Иван Василенко - Суворовцы
Отчетливо, будто было это вчера, помнит Ваня яркий летний день, когда налетели немецкие самолеты. Их было много, и все они с воем и скрежетом бросали на ванино село бомбы. Задыхаясь, Ваня бегал по дымной улице и нигде не находил своего дома.
В этот день у Вани не стало ни отца, ни матери, ни дома.
Ваню подобрал проходивший мимо инженерный батальон.
Инженерная часть в армии — это военные мастерские на колесах. Много диковинного видел Ваня вокруг себя, но больше всего восхищался он саперным делом. Немцы заложат мины и оставят только маленький проход для своих танков, а наши саперы незаметно переставят ночью их отметки — и на другой день танки с паучьими знаками летят зверх тормашкой: на своих же минах подрываются. А сколько надо осторожности и терпения, чтобы обезвредить вражескую мину. Недаром же говорят: минёр ошибается в жизни всего один раз.
Ваню опасность не пугала, и он с жадностью изучал саперное дело. Надев радионаушники, он целыми днями ходил по полю с длинным миноискателем в руках. Как будто, нет ничего подозрительного, но вот слышится через наушники тонкий писк: «Стоп! Здесь мина!»
Однажды сержант Михеев, лучший в части сапер, отправился ночью чистить проход для наших танков. Пошел с ним и Ваня. Было это под Сталинградом, когда наши доколачивали окруженную немецкую армию. Сержант шел впереди и обезвреживал мины, а Ваня оттаскивал их в сторонку. Вдруг затарахтел пулемет, и сержант, охнув, повалился на землю. На мгновенье Ваня растерялся. Надо поскорее перевязать рану, но пулемет все строчил и строчил. Ваня сбросил с себя шинель, перетащил на нее потерявшего сознание Михеева и, вцепившись в края шинели, проволок его за бугорок. Там он быстро перевязал рану. Теперь сержант был в безопасности. Но ведь наши ждут сигнала, чтобы бросить танки на вражескую оборону. Не возвращаться же! Правда, задание дано Михееву, никто даже не знает, что Ваня пошел с ним. Но другого выхода нет. И Ваня, припав к земле, осторожно пополз вперед. Вот его рука нащупала миноискатель. Теперь за дело!
Через час Ваня вернулся к Михееву. Тот поднял голову.
— Не волнуйтесь, товарищ сержант, — сказал Ваня. — Все в порядке.
Обмороженными пальцами он вынул из кармана сержанта ракетницу и выстрелил. Зеленоогненная лента взвилась к небу. И почти тотчас же донеслось грозное громыхание наших танков.
Ваня опустился на землю, рядом с сержантом, и, сам не зная почему, заплакал.
Гвардии ефрейтор Лялько
А вот мальчик по фамилии Лялько. Он так мал ростом, что вполне оправдывает это имя. Да и лет ему не много: только десять. Но на груди у него медаль «За боевые заслуги» и значок «Отличный пулеметчик».
Историю Лялько узнали в училище из объемистой тетради, которая однажды пришла с фронта. На тетради надпись: «Наш воспитанник». А ниже приписка: «Одобрено всем личным составом бронепоезда».
На бронепоезд, к своему отцу — орудийному мастеру, маленький Лева прибыл с далекого Урала. Как он проехал эти тысячи километров до фронта, никто не знает. Мальчик был смышленый и жизнерадостный. Он интересовался всем. У орудия говорил: «Дяденька, научи меня палить из пушки!» На паровозе упрашивал: «Дяденька, научи меня править паровозом!» Но больше всего полюбился Леве пулемет.
В один из дней случилось страшное в жизни Левы: его отца убила вражеская бомба. Широко раскрытыми глазами мальчик проводил носилки с трупом отца, потом выпрямился и глянул на улетавших немецких стервятников. И столько было в его глазах недетского горя и ненависти, что командир бронепоезда не выдержал, подошел к нему и сказал: «Ты сам отомстишь им, Лева! Зачисляю тебя нашим воспитанником. С сегодняшнего дня тебя начнут обучать пулеметной стрельбе».
Прошло несколько месяцев. За образцовую службу маленькому пулеметчику было присвоено звание ефрейтора. А потом началась расплата за отца. Опять налетели вражеские самолеты. С бронепоезда открыли стрельбу. Припав к своему пулемету, Лева строчил по воющим юнкерсам. И вдруг из хвоста одного из них завихрилась черная струя дыма. «Есть!» — вне себя от радости крикнул Лева.
…В Суворовском училище Лялько ведет себя образцово. Бывают, конечно, и у него «погрешности», но они всегда благополучно устраняются. Вот что записал о нем в своем дневнике один преподаватель:
«На первой парте, прямо передо мной, сидит маленький, с плутоватыми глазами воспитанник. Он любит рыться в парте, перекладывать там откуда-то раздобытые гвоздики, дощечки, веревочки, надкусанное яблоко.
Как-то, в самом начале урока, я сказал ему строго:
— После урока зайдете ко мне в учительскую.
Остаток урока он сидел неподвижно.
Вскоре после сигнала явился встревоженный и смущенный.
— Я мог бы вас наказать в классе, — сказал я, — но не хотел подрывать вашего авторитета среди товарищей. Держите себя с достоинством. Вам понятно мое требование? С достоинством!
После этого он ведет себя безукоризненно».
Беседа с подполковником
— На пле-чо! — скомандовал пожилой худощавый офицер.
Отделение суворовцев, выстроенное на плацу, вскинуло винтовки. Штыки застыли в одной плоскости, будто вычерченные на бумаге. «Вот это выучка!» — подумал я. И очень удивился, услышав слова офицера:
— Плохо! Руку отрываете недостаточно резко. Отставить!
Он взял винтовку и с замечательной четкостью проделал ружейный прием сам.
Накануне я видел этого офицера во время встречи суворовцев со школьницами: с завидной легкостью он танцевал вальс. Я также наблюдал, с какой педантичной придирчивостью проверял он чистоту рук воспитанников во время утреннего осмотра.
— Это подполковник Остроумов, — сказали мне, — командир второй роты.
— А-а, командир второй роты! — воскликнул я, живо вспомнив песенку, которую распевали три школьника.
Об Остроумове, как о лучшем командире, я уже слышал. Он коммунист, прошел с боями от Новороссийска до Ковеля, у него два ордена «Красного Знамени» и орден «Отечественной войны». В свое время он окончил 2-й Московский кадетский корпус — тот самый, в котором учился известный писатель Куприн. Это меня очень заинтересовало: в «Положении» о Суворовских училищах сказано, что они строятся «по типу старых кадетских корпусов», а тут — носитель замечательных традиций.
Я познакомился с подполковником и в беседе о кадетских корпусах провел с ним интересный вечер.
— В кадетском корпусе, — говорил он, — нам с детства прививались навыки к опрятности и культурному поведению. Воспитанники прочно усваивали четкость и организованность военного режима. Они закалялись не только физически, но и развивали в себе настойчивость, волю.
— Конечно, — продолжал подполковник, — тогдашняя социальная обстановка порождала и уродливые явления в жизни кадетских корпусов, но она не могла заглушить в нас чувства преданности родине. Мы гордились боевыми традициями русской армии и до сих пор помним свою кадетскую песенку:
Да, друзья, во время оно
Мы в рядах своих дружин
Пронесли свои знамена
В самый вражеский Берлин.
Можем вспомнить без укора
Целый ряд лихих боев:
Там сражался наш Суворов,
Вел дружины Салтыков.
И, конечно, все знают, что:
Среди героев тех сражений
Был неизменно наш кадет.
— Лучшие традиции кадетских корпусов мы не только воскрешаем в Суворовских училищах, но и развиваем их. Подумайте, сколько новых возможностей дает наша эпоха в трудном деле воспитания. Взять хотя бы наш чудесный комсомол. У нас он — душа коллектива. Мы живем в сталинскую эпоху, и меня переполняет чувство гордости, когда я думаю, каких прекрасных офицеров социалистического государства мы воспитываем в наших Суворовских училищах.
Комсомол перевоспитывает
И действительно, когда ближе узнаешь, как хорошо комсомол помогает своим воспитателям, то не можешь и представить жизнь училища без комсомола.
Преподаватель математики, старший лейтенант Петров, давно заметил, что охотнее всех подсказывает тот, кто сам плохо знает. Вот и на этот раз. Едва стоящий у доски воспитанник запнется, как с парты несется свистящий шопот. Ну, конечно, подсказывает Ш. Ах, этот Ш.!.. Он вспыльчив и несдержан. И никак его не убедишь, что эти качества не к лицу будущему офицеру. К тому же он частенько ленится, у него по трем предметам двойки. Вступил он в комсомол в числе первых, но это мало изменило его.
— Воспитанник Ш., — говорит преподаватель, — идите к доске.
Из-за парты выходит плотно сложенный, с блестящими черными глазами подросток, кажущийся значительно старше своих четырнадцати лет. И с первого вопроса преподаватель обнаруживает полное незнание урока.
