Виктор Андреев - Незваный гость. Поединок
— Вы имеете в виду Меденцеву? — спросил Мамбетов, сомневаясь, что Лысов говорит о ней.
— Кого же еще!
— Видите, Владимир Касьянович, я и знать не хочу, кто с кем спит. До этого мне нет никакого дела.
— Э-ээ, Мамбетов! Жизнь есть жизнь. О людях нужно знать все, чтобы правильно разбираться в их поступках. Вот мне и кажется, что твоя причина, которой ты обосновываешь приезд Лугового, несостоятельна.
— Вы хотите сказать, что Луговой шпион?
— На данном отрезке времени сказать этого не могу. Но за ним нужно посмотреть. Вот я и считаю, что Луговым ты должен заняться в первую очередь.
— Я не согласен...
— Погоди!.. Пойдем дальше. Не кажется ли тебе подозрительным, что практикантка Малинина в первый же день своего приезда под видом наведения порядка в комнате Кузина перебирала бумаги, каталоги координат, карты, а на рассвете следующего дня отправилась одна на вершину горы Жаксы-Тау? — Лысов выбросил руку в сторону окна. Мамбетов машинально повернул голову за его жестом. В окно был виден закат. Солнце уже зашло за Жаксы-Тау, и гора вырисовывалась на золотистом небе четко и выпукло, так же виднелась и пирамида на ее вершине. Мамбетов горячо проговорил:
— Чтобы рассмотреть эту пирамиду, потому что Малининой предложили должность начальника строительного отряда.
— А может быть, еще с какой-либо целью? — стоял на своем Лысов. — Ты проверил? Не проверил! А не кажется ли интересным с нашей точки зрения такой факт: Луговой с пеной у рта отстаивает Малинину, эту девчонку, не державшую в руках топора, и берет к себе начальником строительного отряда? Или ты скажешь, что и здесь любовь? Но ведь у Лугового, как ты говорил, есть невеста. Что тогда остается подумать?
— У Лугового не было выбора...
— Разве нельзя было найти на должность строителя опытного человека из местных жителей, как это сделали другие?..
Теперь, когда Лысов раскрыл свои карты, Мамбетов вздохнул свободнее.
— Луговой, Малинина — честные люди. Я не могу подозревать их.
— Значит, ты не согласен со мною? — удивился Лысов.
— Нет.
— Тогда... — Лысов развел руками. — Тогда я вынужден доложить начальству. Кто из нас прав — увидим. Но имей в виду: Линда Мартин оказалась разведчицей. Она уже выдворена из нашей страны. И это несколько усложняет работу по делу. С этим обстоятельством и связан мой поспешный выезд к тебе.
— Кажется, вы могли бы сказать об этом сразу, — с возмущением проговорил Мамбетов.
— Разве это изменило бы ваши позиции? — спросил Лысов, иронически улыбаясь и переходя почему-то на вы.
— Не в этом дело! Вы умолчали о самом важном.
— Я сказал, неправда... А теперь посудите: Луговой, как мною выяснено, весною был в Москве. Его встреча с Линдой Мартин вполне вероятна.
— Это ни на чем не обоснованное предположение!
— Спокойнее, товарищ Мамбетов! Недавно мы только предполагали, что Линда Мартин разведчица, а сейчас... Впрочем, не будем вести дискуссии. Дайте-ка мне бумаги, и я сяду писать справку. А кто прав из нас, повторяю, разберут.
Мамбетов включил свет, подал Лысову бумаги и задернул на окнах шторы. Задернул порывисто, будто торопился отгородить Лысова от всего окружающего мира, от поселка, от горы Жаксы-Тау.
На другой день Лысов уехал. Мамбетов не стал его задерживать: пусть себе едет, докладывает. Но уже с той минуты, когда машина с Лысовым отъехала от крыльца, Мамбетов почувствовал, что все то, что произошло, было гораздо значительнее, чем казалось ему. Разговор с Лысовым взволновал, заставил как-то острее почувствовать, что он все же мало сделал для розыска «Незваного гостя». Ведь Линда Мартин оказалась разведчицей! Надо работать, вот что! В мире идет ожесточенная классовая борьба. Он, Мамбетов, стоит на самом остром участке этой борьбы. Люди верят, что он стоит бдительно и твердо. И он не может обмануть их доверия. Он не может допустить того, чтобы какой-то «Незваный гость» действовал безнаказанно. В степь, в степь! К людям! Они помогут, только они. Сам по себе Мамбетов, как не пылай бдительностью, мало что сделает. «Незваный гость» не придет к нему в кабинет представиться, не придет! Ты это запомни, Мамбетов. Заруби себе на носу. Тебе предстоит тяжелая работа. В трудном поиске ты познаешь не одну неудачу, не одно огорчение. Но запомни раз и навсегда: честные люди в твоих глазах всегда должны оставаться честными. И ты им должен верить, как самому себе.
Дома Мамбетов был рассеян и мрачен.
— Ты что такой?.. — спросила у него Алима, уже несколько дней подмечавшая перемену в настроении мужа. — У тебя неприятности?.. Из-за Лысова?
Что ей ответить, как успокоить? Конечно, есть неприятности. Как всегда. Жизнь не так гладка, работа требует напряжения, смелости и осторожности одновременно. Ведь каждый его шаг касается чьей-то судьбы. Он не может допустить того, чтобы какая-нибудь неудача, ошибка причинила кому-то вред, поставила под сомнение честь и достоинство ни в чем не повинного человека. Ведь он оберегает людей от врага! Как это все сказать Алимке, чтобы она поняла? Но только начни — она засыплет вопросами.
— Ничего, моя милая. Все уладится, — говорит вместо этого Мамбетов. — Знаешь, мне нужно ехать в степь. Завтра же...
Алима вздыхает, а он уже прикидывает маршрут, который намеревался начать с рассветом...
Выехать в степь Мамбетову, однако, не удалось. Навалилось сразу несколько дел. Омаров попросил остаться на бюро райкома, так как для кворума не хватало людей — были в разъезде. В тот же день позвонил секретарь парторганизации «Сольтреста» и сказал, что можно, наконец, прочесть лекцию о бдительности, запланированную давно и уже дважды по вине Мамбетова переносимую. А тут еще Мария Ивановна подоспела со своим финансовым отчетом, его нужно было проверить и подписать, а отчет еще не был готов. Нашлись и другие дела, тоже неотложные. Мамбетов так и прожил в поселке еще несколько дней, словно выпутываясь из паутины.
Наконец, на небе Мамбетова посветлело.
— Завтра в поход, Алима! — радостно доложил он жене. — Дней на пятнадцать уеду.
— Ой-бай! — испугалась Алима. — Может быть, на все тридцать?
— Нужно, моя милая...
Он говорил так всегда перед поездками в совхоз, в аулы, к чабанам. Что означало это «нужно»?.. Алима об этом уже не спрашивала, хотя все еще мучительно переживала то, что муж не мог с ней быть до конца откровенным. «Нужно» — и все! Алима всегда чувствовала грань, за которую перешагнуть ей не дозволялось.
— Ты и в отрядах экспедиции будешь? — решилась спросить Алима.
— Посмотрю.
— Я вспомнила чернявую эту... — Алима не хотела называть фамилии. — Как ее? Знаешь, она так нехорошо вела себя...
— Может быть, — будто согласился Мамбетов.
— Ее весь поселок знает. Она ходила по улицам, как на пляже... Она инженер?
— Я не знаю, о ком ты говоришь.
— Про ту, у которой глаза...
Мамбетов промолчал.
— Не знаешь! — возмутилась Алима. — Один ты! А все знают.
— Ну и что же?
— Ты увидишь ее?
— Если попадется... — равнодушно ответил Мамбетов.
Алима успокоилась.
— Ну ладно, не сердись. Ты рано поедешь?
— Утром.
Алима знает, утром — это часов в шесть. Будто там пожар. Когда он не побывает долго в степи, то с ним нельзя разговаривать. Его так и тянет туда. Вот и завтра поедет. «Нужно, моя милая». И ты будь довольна этим.
Зазвонил телефон. Так вызывала междугородная — звонок переливчатый, длинный. Мамбетов подошел к телефону.
— Слушаю. Да, Мамбетов... Здравствуйте! Приехать к вам? Когда? Завтра?.. Хорошо прилечу самолетом... До свидания.
— Кто это? — тревожно спросила Алима.
— Меня вызывают в кадры, — сказал побледневший Мамбетов.
Алима увидала, как изменился в лице ее муж.
— Это из-за Лысова?
Алима подумала то же самое, что и Мамбетов. Конечно, разговор будет по этой проверке. Но оттого, что Алима догадывалась, зачем его вызывают, было не по себе. И он уже пожалел о том, что рассказал ей о стычке с Лысовым. Ведь всего она не поймет.
— Наверное, — ответил он, стараясь скрыть свое волнение. — Неужели ты думаешь, что меня вызывает Караев для того, чтобы вручить медаль за выслугу лет!
— До медали тебе еще далеко, — озабоченно произнесла Алима. — Тебя будут ругать, вот что!
— У нас не ругают.
— Ну, как это... Ты однажды сказал: снимают стружку. Да? Я уже догадываюсь...
— Лучше бы ты не догадывалась, — недовольно перебил Мамбетов.
— Да, мне надоело догадываться. Когда мы женились, ты говорил, что у нас будет все пополам: радость, печаль... И так было, когда мы работали в совхозе. А сейчас?.. Что нас объединяет сейчас?.. Разве — постель? Ты слышишь?.. Ты же перестаешь меня уважать. Я не хочу, не могу так жить! Я никогда толком не знаю, что тревожит тебя... Я не уверена, что ты делаешь так, как нужно.
— Алима! — вскричал Мамбетов. — Как ты можешь!
— Нет, ты выслушай меня до конца! Уж меня-то не вызовут в кадры для объяснения... Я не хочу, чтобы с моего мужа снимали стружку. Это стыдно! Ты не имеешь ни минуты покоя. Почти не видишь детей. И вот — результат.
