Владимир Детков - Свет мой светлый
Она легко поднялась на ноги. К левому бедру ее узором пристыли бурые сосновые иглы. Она стряхнула их, и узор порозовел и ожил, как только она сделала первый шаг.
Светлана шла чуть впереди, подставляя лицо солнцу. Кожа ее отдавала таким нежным глянцем, что рука сама тянулась погладить ее… И пока они шли к воде, он боролся с этим желанием и робел, как в юности.
Это неожиданное чувство что-то довершило. Ему вдруг и в самом деле стало легко на душе, будто белая магия уже вступала в силу. Лишь на миг догнал его голос сомнений своим ханжеским ворчанием: «Как ты можешь… после всего, что случилось…» Но он отмахнулся от него и, желая поскорее отделаться насовсем и дразня его, ускорил шаг, едва уловимым движением пожал руку Светланы и метнулся к обрыву. Взлетел над водой высоко и круто ушел в глубину.
Вода отняла мир звуков. Приглушила свет. Сдавила грудь. Размытые, акварельные видения. Гривастые водоросли мерно качают свет тусклых окон дна. В одном — настороженная стайка мальков. Движение — и, блеснув серебристо бочками, пали они на дно. Смотрят глазками перламутровых ракушек. Все здесь как во сне: медлительное, таинственное.
Чудаки фантасты и сказочники! Чем головы ломать досуже, ныряли бы с открытыми глазами. Вот тебе модель неведомых миров, и сам ты как астронавт: нем, одинок, стократно ценишь каждое мгновение (ведь на земле его лишь сутками измеришь). И ты нацелен весь — увидеть, насладиться, отобрать.
Потом впечатления и мысли стали мутнеть — грудь распирало удушье. Но он упрямо плыл дальше, пока в висках угрожающе не заметалась кровь, требуя кислорода. Сделав еще несколько энергичных гребков и резко оттолкнувшись ногами ото дна, бросил тело вверх и расслабился.
Светлана, стоя по пояс в воде, глядела из-под ладони на сверкающую гладь реки, обеспокоенная его долгим отсутствием. Их взгляды встретились. Он призывно махнул рукой и, запрокинувшись на спину, засмеялся тихим счастливым смехом.
Прямо над рекой огромная синюшная туча, не боясь обжечься, протягивала к солнцу свои пухлые лапы… А солнце противилось и сияло особенно ярко. Схватив коротким взглядом светило и оплавленный край тучи, он зажмурился. Но оно еще несколько секунд горело в полный накал, а мозг, ослепленный и усталый, напряженно пытался что-то осмыслить. Наконец он понял, что мучительно отбирает краски, прежде чем коснуться ими холста…
Голова Светланы покачивалась над водой уже совсем близко.
— И никакой я не главбух, Светлана! Я ловец жемчуга! — крикнул он и снова ушел ко дну. Отыскал перламутровый осколок ракушки и стал медленно всплывать. Над головой в искристом дрожании света — широкий охристый мазок плывущего тела. Это какое-то среднее состояние между танцем и полетом. Движения плавны, грациозны.
Вспомнилось, как мальчишками любили пугать девчонок. Поднырнешь скрытно, ухватишь за ногу — и наутек. Пронзительный визг жертвы настигает тебя даже под водой. И потому он с особой осторожностью, как бы ненароком не задеть и не напугать Светлану, всплыл перед ней. И снова глаза. Близко-близко. Теперь они в прищуре мокрых ресниц темнели веселой синевой и радовались. Он протянул ей добычу и ребячливо известил:
— А теперь я чемпион по плаванию. Финиш — первая лилия. Старт! — Отчаянный тарзаний кроль перенес его в тихую заводь.
Вместе с букетом тягучих лилий он извлек из воды охапку водорослей и пошел навстречу Светлане.
— Женщине, тонкой и светлой, как лилия, зеленую шаль возвращает океан, — шутливо и вместе с тем волнуясь, произнес он и набросил на плечи девушки липкую зелень. На мгновение его руки задержались на плечах. Сквозь прохладную влагу зелени ему почудилось, как плечи, сделав едва уловимое движение, прижались к ладоням… Лицо Светланы заострилось. Она растерянно и мило моргала, всерьез воспринимая происходящее.
Туча, отчаявшись проглотить солнце, сыпанула коротким ливнем. От неожиданности Светлана качнулась вперед и прислонилась плечом к его груди. Он поддержал ее за руку и уже не отпускал ее. Крупнокалиберными очередями дождь прошил реку и накрыл пляж. Пестрая толпа купальных костюмов инстинктивно сбилась под тентами и деревьями. И только пловцы спокойно наслаждались игрой воды и света.
Дождь был теплый, пронизанный солнцем. Он плясал по реке, вбивая и тут же озорно выдергивая прозрачные гвозди.
— С чем бы вы сравнили дождь на реке, Светлана?
— Это хрустальный звон, только для глаз…
— Вы романтик. А я вот главбух до мозга костей. Даже эта хрустальная рапсодия представляется мне обыкновенной россыпью канцелярских кнопок… жалами вверх…
Девушка улыбнулась его грустной шутке и лукаво заглянула в глаза:
— А я вот пойду по вашим кнопкам босиком. — И, выскользнув из рук, она побежала по мелководью, вздымая искрящиеся снопы брызг. Лилии и волосы метались из стороны в сторону…
Климов сидел, прищурив глаза, и не заметил, когда сосед вышел из купе. На этот раз он так осторожно обошелся с дверью, что Климов услыхал лишь заключительный цок дверной защелки и оценил заботу тактичного спутника. Он еще с минуту посидел без движений, желая вернуть видение бегущей Светланы, но оно не возвращалось, и он с сожалением открыл глаза. За окном день угасал, кое-где в отдалении окна домов заслезились ранними огоньками. Климов перевел взгляд на полку соседа и увидел ее — книгу с обложкой «березка-реченька» — и с такими светлыми и полными веры в большое добро историями, что жизнь сама, казалось, писала им продолжение его судьбою.
«…Что-то случилось, что-то случилось… — билась в нем неотступная мысль. — Случилось там, на реке. Или чуть раньше, когда он, точно мальчишка, продирался сквозь кустарник, чтобы «случайно» пройти мимо… А может, с самого первого «доброго утра», сказанного удивленным взглядом?» — думал он за обедом, то и дело поднимая глаза в ту сторону, где сидела Светлана, и каждый раз она встречала ответным взглядом…
Да, что-то случилось… Его безраздельно тянет к этим доверчивым, с невысказанной тайной глазам. И он уже не может да и не хочет противиться той тяге…
Не сговариваясь заранее и не подыскивая повода быть вместе, они просто вышли из столовой и зашагали рядом по первой же тропе, что спадала к реке. Ливень рассыпал по деревьям и травам тяжелые росы, и солнце бесчисленно помножилось в них. Говорили о дожде и привычках, ловили неожиданности и тут же делились ими. Он перестал разыгрывать роль главбуха и касаться минорных тем. А Светлана тактично предала их забвению. И в благодарность за все вместе: за то, что она рядом, за ответную улыбку, за этот светлый росный день, который продолжался, — он распахнулся. Говорил без умолку, острил, вспоминал жизнь студенческую в ее комических и радужных тонах, фантазировал, как целая компания подростков… Даже втянул Светлану в спор на «американку», то есть любое желание. Старый студенческий трюк. «Спорим, — говоришь, — что я выше любого дерева подпрыгну?» Естественно, человек сомневается. Ты легким прыжком отрываешься на самую малость от земли и победно заявляешь: «А теперь пусть дерево подпрыгнет!» И ничего не поделаешь, все по грамматике — проспорила.
Тропа вела вдоль реки по обрывистому склону. Она то карабкалась вверх, петляя меж кустарников, то ныряла в глубокие промоины. Всякий раз в трудных местах он с удовольствием брал ее за руку, помогая преодолевать преграды, и с сожалением отпускал. А потом забыл отпустить. И она не напомнила, не попыталась освободиться. Пальцы привыкли друг к другу и затеяли свой особый разговор…
«Случилось, случилось!» — уже утверждало и, радуясь, отстукивало сердце.
Тропа подвела к ручью и запрыгала дальше средь шумящей воды по окатанным скользким камням. Но они не пошли за ней следом, а решили пробираться к истоку ручья, о котором Климов на правах старожила пересказал Светлане легенду, услышанную на обзорной экскурсии.
Было это, как водится, давным-давно. Шли однажды божьи странники — старик со старухой — в святые места грехи замаливать и остановились у родника передохнуть. Старик-то совсем плох был. Сел на камушек у воды, руки-плети свесил, носом в грудь клюет, дремлет от немощи. Поглядела старуха на благоверного, покачала головой жалостливо и пошла хворост собирать, чтоб огонь развести да косточки погреть. Недолго и ходила. Тогда в лесу-то всякого здесь видимо-невидимо было — и пешему и конному хватало, не то что нынешнему туристу… Собрала она, значит, с полдюжины веток, что посуше да полегче, и назад возвращается. Глядь, а навстречу ей добрый молодец идет, силой и здоровьем сияет, точно месяц в медовую пору. «Ну что, старая, — говорит, — ты одних прутиков набрала? Сейчас я тебе целый воз дров приволоку». И голос-то вроде знакомый. Пригляделась получше — «свят, свят, свят»! Так это ж ее Иван, каким он полвека назад был. А тот смеется: «Что, старая, не признала? Чудо свершилось! Испил я водицы из родника, а она, вишь, волшебная. Да ты ступай, отдохни, теперь уж я похлопочу в охотку». И подался себе в лес, песенку насвистывая.
