Виктор Андреев - Незваный гость. Поединок
Ларин не мог говорить спокойно, хотя никогда не позволял себе обидеть слушателей. Эмоциональность его слов всегда усиливала убедительность, искренность. И сейчас, слушая Ларина, Мамбетову уже казалось, что «Незваный гость» бродит по степи за Жаксы-Тау, собирает шпионские сведения средь бела дня.
— Вы ознакомлены с докладной товарища Лысова? — спросил Ларин.
— Да, я читал ее.
— В ней говорится, что вы не обращаете взимания на целый ряд очень важных обстоятельств в связи с делом... как вы его назвали? Да, «Незваного гостя».
Мамбетов вскинул большую черную голову.
— Мы разошлись с товарищем Лысовым в оценке...
— В связи с этим мы и пригласили вас. Нужно же прийти к единому мнению и пониманию вещей! Вам сказали, что Линда Мартин разоблачена как агент-вербовщик американской разведки?
— Да, да, — подтвердил Мамбетов.
— И вот сегодня позвонили: она завязывала связи со «стилягами» и спекулянтами заграничным барахлом. Это нужно учесть.
Ларин замолчал, Мамбетову следовало начинать, но он вдруг растерял мысли. Линда Мартин — и «стиляги»! Он тут же вспомнил, что «стилягой» в экспедиции называли Виднова. Да, по внешнему виду, по пристрастию к водке, к извращенным танцам... А обращение с Валентиной Шелк?.. Но все это еще не давало никаких оснований подозревать Виднова по делу «Незваного гостя»...
— Ну, прошу объясниться, — поторопил Ларин. — Прошу.
Не так все обстояло просто, как можно было подумать, глядя со стороны. С чего начать?.. Все то, что было приготовлено заранее и отложилось в голове, теперь не годилось.
«Скажу, в чем мы разошлись с Лысовым, а потом уже, что сделано», — решил Мамбетов и, откашлявшись, начал докладывать.
— Лысов рекомендует проверить тех людей, в поведении которых я не вижу ничего подозрительного. С этим я не могу согласиться, — проговорил Мамбетов, напрягая всю свою волю.
С Лысовым можно было поспорить, а здесь... Здесь надо доказать правоту своих убеждений. Здесь нужны были факты. Он старался говорить, как можно спокойнее, но у него не выходило. Он терял свою мысль, возвращался к ней. Повторялся. Но говорил то, что думал, что чувствовал. Начистоту.
— Однако сигналы мы должны проверять! — сказал Соломцев, прерывая Мамбетова. — Вспомните, что говорил Дзержинский! Найти преступника, уже совершившего преступление, может и не чекист. Чекист — тот, кто предупредил преступление, анализируя некоторые, на первый взгляд незначительные, факты, явления. Помните?.. Это важно особенно сейчас, когда иноразведки применяют все более ухищренные методы...
Да, Мамбетов помнил эти слова железного Феликса. Но разве когда-нибудь Дзержинский не вставал на защиту честных людей?
— Дзержинский имел в виду сигналы в отношении действительно подозрительных людей, врагов, — произнес Мамбетов. — А Луговой — кандидат в члены партии. Товарищ Лысов почему-то не указал этого в докладной. Он забыл написать, что Малинина комсомолка, что ее отряд борется за звание отряда коммунистического труда...
— Это в самом деле так? — спросил, багровея, Ларин. Он уже обращался не к Лысову, а к Соломцеву.
— У меня таких данных не было, — теряясь, ответил Лысов.
— Как же так, товарищи? — Ларин развел руками. — Продолжайте, Ермен Сабирович.
Волнение прошло. Мамбетов теперь докладывал обстоятельно и самокритично. Конечно, он не сделал всего того, что мог и нужно сделать. Приезд Лысова помог ему увидеть свои промахи. Но работать нужно не в том направлении, на которое указывал Лысов.
— Это формальный путь. И я на него не встану, — закончил Мамбетов.
Он сел, вытирая вспотевшее лицо. Нет, не так просто отстаивать свои позиции даже тогда, когда чувствуешь себя правым.
Ларин поднял голову, посмотрев на часы, встал.
— Я должен идти на бюро, товарищи... — Он взял докладную, пододвинул ее Соломцеву. — Я попрошу вас, товарищ Соломцев, совместно с Мамбетовым, продумать, что ему нужно сделать для активизации розыска «Незваного гостя», какая ему нужна в этом помощь... Вечером мне доложите... С Мамбетовым я согласен, что нельзя без разбора и без основания подозревать людей, честных советских людей, — Ларин сделал ударение на последних словах.
Караев всегда выходил из кабинета начальника последним. Почти всегда случалось, что после подобных совещаний возникали кадровые вопросы. И на этот раз Караев не торопился выйти из кабинета. Но Ларин молчал. И когда Караев взялся за ручку двери, Ларин вдруг спросил:
— Вы не помните, сколько Лысову до пенсии?
— Около года, товарищ полковник.
Ларин еще раз бросил сердитый взгляд на Караева, будто виноватого в том, что Лысову еще так долго служить.
— Подумайте о перемещении на второстепенный участок.
— Есть.
— Тогда посоветуемся.
Караев был исполнительным и аккуратным. Раскрыв блокнот, тут же сделал пометку, чтоб не забыть приказание Ларина, и подумал, что он и на этот раз поступил правильно, не вылезая со своим мнением. Не случайно же Караев сидел на кадрах!
Будем друзьями
Уже неделя прошла, как Мамбетов вернулся домой. Вроде бы все вопросы были улажены, и даже Алима успокоилась, а вместе с тем тревога не проходила.
День был очень жарким. Плыло в безветрии марево, тяжелое и плотное. Оно искажало, уродовало предметы. Саманная могилка с острыми углами вырастала в зыбкую башню до самого неба, а гора Жаксы-Тау, на которую то и дело оглядывался Мамбетов, поднялась, оторвалась от земли и повисла над озером грозовой тучей. Призраки бродили по всей степи. Вот и впереди, на дороге, замаячило что-то — не разберешь. Мамбетов долго вглядывался, пока его зоркие глаза не различили смутные очертания скачущих навстречу лошадей. А вскоре вырисовался и тарантас. И в нем двое. Один в малахае, правил парой, другой, в войлочной шляпе, сидел позади. Кто же это мог быть?
Гремя подвязанными ведрами, тарантас подкатил к Мамбетову. В нем сидел помощник Кузина, инженер Санкевич, с подводчиком Умаргали.
«Как же ты кстати, дорогой товарищ! — воскликнул мысленно Мамбетов. — Я ведь давно ищу с тобой встречи».
Он поднял руку и прокричал:
— Селям алейкум, Валерьян Иванович! Селям алейкум, Умаргали Бекселяевич!
Лошади остановились. Санкевич, прихрамывая на затекших от долгого сидения ногах, заковылял к Мамбетову.
— Алейкум селям, товарищ КГБ.
Мамбетов спешился, пожал руку обоим.
— Откуда скачете?
— Из отрядов. У меня одна дорога, хотя и в разных концах...
— Значит, побывали в отрядах? — Мамбетов прищурился, вглядываясь в бронзовое, сухощавое лицо Санкевича. — Довольны?
— Работой-то?
— Да.
— План выполняем, товарищ Мамбетов.
— Это хорошо. И происшествий нет?
Санкевич насторожился.
— Какие происшествия? Все спокойно. Пирамиды на месте, не сбежали с барханов.
«Хитрый старик, — подумал Мамбетов. — Так, пожалуй, с ним не разговоришься».
Лошади не стояли, дергали тарантас. Умаргали поругивался и сдерживал их вожжами.
— Знаете что, Валерьян Иванович. Я подсяду к вам в тарантас. Мы поговорим дорогой, чтобы не задерживать вас. А свою лошадь я отдам Умаргали.
— Ну, если хотите... — Жестом радушного хозяина Санкевич пригласил Мамбетова рядом с собой.
Тарантас катился по заглаженной ветрами дороге мягко, без толчков. Мамбетов похвалил тарантас, на котором ныне ездят, пожалуй, только вот такие люди, как Санкевич — полевики, затем — лошадей, шляпу Санкевича. В словах Мамбетова не было лести, потому что тарантас был вместительный и на хороших рессорах, и лошади бежали резво, несмотря на жару, и шляпа надежно защищала голову от солнечных лучей.
— При такой экипировке, — Мамбетов не без улыбки показал рукой на подвешенные к тарантасу ведра и чайники, — можно путешествовать долго.
— Месяц езжу...
— И все в отрядах? — удивился Мамбетов.
— Да-а.
— Наверное, всех объехали?
— Почти.
— Значит, чепе нет?
Санкевич покачал головой:
— Нет!
— Это хорошо! Главное, чтоб чепе не было. — Мамбетов повернулся к Санкевичу и теперь уже смелее заглянул в его прячущиеся под брови глаза. Они глядели дружелюбно.
— Конечно. — Санкевич вздохнул. — Подозревать, некого и не в чем.
В голосе Санкевича послышался холодок.
— А отводить подозрения? — спросил Мамбетов, наступая.
— Но для этого нужно подозревать.
— Вовсе нет! — воскликнул Мамбетов. — Мне вот говорят: Малинина плохой человек.
— Вам этого никто оказать не мог. И почему вы вспомнили ее?
Санкевич повернулся к Мамбетову, принимая петушиный вид.
— Она мне нравится, Валерьян Иванович. Как все брюнетки. Вот и вспомнил.
— Не шутите, товарищ Мамбетов. Вы ее с кем-то путаете.... Но не в этом дело. Малинина — хорошая работница. Я только что поставил ее на самостоятельную работу. Вместо Шелк.
— А куда дели Шелк?
— Ах, вы не знаете?.. — И Санкевич рассказал печальную историю, в какую попала девушка.
