Геннадий Солодников - Страда речная
Виктор перескочил на катер, распахнул дверцу рубки, кинул Авдонину:
— Пристопори малость, я катеришко отчалю.
— Ты что? В самом деле очумел? Теперь уж точно вижу — очумел совсем. Капитолина сигналила — не понял?
— Сбавь до самого малого! — нажал на басы Виктор. — За все я отвечаю.
В чертежке народ уже рассаживался перед телевизором, хотя прием здесь был слабый и трудно было разобраться в пляшущих на экране тенях.
— У тебя катер заправлен полностью? — спросил Виктор у Харитона. Тот, не поняв, в чем дело, утвердительно кивнул. Потом с запоздалым любопытством заерзал на табурете, но вопроса, на удивление, не задал. Люба все поняла сразу.
— Я с тобой. — Она порывисто вскочила. — Всего одну минутку — переоденусь.
Десятник со шкипером вышли из чертежки следом за Виктором. Харитон не смог сдержать себя до конца, мягонько так съязвил:
— Ну вот, так оно вшю жижнь. Череж чаш-полтора вше начальштво аккурат будет в шборе. И беж нашего брата работяги обшудят трудовые доштижения и промахи и вынешут: кому — то, коту — это, а кому — вообще ничего. — Но прозвучало это у него совсем не задиристо, скорее грустно.
Мартыныч спустился с Виктором на понтон, помолчал и с незлобивым смешком тоже слегка поддел:
— Трошки побалакаете на радостях, а потом под настроение и за мотор отчитаешься. Може, чи не так?
Виктор только плечами передернул.
Он уже был на катере, когда наверху, на корме, появилась Люба. Под заходящим солнцем фигура ее просматривалась отчетливо, ясно. Даже отсюда, снизу, с неблизкого расстояния, видно было, как вся она устремлена вслед ушедшему теплоходу.
И еще увидел Виктор резко очерченный подходящим близко к берегу хвойным лесом широкий разворот реки. Был тот редкий в природе миг предзакатного безветрия, когда не дрогнет ни единый стрельчатый листик на ивовых кустах, не колыхнется тончайший и чуткий стебель осоки. Облака недвижно застыли клочками кудели и там, в бездонной выси, и здесь, в отливающей стальной синью глади. Казалось, что вода тоже замерла, остановилась. И только глухой стук мотора на «Кречете» да легкое покачивание катерка говорили об упругой силе этой стародавней людской дороги — вечно живой реки.
