Лев Давыдычев - Трудная любовь
— Где вы шили платье? — заговорила Лидия Константиновна. — Очень симпатично получилось.
Лариса тяжело задышала, но ответила спокойно:
— Мне оно тоже нравится.
Снова наступило молчание. Олег сосредоточенно перебирал книги на полке.
— Хорошее платье, — сказал Филипп Владимирович, умоляюще посмотрев на жену.
— Я против этого брака, — неторопливо, отчетливо произнесла Лидия Константиновна, перемешав пасьянсовые карты, — брака по необходимости. Надо думать о будущем, Олег. Не считайте меня своим врагом, — она повернулась к Ларисе, — сейчас он, может быть, и любит вас. Но он очень увлекающаяся натура, и боюсь…
— Бояться надо мне, — прошептала Лариса.
— О, логика молодости! — на мгновение красивое лицо Лидии Константиновны стало добрым, но она понизила голос, и на лице появилось брезгливое выражение. — Я хочу посоветовать вам, теперь самый подходящий момент… В клинике Филиппа Владимировича…
Филипп Владимирович возмущенно хмыкнул и отрицательно покачал головой.
— В конце концов любая акушерка… — Лидия Константиновна многозначительно замолчала и улыбнулась.
— Вы с ума сошли… — удивленно прошептала Лариса, переглянувшись с Олегом. Он опустил глаза. Филипп Владимирович закрылся газетой, и Лариса поняла, что здесь никто не защитит ее.
— Вы совершенно напрасно нервничаете, — ласково сказала Лидия Константиновна. — Уверяю вас, нет женщины, которая не прибегала бы… ну, к тому, что я вам посоветовала. Когда-нибудь вы согласитесь со мной….
— Нет, нет! — бормотала Лариса и кусала губы, чтобы не заплакать. Ей было душно в этой просторной комнате. Лариса взглянула на Олега, он ответил виноватым взглядом, и ей стало немного легче.
— Когда вы расписываетесь? — ледяным голосом спросила Лидия Константиновна.
— Сегодня, — отозвалась Лариса.
— Сегодня уже поздно, — Филипп Владимирович поверх газеты посмотрел на нее. — Вы хотели сказать — завтра?
— Мы уже расписались, — тихо проговорил Олег, — сегодня.
— Господи! — Лидия Константиновна уронила голову на руки. — И это в благодарность… — Она встретилась с прищуренными глазами Ларисы, уловила в своем голосе нотки бессилия и твердо закончила: — Переезжайте, к нам. Милости просим.
— Видишь ли, мама, — осторожно сказал Олег, — у Ларисы нервозное состояние. Я пока перееду к ней, а там…
— Никуда ты не поедешь! Ты нуждаешься в заботе и внимании. Их ты можешь получить только у меня.
Неожиданная злость охватила Ларису. Она встала, широко взмахнув руками, поправила прическу, заставила себя проговорить:
— Да, у меня нервозное состояние… Еще бы, мать мужа, — она покраснела, потому что впервые вслух так назвала Олега, — мать мужа предложила мне…
— Вы только о себе и думаете! — вспылила Лидия Константиновна.
— А вот и неправда, — мягко возразила Лариса, чтобы не закричать, — вы прекрасно знаете, о ком я думаю.
Лидия Константиновна пересела к ней, обняла и стала уговаривать:
— У нас вам будет лучше. Нельзя забывать и о прозаической стороне дела. У нас, это совершенно очевидно, вам будет лучше. У нас обстановка, домработница, у Олега отдельная комната. Он привык. У вас, наверное, и воду носить надо?
— И дрова, — добавила Лариса.
— Не расстраивай себя, Лидочка, — печально посоветовал Филипп Владимирович. — Пусть делают, как им лучше.
Лидия Константиновна разрыдалась. Ее полные плечи мелко вздрагивали.
— Не плачьте, — сказала Лариса. — Олик будет приходить к вам каждый день. Я буду заботиться о нем.
— Ты еще пожалеешь, что не послушался меня, — сквозь слезы проговорила Лидия Константиновна.
Лариса встала. Ее взгляд — усталый и печальный — говорил Олегу: «Я больше не могу. Я сделала все, что могла».
— До свиданья, — тихо произнесла она, — Олик, я буду ждать тебя на улице. У меня болит голова.
Филипп Владимирович помог ей одеться, проводил до дверей, раскланялся.
Сорок восемь ступеней. Значит Лариса сорок восемь раз сказала себе: «Выдержу». Она долго ходила около подъезда, снова переживая происшедшее, и если там, на глазах родителей Олега сдержалась, то сейчас дала волю раздражению и обиде.
Олег вышел с чемоданом и пишущей машинкой в руках и сказал весело:
— Теперь ты имеешь представление о нраве моих родителей? Мне страшно подумать, что там сейчас происходит.
— А что со мной происходит, тебя не волнует? — резко спросила Лариса.
— Идем, идем, — заторопил Олег, — понемногу все придет в должный порядок.
«Если ты не будешь беспокоиться о Лидии Константиновне, больше, чем обо мне», — подумала она, а вслух сказала:
— Я ведь как по тоненькому льду иду. Провалюсь, никто не подхватит. Ладно. Надо работать. Да?
— Вот именно, — обрадованно подхватил Олег, — сядем с двух сторон за один письменный стол и запретим друг другу бездельничать.
Они остановились и, наверное, в последний раз в жизни расцеловались на улице.
Александра Яковлевна встретила их торжественная, встревоженная. На ней было черное платье, она чуть подкрасила губы, на щеках появился румянец — будто помолодела. Олег хотел поцеловать ее, но смутился.
Он довольно-таки весело рассказал о разговоре с родителями и заключил:
— Все самое страшное осталось позади.
— Как решили: со свадьбой или нет? — спросила Александра Яковлевна.
— Обязательно! — Лариса даже притопнула. — Пусть будет по-человечески! Чтоб «горько» кричали.
Олег пытался шутить, она смеялась, и все-таки было немного не по себе. Лариса понимала, что женитьбой заканчивается какой-то этап жизни, и это не только радостно, но и грустно.
Они вошли в свою комнату, осмотрелись, словно были здесь впервые. Обнявшись, долго стояли, не двигаясь.
— Будь хозяином, — тряхнув головой, сказала Лариса, — письменный стол дарю тебе.
Походив вокруг стола, Олег сел читать. Он чувствовал, что выглядит здесь посторонним человеком — посидит, почитает и уйдет. Чтобы избавиться от неприятного ощущения, Олег снял галстук и повесил его на спинку стула. И удивительно — галстук здесь выглядел чужим. Лариса убрала его в шкаф.
Ей было чуть жаль себя. Вспоминалось, что не удалось испытать стыдливой девичьей радости от того, что любимый стал мужем, а она — женщиной.
— Хорошо, — задумчиво и уверенно сказала она. — Посмотри мне в глаза. Сейчас у нас с тобой, понимаешь, у нас с тобой своя семья. Нам будет нелегко, и давай не будем считать наши трудности несчастьями.
Олег сразу оживился, прошелся по комнате и проговорил:
— Я не боюсь никаких трудностей, никаких несчастий. Вот увидишь. Пора браться за ум. Довольно писать скороспелые очеркишки, надо работать по-настоящему. Сил у меня до черта, талантом бог вроде бы не обидел.
Потом они затеяли возню, долго дурачились, часа в два ночи надумали сходить за водой. Олегу пришлось одеть старое пальто Александры Яковлевны, и всю дорогу они хохотали.
…Проснулась Лариса рано, но не сразу встала. На душе было непривычно легко, и вставать не хотелось. Она приподнялась на локте и смотрела в лицо безмятежно спавшего Олега.
Александра Яковлевна была уже на кухне — известно, что в первое время тещи очень заботливы к зятьям.
— Привыкай вставать пораньше, — весело посоветовала она дочери, — мужья это любят.
Она нашла предлог, чтобы не завтракать вместе с молодыми, и ушла на работу раньше обычного.
До редакции Олег с Ларисой отправились пешком, чтобы перебороть волнение, которое охватывало их, едва они вспомнили, что скоро придется сообщить о своей новости товарищам по работе.
Но все неизвестно почему догадались сами и, едва молодые появились в редакции, с внимательным любопытством оглядели их. Словно в ответ на немой вопрос, Олег взял Ларису под руку и сказал:
— Можете поздравить.
— Поздравляю, — мрачно проговорила Маро, чмокнула Ларису в щеку. — Олег Филиппович, к редактору.
— Начинается, — со вздохом произнес Олег.
Лариса проводила его тревожным взглядом. Николай протянул ей номер «Комсомольской правды». Она взглянула на подчеркнутый заголовок «Досужие вымыслы», увидела фамилию Олега, но читать не стала, вернула газету Николаю и вышла в коридор.
Из приемной выбежал Олег.
— Можешь поздравить! Уволен с работы.
У Ларисы от неожиданности на лице появилась нервная улыбка.
— Копытов сочиняет приказ, — Олег говорил твердо, но суетливые движения выдавали его растерянность. — Сначала выговор, потом — за дверь. Вот тебе и свадьба.
Лариса стояла, кусая кончик воротничка. В глазах ее мелькнуло возмущение, и она открыла дверь в приемную.
— Это несправедливо, Сергей Иванович! — крикнула Лариса, вбегая в кабинет редактора. — Вы не имеете права снимать Вишнякова с работы! Нельзя же за первую ошибку…
