Анатолий Приставкин - Городок
Жизнь научит. Чем старше, тем злей ее уроки. И вот сейчас Шохов знал твердо, что надо бороться за себя, но вовсе не так, как призывала Роза Яковлевна. Надо — как все (как все умные!) свой дом лепить, свою крепость, и чтобы эту крепость никакие тараны взять не могли.
Как бы он смог все это, не высказанное до конца даже Тамаре Ивановне, сейчас выложить пытливой теще.
Сославшись на усталость, он ушел спать. Роза Яковлевна постелила ему постель за ширмой на тахте и, видимо что-то припомнив, спросила: действительно ли Гриша умеет класть плитку на стены и на пол? Если он не против, Роза Яковлевна хочет его попросить заехать к ее давней подруге, которая живет в Москве, и помочь с плиткой, там какие-то проблемы.
Шохов согласился, но предупредил, что он больше двух дней в Москве задерживаться не собирается.
— Ну конечно, Гриша. Я завтра же с утра позвоню, и мы договоримся, — сказала Роза Яковлевна и пожелала ему спокойной ночи.
С утра Шохов поехал по адресу, который ему написала на бумажке Роза Яковлевна: на электричке до Электрозаводской, а потом с пересадкой до метро «Аэропорт», а там выйти из первого вагона, завернуть направо, к улице Усиевича.
Шохов все так и проделал и, подходя к дому, сразу оценил глазом строителя нестандартный, или, как говорят, нетиповой проект, высокий метраж потолка и добротную кирпичную кладку. Конечно, нельзя было не обратить внимание на большое количество машин у подъезда, в основном «Жигулей», но были и «Волги», а одна, голубая, с серебристым отливом, и вовсе иностранной марки.
Названные в записке люди, некая Инна Петровна и Константин Федорович, проживали на пятом этаже. Когда Шохов проходил подъезд, сонная лифтерша спросила его, к кому, и он ответил, что идет к Инне Петровне. Лифтерша вслед произнесла: «Пятый этаж!»
«Для чего она сидит? — подумал Шохов, заходя в лифт,— Неужто для того, чтобы всех спрашивать да этаж называть? Чудной какой-то дом. Хорошо построенный, но чудной».
Дверь ему открыли не сразу. Седая стройная женщина в домашнем халатике спросила: «Кто?» — и, не здороваясь, произнесла: «Проходите».
Шохов ступил в прихожую и снова оценил удобную планировку квартиры: двойные входные двери, обитые дерматином, большой коридор, встроенные шкафы.
— Раздевайтесь и идите сюда,— произнесла из глубины квартиры женщина учительски поставленным голосом. Видно было, что она привыкла повелевать.
Из-за стеклянных справа дверей высунулся невысокий, тоже седой, щупловатый человек в очках, заметил Шохова, поздоровался как-то неуверенно, а потом крикнул в коридор:
— Инна, к нам пришли!
— Да, да,— отвечала женщина.— Это мастер по плитке. Его прислала Роза Яковлевна.
Шохов снял свою модную голубую куртку и потоптался, поглядывая на свои ботинки, но тут снова появилась женщина и сказала громко: «Разуваться не надо. Пойдемте со мной».
В дверях ванной комнаты она пропустила гостя вперед и, пока он разглядывал бесконечные шкафчики, полочки с цветными и явно заграничными флаконами, раковину, никогда не виданную, хромированную и тоже необычную арматуру, хозяйка стала объяснять, что они хотят сделать. Нужно сбить старую плитку, а вместо нее на стены и на пол необходимо положить новую, которую им с трудом удалось достать. Сперва они хотели постелить на пол черный «кабанчик», но кто-то из знакомых сказал, что «кабанчик» это почти ширпотреб, и они решили стелить на пол узорную чешскую плитку, а «кабанчик» использовать лишь для окантовки.
Шохов полюбовался на узорную чешскую плитку, действительно красивую, с прикидкой оглядел еще раз ванную, а потом туалет, снова обращая внимание, что и унитаз, и стульчак, и даже держатель с туалетной бумагой все было заграничным. На туалетной бумаге были отпечатаны какие-то цветные картинки.
— Ну, что? — спросила женщина, прямо глядя на Шохова. Теперь и он рассмотрел, что она не только стройна, но и красива, седина никак не портила ее лица. Но вот глаза, большие, голубые, их взгляд показался Шохову неприятным: в них ничего не было, кроме ледяного холода.
— Можно сделать,— отвечал он.— Мне понадобится ведро для раствора и, если можно, старую одежду... учтите, я ее испачкаю.
Женщина повернулась и крикнула в коридор:
— Ко-стя! Ко-стя! У тебя есть старая одежда?
Седой человек выглянул из-за стеклянных дверей и суетливо спросил:
— Что именно, Нюша? Брюки, рубаха?
— Не знаю,— произнесла равнодушно и громко женщина.— Что-нибудь.
— У меня есть старый пижамный костюм. Только... только его найти надо.
— Так найди. Чего же ты стоишь?
Пижамный костюм оказался и короток и мал, но это никак не смущало Шохова. Какая разница, в чем работать.
Он сбегал в ближайший же строящийся дом, который опытным глазом засек еще по дороге сюда, и договорился с рабочими о растворе, естественно за бутылку водки. Потом он достал зубило и молоток, которые предусмотрительно захватил с собой от тещи. Но прежде чем сбивать плитку, почти новую, зеленого цвета, он подошел к дверям кухни, где хозяйка возилась около плиты, и спросил, а зачем они вообще меняют плитку, если и эта вполне еще смотрится.
Хозяйка, не поворачивая головы, ответила:
— Она не модная.
Шохов помедлил, думая, что хозяйка скажет что-то еще, потом вернулся в ванную и взял инструмент, но все оттягивал, рука не поднималась уничтожать чью-то добротную работу. Впрочем, приступив к делу, он уже об этом не думал. Руки как бы сами включились в дело, и так легко, так быстро пошло, будто песня запелась. Давно Шохов не чувствовал такого удовольствия от работы. Может быть, ему на миг, на самый крошечный миг, вдруг привиделось, что он отделывает чешской плиткой свой собственный дом, который обязательно у него будет.
Хозяйка в общем-то ему не мешала. Она пришла только раз и спросила:
— А вы разве не на клей ее сажаете? А я купила целую банку клея.
Шохов ничего ей не ответил. Может быть, у этих людей, за которых так ратовала Роза Яковлевна, и был вкус, и возможность что-то редкое там, дефицитное доставать, но в работе, в настоящей работе, в той, которую сейчас исполнял Шохов, они конечно же ничего не понимали. Вместо всего бы этого побродить по осенней Москве, в музей какой зайти, в театре бы посидеть Шохову, но, как он понял, во всем можно увидеть пользу, даже в таком случайном деле. А все потому, что познавал через чужую квартиру свой будущий дом.
Проработал он до позднего вечера, а на следующий день, примерно к обеду, все закончил. За обедом на кухне, куда его позвала хозяйка, он пожаловался, что пол в ванной комнате оказался неровный и пришлось порядком повозиться, потому что если углы плитки будут торчать, то они быстро обобьются.
Хозяйка почему-то поняла его так, будто он набивает себе цену, и ответила холодно и гордо: «Хорошо, хорошо. Это вам зачтется».
Шохов внимательно посмотрел в ее зеркально-холодные глаза и ничего не сказал.
Доставая деньги, Инна Петровна спросила его:
— У вас не найдется времени нашим соседям то же самое сделать? — но спросила так, словно все было заранее решено и он конечно же не откажется. А когда Шохов отказался, она удивилась и впервые взглянула на него внимательно.— Почему?
— Ну я же, как вам сказать,— начал Шохов, впервые смущаясь.— Я ведь не шабашник. Это просто Роза Яковлевна попросила. Я ведь мастером на строительстве работаю, а Тамара Ивановна...
Хозяйка всплеснула руками и закричала:
— Ко-стя! Иди сюда, я тебе что-то расскажу...
И тут же при Шохове стала объяснять странному седому человеку, что она, Инна Петровна значит, решила, что Роза Яковлевна нашла ей шабашника, а он — как вас, Гриша? — он, Гриша, оказывается, вовсе не шабашник, а ее зять, муж Тамары, он только проездом через Москву...
Такой поворот еще больше смутил Шохова, потому что начались всяческие расспросы про КамАЗ, правда ли, что там одни женщины работают, и правда ли, что американцы удивляются подобным объемам строительства, и про мясо еще, и про жилье, и про все остальное.
— Зачем же вам из Москвы уезжать? — спросила Инна Петровна тоном, не терпящим возражений.— Вы со своими руками и здесь сколько угодно заработаете. А когда пропишетесь у тещи, встанете на очередь на квартиру. Ну, год-два потерпите, но это же Москва все-таки? Кстати, если вы мастер (слово мастер она поняла несколько по-своему), не можете вы заодно мне полку прибить? Вот здесь, на кухне? Костя такой мужчина, что ничего не умеет. Он только умеет снимать свои фильмы...
Инна Петровна повела Шохова в одну из комнат и показала полку, заставленную белыми кувшинчиками, вазами, статуэтками, все сплошь в синих крупных цветах.
— Вам нравится? — спросила она опять же с тем пониманием, что это не нравиться не может.— Это, между прочим, Гжель... За ней сейчас вся Москва гоняется. У меня ее много, но большая часть на даче. А все это я хочу с полочкой перенести в кухню, я думаю, там будет лучше, да? А здесь я повешу иконы.
