Георгий Черчесов - Отзвук
И вот опять…
— Не лезьте здесь ни к кому со своими обычаями и привычками, — гневно выговаривал Аслан Георгиевич. — Здесь никто вас не поймет. — Он повернулся к хозяину. — Виктор, скажи ему, что мы приносим свои извинения. Пусть простит. И сейчас же покидаем его участок.
В автобусе было тихо. Мы чувствовали свою вину и боялись глянуть в сторону министра. Он сам прервал гнетущее молчание:
— Конечно, непривычно, что берег реки принадлежит кому-то и пользоваться им нельзя. Но зато какой он ухоженный! У нас идешь вдоль речки, куда ни глянь — все захламлено, повсюду порожние разбитые бутылки, банки из-под консервов, огрызки, кости, обрывки бумаги. А тут чистота, порядок, уют. А каковы плантации кукурузы, овощей — ни одного сорняка! И бросовых земель не видно.
В салоне тихо, успокаивающе звучала музыка. Танцоры отсыпались. Лишь я бодрствовал. Смотрел в широкое окно автобуса, на мелькающие мимо машины. Вот наш автобус поравнялся с мотоциклом. Сидевший за водителем крепко обхватил его за талию. Трудно определить, кто они — парни, девушки, или парень с девушкой. Оба в черных кожаных куртках с красными полосками на груди и рукавах, оба в красных шлемах, узкие прорезы для глаз прикрыты широкими темными очками, рот — ремнем с утолщением посредине. Странное дело, тот, кто сидел сзади, посмотрев на автобус, что-то прокричал водителю, и оба, как по команде, приветствовали меня. Может, показалось? А, может машут кому другому? Но нет. Вот они вырвались вперед, потом чуть поотстали, опять обогнали. И каждый раз махали мне руками. Странная картина. Чем мог привлечь их внимание незнакомый пассажир автобуса?
— Немцы, — вяло раздалось за спиной. Это Алан открыл глаза и вновь закрыл.
— Откуда ты знаешь? — толкнул я его.
— На номера взгляни… — и, удобно уложив голову на высокую спинку сиденья, Алан задремал.
Точно, немцы. А кто меня знает в Германии? Почувствовав уже знакомое беспокойство в груди, я прильнул к стеклу… Первый — нет. Хотя и согнулся, но видно, что ростом высокий. А второй… Конечно же, зто девушка! Парень просто держался бы за плечи впереди сидящего и не прижимался бы лицом к его спине. Да, мотоцикл у них мощный и запросто оставит позади наш «Мерседес-Бенц». Но они не обгоняют, ждут когда остановится автобус? Она рассказывала, что у нее двоюродный брат в Германии. И что он увлекается мотоциклетным спортом! Точно! Это он! И она уговорила его съездить на концерт ансамбля «Алан»… Невероятно. Но возможно… И как они там, в Западной Германии, узнали, что мы гастролируем в Италии?
Голова моя пошла кругом. Самые противоречивые мысли роились в ней. Но когда впереди показался супермаркет, и автобус свернул к нему, а вырвавшийся вперед мотоцикл вдруг тоже стал тормозить, я уже твердо был уверен, что это она, и поспешно стал пробираться сквозь толпу мгновенно проснувшихся и стоящих в проходе девушек…
Соскочив на землю, я огляделся. Мотоциклисты находились метрах в пятнадцати от нас. Парень снял шлем, и его рыжие волосы рассыпались по спине. Я несмело приблизился к ним, и парень протянул мне руку. Девушка торопливо отстегнула ремешок, сорвала с головы шлем, и я в нерешительности затоптался на месте: это была не она. Не она… Девушка стеснительно улыбнулась, глядя на меня добрыми глазами. Я хотел уже повернуться и уйти, но парень призывно махнул рукой:
— Хелло!
Она не протянула мне руки, но парень весело произнес несколько слов по-немецки, и видя, что я не понимаю, повторил по-английски:
— Мы вас знаем. Вы те самые танцоры… Понимаете по-английски?
— Немного изучал в школе, — мне было неловко от своего акцента.
— Мы первый раз были на концерте советских артистов, — сказал парень.
— Это чудо, — промолвила девушка.
Я слушал их и удивлялся, что все понимаю.
— Я была в восторге, — подтвердила девушка.
К нам приблизился Алан и, присев возле мотоцикла, восхищенно зацокал языком:
— Машина, а?!
— Откуда вы? — спросил я немцев.
— Из Мюнхена, — ответила она.
Из Мюнхена?! — чуть не задохнулся я, и вдруг мне показалось, что девушка похожа на нее, может, даже она родственница. Я с тайной надеждой спросил:
— А вы не знаете Эльзу Ункер? — и торопливо добавил: — Она тоже из Мюнхена!
Парень пожал плечами:
— В Мюнхене проживает миллион триста тысяч человек…
— Но она похожа на вашу подругу, — убеждал я.
Парень засмеялся:
— Сейчас все девушки похожи. Посмотрят в кино на суперзвезду и враз перехватят ее жесты, манеры, одежду.
— Это конечно, — погрустнел я.
— Ну, ты даешь! — усмехнулся Алан. — Ты в своем Хохкау не всех знаешь, а захотел, чтоб в Мюнхене… — Он пренебрежительно махнул рукой и обратился к немцам: — Свадебное путешествие, а?
Они посмотрели друг на друга и прыснули.
— Не скрывайте, — усиленно выжимал из своей памяти полузабытые слова из школьной программы Алан. — По лицу вижу — молодожены, — и когда они опять засмеялись, гордо заявил мне по-осетински: — Глаз парня, тоскующего по любимой, безошибочно угадывает тех, у кого медовый месяц.
— Свадебное путешествие? — переспросил немец. — Скорее наоборот: прощальное.
— Что он сказал? — повернулся Алан ко мне. — Ну, напряги свою память, отличник!
— Кажется, у них прощальное путешествие.
— А как это понять? — уставился на немцев Алан.
— У нее отец владелец корпорации, — пояснил парень. — А я рабочий его фирмы. Он не хочет, чтобы я и Марта были вместе. Он присмотрел ей богатого жениха. Мы с Мартой поняли, что это капут. Конец. И решили сделать маленькое путешествие в Италию!
Так сказать, вкусить немного счастья…
— Что?! — Алан выпрямился во весь рост. — Да не возвращай ты ее отцу! Пусть бесится!
— Это не так просто, — грустно ответил немец. — У меня не будет перспективы на работе, а без карьеры мы останемся бедняками. А значит, не будем счастливы.
— Погоди, погоди, — жестом остановил его Алан и сказал мне по-осетински: — У него в голове какая-то путаница, — и вновь обратился к немцу: — Какая карьера? Она, — показал он пальцем на Марту, — будет с тобой, парень. Что тебе еще надо?
— Данке шен! — Сказала Марта и протянула руку Алану: — Данке шен! Вы добрый человек. — Похоже, что она была растрогана.
— Перестань, — дернул я за рукав Алана. — Доведешь девушку до слез. Что ты понимаешь в их жизни? Ты еще свою судьбу не устроил, а лезешь с советами.
Алан побежал к автобусу и возвратился с рогом и чеканкой, на которой была выбита танцовщица-осетинка.
— Рог тебе, — подал он его немцу. — А красавицу дарю тебе, Марта… Жаль, не прислушиваетесь вы к моему верному совету.
— Мы будем вспоминать ваше великолепное представление, — улыбнулась Марта, пряча чеканку в сумку.
Километров сорок они ехали рядом с автобусом, потом на повороте мы свернули направо, а они, махнув нам на прощание, понеслись дальше по трассе.
Глава восьмая
Впервые я ее увидел, когда работал бульдозеристом на стройке в трех километрах от аула. Помню, как пришел в контору. Повсюду на щитах, установленных на дорогах, в ауле и поселке, в окнах магазина и столовой крупными буквами сообщалось, что на стройке Транскама нужны специалисты самого разного профиля. Я сдавал выпускные экзамены и не имел ни профессии, ни опыта работы. Но оказалось, и я был нужен стройке.
Я не говорил матери о своей затее до последнего момента. Она была уверена, что после окончания школы я отправлюсь во Владикавказ учиться в университете.
— Как же так? Тебе учиться надо, сынок… — Сказала мать, когда я объявил ей о своем намерении поступить работать на стройку.
— Я буду учиться. Только заочно, — пообещал я.
Она побаивалась гулкой стройки, снующих по узким горным дорогам гигантов-самосвалов, кранов, то и дело раздающихся взрывов, разрушающих огромные скалы… В первые дни я часто замечал ее худую фигурку, притаившуюся то за одним камнем, то за другим. Замерев, она безотрывно следила за мной, а я нарочно — откуда у сыновей берется эта жестокость? — резко двигал бульдозер, он с ревом отползал на самый край пропасти, чтобы в последний момент застыть и рывком броситься вперед, на взорванную скалу…
— Не следи за мной, это нервирует меня, — не выдержав, выговорил я матери.
Тогда мать пошла на хитрость — стала приносить мне еду. Чуть свет бежала на ферму, и после первой дойки неслась домой. Готовила поесть и бегом спешила на стройку, потому что времени у нее было в обрез — не опоздать бы на вторую дойку…
— Ты загонишь себя, — пытался я вразумить ее. — Ну что плохого, что я вместе с товарищами обедаю в столовой?
— Ты сравниваешь домашнее и стряпню в столовой? — обижалась она. — Я же вашу повариху знаю, — неряха, какой свет не видел. Посмотри на ее мужа, тощий, как лезвие кинжала. Разве такая хозяйка может готовить хорошо.
