Ахмедхан Абу-Бакар - Белый сайгак
— Уж очень ты долго, папа.
— Сейчас закончу. А ты сходи и принеси краски, что я тебе вчера купил.
— Ты его покрасишь?
— Конечно. Чтобы он был похож на настоящего пехлевана. Ведь у пехлевана должна быть нарядная одежда.
Малыш побежал за красками. В это время к дому соседа подкатила черная «Волга» с шашечками. Самого дома не было видно Мухарбию, но улица перед домом вся на виду и слышно каждое слово.
«Волга» остановилась у ворот Эсманбета. Тотчас раздался крик старшей дочери:
— Мама, мама! Брат приехал, Батый приехал!
Из машины вышел высокий молодой человек в белой рубашке с галстуком. Светло-серый пиджак он держал на левой руке. Первыми добежали до него сестры, а там уж и мать с распростертыми объятиями, оттеснила сестер, обняла, всхлипнула на плече. Едва-едва доходила мать до плеча рослому красавцу.
— Сынок… Приехал… Я говорила отцу — не уезжай. Укатил в степь с гостями.
— Так отца нет дома?
— Вернется, скоро вернется, сынок. Как ты вырос!
— Ты что-то стала поменьше…
— Так всегда бывает, сынок. Маленьким детям мать кажется большой-пребольшой. А когда вырастут, поглядят, оказывается, мать маленькая да слабенькая.
Шофер такси открыл багажник и поставил на дорогу два больших кожаных чемодана. Такие чемоданы Мухарбий видел только у иностранных туристов в Софии, которые останавливались в гостинице «Рила». Еще шофер достал из багажника сумку, перевязанную широким ремнем с медной блестящей бляхой.
— Ну, пошли в дом, сынок, пошли.
— Сейчас, мама. — Батый подошел к шоферу, пожал ему руку. — Спасибо, друг.
— И тебе желаю большого счастья.
— Батый, пригласи его в дом, — сказала мать.
— Может, и правда зайдешь, — обратился Батый к шоферу, который уже сел за руль.
— Спасибо, спешу.
Черная машина уехала. Сестренки подхватили вещи брата, а мать, обняв сына за плечи, повела его в дом. Соседке, что, облокотившись на перила своего балкона, смотрела во все глаза, сказала с радостью и гордостью:
— Забия, видишь, радость какая, сын мой вернулся!
— На счастье! — ответила соседка.
Мать и сын скрылись в доме.
— Что тут случилось, Забия? — спрашивает другая женщина, проходящая по улице.
— У соседки сын вернулся.
— Батый, что ли?
— Батый.
— Радость для матери! Каков он из себя стал?
— Сразу видно, ученый, профессор!
— Большим начальником, значит, будет.
— Почему бы и не быть.
— Я сбегаю к дочери Уразбая. Может, Бийке за добрую весть что и подарит.
Мать не налюбуется сыном, суетится, угощает его с дороги, подкладывает подушки. Сестренки разбирают его вещи, вытаскивают из чемоданов разные туфли, платья. «Это мне!» — «Это мне брат купил!» — «А это мне!» Примеряют. «Мама, мамочка, посмотри, красиво?» — «Очень красиво!» — отвечает мать, не глядя на дочерей и все не спуская глаз с сына. «Похорошел, возмужал мой сын, какой умный стал».
— Долго не писал, сынок.
— Экзамены. Да еще последнее письмо немного рассердило меня.
— А что такое мы написали, сынок?
— Чуть не сделали меня посмешищем на весь институт.
— Нет, сынок, ничего такого мы не писали! Как же так? Да лучше пусть отсохнет моя рука, чем над тобой станут смеяться люди, лучше пусть я ослепну!
— Написали же, что готовитесь к свадьбе, даже фотографию прислали…
— Что тут смешного, сынок? Девушка неплохая. Она из порядочной семьи.
— Я и не говорю, что она плохая. Но при чем тут свадьба? Я еще не собираюсь жениться.
— Зато мы подумали о тебе, сынок, мы с твоим отцом подумали. Ты уже мужчина, пора тебе иметь свою семью. Что тут плохого или смешного? В газетах пишут, что это, мол, пережиток, слепота, но это неправда. Родители должны думать о своих детях. В этом нет ничего позорного.
— Без меня меня женили, вот что получается. Ребята засмеяли.
— А ты фото-то ее показывал?
— Да.
— Ну что?
— Сказали, что красивая. Не думали, что в ногайской степи растут такие цветы.
— Растут, сынок, растут. Добреет наша земля, красивой становится.
— Да она-то что говорит? Ее-то вы спрашивали?
— А как же? Отец и мать ее с ней говорили. С тех пор, говорят, она переменилась, ведет себя как невеста.
— А как должна вести себя невеста, мама? — улыбнулся Батый.
— Сидит дома, людям и не показывается, лишнего не позволяет говорить… Любит она тебя, я по глазам видела, что любит.
— Но это невозможно, мама.
— Что невозможно?
— Очень прошу, не надо ничего этого делать.
— Как не надо, сынок? К свадьбе все готово. Сорок ящиков одной только выпивки купили, музыкантов наняли, певиц из Кизляра. В субботу свадьба, сынок. Пригласительные билеты разослали.
— Чепуха какая-то…
— Ты не хочешь жениться, сын мой?
— Конечно, нет! Прошу тебя, мама.
— Как же так, сынок? — Вдруг лицо матери стало серым. — Подумай, в какое положение ты поставишь отца?
— Ничего, переживет. А раз гости приглашены, то пусть это будет торжество в честь моего приезда.
— А как же невеста, как же ее родители? Выходит, мы их оскорбляем…
— Ничего не выходит. Я с ней поговорю, и все встанет на место.
— Вот не ожидала я такого, сынок.
— Не такая уж это беда. Все поправимо. Ну, я пройдусь немного по селу, посмотрю, что здесь и как.
— А невесте ты привез какой-нибудь подарок?
— Ну что ты, мама. Я же ее совсем не знаю. Если хотите ей подарить что-нибудь просто так, то в чемодане даже есть лишнее платье.
Батый аккуратно зачесал назад волосы и вышел на улицу. Он остановился у ворот, не зная, куда бы ему пойти.
Между тем Бийке, которой сообщили, что приехал ее жених, не на шутку встревожилась. И было еще такое чувство, словно ее настигли на месте преступления.
А в чем ее преступление? Она ведь надеялась, что Ризван объявится раньше, чем приедет этот «жених», и тогда не нужно будет ничего объяснять. Она и до сих пор не теряет надежды, что Ризван приедет или хотя бы пришлет письмо.
Каждый день ходит на почту. «Пишут», — отвечает девушка в почтовом окошке. Вот и сегодня пошла за одной вестью, а получила другую. По дороге с почты встретилась женщина и с радостью сообщила, что приехал Батый. Бедная женщина тащилась в такую даль, думала, что несет добрую весть. Пришлось возвращаться ни с чем, зря притащилась, ничего не получила в награду. «Нет, что-то здесь неладно, — думала женщина, — невеста не обрадовалась, а даже испугалась, встрепенулась, как куропатка в руке охотника. Нет, что-то здесь неладно, чует мое сердце. Ох и дура же я. Дурная голова ногам покоя не дает — это обо мне сказано».
А Бийке так и не могла понять, почему от него нет никаких известий. Где он, что с ним? Не мог же он провалиться сквозь землю. Почему он молчит? Неужели трудно написать три слова? Был рядом, здесь, на кутане, и то писал, а теперь далеко в горах, в своем ауле, знает, что я жду его, не может не знать. Что с ним случилось? Ведь он любил меня, очень любил, ревновал меня даже к подругам, даже к отцу и матери. Он не мог разлюбить, забыть, обмануть. Что я плохого ему сделала? Любила и люблю. Отзовись же ты, сын гор, отзовись сейчас, сию минуту, и мне станет легче жить на свете. А пока мне тяжело, так тяжело, Ризван, если бы ты только знал!
Бийке не могла больше сидеть дома, оставаться на месте. Не то чтобы ей хотелось встретиться с ее женихом или из любопытства поглядеть на него. Чего ей было ждать от этой встречи? Но какая-то сила толкала из дому. Она вытерла слезы, причесалась, погляделась в зеркало и вышла на улицу. Она побрела как будто без цели, но ноги сами несли и заворачивали ее к дому Эсманбета. А вдруг он тоже в это время окажется на улице? Да нет. После дороги он сидит дома. Значит, встреча мне не грозит, думала Бийке. А может, послать какую-нибудь девочку, чтобы вызвать его из дома, объясниться и свалить тяжесть с плеч? Рано или поздно, а придется объясняться.
Бийке шла понуро, опустив голову и перебирая свои невеселые мысли, как вдруг мягкий мужской голос назвал ее имя. Она оглянулась и увидела, что навстречу ей идет незнакомый молодой человек. Почему-то она внушила себе заранее, что Батый окажется придурковатым, хромым или горбатым, и теперь, увидев перед собой красивого, стройного молодого человека, смутилась.
— Это ты, Бийке? — спросил у нее молодой человек,
— Я… — прошептала девушка.
— Так я и знал, что ты в жизни окажешься еще лучше, чем на фотографии.
— Кто вы? — спросила Бийке, хотя догадывалась уже, кто перед ней стоит.
— Я Батый, сын Эсманбета. Приехал вот сегодня и решил повидать свою невесту, — улыбнулся Батый.
— Невесту? — с испугом повторила Бийке.
— Да. А что, ты не знала об этом?
Бийке подумала, что вот сейчас он начнет объясняться ей в любви, начнет говорить, какая она хорошая, как он сразу, как только увидел фотографию, так и влюбился.
