проспать вам…
Она повернулась, чтобы уйти, и Кузьмин вдруг испугался, что она вот так просто уйдет, не обернувшись, и все кончится.
— Нина!
— Что? — спокойным голосом спросила она.
— А я все равно буду ждать здесь.
Дверь со скрипом отворилась, а затем, увлекаемая тяжелым противовесом, с оглушительным грохотом захлопнулась.
