Анатолий Емельянов - Разлив Цивиля
Сюда же, под березы, собираются люди и на Новый год. Молодые — в ожидании нечаянной радости, старые — поглядеть на молодых и вспомнить прошлое. Кто приходит с санками, кто на деревянных коньках, кто со скамейкой, лукошком, а то и корытом, один тащит на веревке обледенелое снизу лукошко, другой — такое же обледенелое корыто или скамейку. Семейные не ленятся затаскивать и сани-розвальни. Звенит гармонь, звенят в морозном воздухе песни, раздается смех — такие праздники не обходятся без скоморохов. Звенит, гудит Пустой лоб, вихрем несутся с горы санки и ледянки, ухарски гикают ребята, радостно взвизгивают девушки.
Бывает, что розвальни опрокидываются на середине горы и все, кто набивается в них, летят в белопенный снег. Какая тогда подымается кутерьма, сколько крика и визга! Но вот один встал, другой, отряхнулись от снега и — опять потащили сани на гору.
Незабываемый праздник! Кому хоть раз пришлось его праздновать — будет помнить всю жизнь.
Вот и Саньке нынешний Новый год остался памятным, как ни один другой праздник.
Пришел он на Пустой лоб с обшитыми лубом санками. И, конечно же, острые озорные глаза парня сразу заметили под березами стоявших кучкой девушек. Санька направился к ним.
— Ну, синички, садитесь, прокачу!
— Лиду Пакетову прокати, — выкрикнул кто-то из девчонок.
— И ее, и тебя. Места хватит. Давайте, давайте смелее.
— Анка, иди, — девушки вытолкнули вперед Анну.
— Иди, иди, Анка, — позвал ее и Санька.
Не очень-то охотно садились девушки в Санькины санки потому, что многие из них уже знали: озорной парень этот имеет привычку, пока сани катятся вниз, сбрасывать их одну за другой.
Анка то ли не знала Санькиных причуд, то ли хотела показать, что она не робкого десятка, только не раздумывая подошла к Саньке и уселась с ним рядом.
Санька оттолкнул сани, и они, набирая скорость, помчались вниз. Парень обхватил девушку — а как же, чтобы не выпала из саней! — и все плотнее и плотнее прижимал к себе. Та пыталась вырываться, но Саньке все же удалось и раз, н два поцеловать ее.
«А ведь она — красивая! — сделал для себя открытие Санька. — И как это я до сих пор ее не замечал…»
А Анна, как только сани остановились, сразу же выпрыгнула из них. Санька заметил, что в глазах у нее стоят слезы. «Наверное, от ветра, — подумал Санька, — Не будет же девушка убиваться из-за того, что ее поцеловали». А пока он так думал, возбужденная, раскрасневшаяся Анка шагнула к нему и отвесила две, — должно быть, по одной за каждый поцелуй — звонкие пощечины.
— Вот тебе, бесстыжий! Вот!
И, утопая в сугробах, убежала прочь.
Ошеломленный, обескураженный Санька, не двигаясь с места, глядел вслед убегающей Анке, глядел на ее серый пуховый платок, на шубку, расшитую по подолу бисером и с непонятной ему самому настойчивостью продолжал задавать себе все тот же вопрос: и как это я до сих пор ее не замечал?..
Вот Анна вбежала в село и скрылась из виду. И только тогда Санька наконец очнулся от наваждения и огляделся вокруг. Вот его сани, а вон следы Анны. Убежала! Ну, это еще бы полбеды, что убежала. Все это: и как она убегала, и, главное, как отвешивала Саньке пощечины — все это видели девчонки — да и не только они — с горы. Какой позор! Какой позор!.. До Саньки донесся смех — это, конечно, над ним смеются. И, понурясь, он повез свои сани домой. Шел, стараясь ступать в Аннин след.
«Да как она осмелилась? — распалял он себя по дороге. — Думала ли она, на кого подняла руку? На первого парня по деревне… Да кто она есть? Подумаешь, среднюю школу окончила. Ну и что? Что из того? Мало ли теперь в Сявалкасах таких грамотных, но не попавших в институт, как Анна? И она, как и ее подруги, доит коров. Саньку любят ученые девушки, да еще как любят. А эта, видишь ли, возгордилась, занеслась и дает рукам волю. Ну, ничего, мы еще посмотрим, чья возьмет…»
Так закончился для Саньки новогодний праздник.
А спустя неделю, вечером, когда Анна выходила из клуба, Санька обхватил ее сзади своими ручищами. На этот раз обхватил осторожно, деликатно.
— Опять станешь ругаться? Или сменишь гнев на милость?
— Чего ты пристаешь, как репей? — Анна не оттолкнула Саньку, по говорила резко, холодно.
— Ты уж не ругайся, Анна, — тихо попросил Санька и сам себе удивился, услышав умоляющие нотки в голосе.
— Ну, что тебе?.. Вон иди, тебя Лида ждет. Она ученая и тебя научит.
— У меня и своего ума хватает, — ответил Санька, а про себя подумал, что Анна словно читает его мысли.
Он постоял еще немного, потоптался и, не зная, что еще сказать, предложил Анне проводить ее.
— Спасибо, я и сама хорошо знаю, где мой дом, — все так же резко ответила Анна. — Не овца — не затеряюсь. Провожай тех, кто может заблудиться.
Вот и поговори с этой гордячкой!
Но ему все еще не хотелось верить, что в Сявалкасах нашлась девушка, не принимающая его ухаживаний. Просто надо лучше подумать, с какого конца к ней подойти. Или, как говорят военные, надо сменить тактику. Может, даже следует что-то пообещать, намекнуть на будущее.
И в другой раз, так же на выходе из клуба, Санька без всяких дипломатических заходов и подходов бухнул Анне:
— Много говорить не стану: выйдешь за меня замуж? — И добавил, должно быть, для большей солидности: — Вот моя философия.
— Белены еще не объелась, — коротко и с прежней дерзостью ответила Анна.
Но Санька и после этого не отступился от девушки. Он решил долбить, как дятел, по одному месту, авось п до сердцевины продолбит. Встречая Анну, он снова и снова говорил ей те самые слова:
— Пойдешь за меня замуж?
— Ты бы выбросил это из головы. Начал бы учиться, парень ты неглупый. Поступай в институт, тогда для глупостей у тебя времени не будет оставаться.
— При моей работе не обязательно иметь высшее образование.
— Образование — оно ни для кого не лишнее.
Разговаривала Анна с Санькой все так же строго, но уже без прежней неприязни и насмешливости. И провожать ее из клуба разрешать стала. Раньше все держалась от Саньки подальше, а теперь сама норовила попасться на глаза. Оно, конечно, чужая душа, да еще девичья, потемки. Но все же лед, похоже, тронулся. И на прошлой неделе на его «традиционный вопрос» Анна ответила так: «Не спеши. Кончу учиться — скажу определенно».
Такой ответ сначала обрадовал Саньку. Но потом он подумал-подумал и перестал радоваться. Должно быть, у Анны есть жених. Нет, не здесь, в Сявалкасах, — если бы здешний был, все село, и Санька в том числе, знали бы об этом — жених у Анны где-то на стороне, а всего скорее — в техникуме. Во время экзаменов они встречаются, и парень крутит девчонке мозги.
Когда же Санька увидел, как Анна зашла в избу к Павлу, и как потом они, рука в руке, направились к клубу — он отбросил свое прежнее предположение насчет техникумовского жениха Анны. Отбросил и не знал, что теперь подумать, как себя вести.
«Кончу учиться — скажу определенно». Считай, что уже сказала. Вот кого она, оказывается, ждала. Хорош товарищ и Павел: не успел приехать и уже… Впрочем, Павел тут ни при чем. Он-то ведь даже и знать не знает, что Саньке нравится Анна…
3
К обеду Анна закончила прием аптеки. Перед тем как ставить в шкафы лекарства, она потерла ватой, смоченной в эфире, все склянки и пузырьки. Пергаментную бумагу, которой была покрыта банка с кристаллическим йодом, пришлось заменить: она вся почернела от времени. Нашла посуду для порошков, наклеила новые этикетки.
По правилам фармакологии ядовитые лекарства должны содержаться отдельно. Это Анна знала. Но что делать, если нет свободного шкафа?! Пришлось положить вместе с остальными, написав на полке с ядовитыми веществами по-латыни «фенено», а в довершение еще и занавесить ее марлей.
Приведенное в порядок помещение аптеки вроде бы даже посветлело.
— Шик-блеск, красота! Вот это я понимаю, — ветфельдшер Костя Коновалов оглядел аптеку и сел за стол подписывать акт сдачи-приема. — Все же работа в аптеке, как там и что ни говори, не мужское дело… Готово, подписал. И вообще-то говоря, нынче с тебя, Анна Николаевна полагается пол-литра. Спрашивать, правда, не спрашиваю — что спросишь с девушки?! Однако же помни, что ты в долгу. И один совет на прощание. Скотский доктор должен быть безжалостен, как пират. Особенно не жалей опухолей: режь, коли. Если что не знаешь или в чем сомневаешься — милости прошу ко мне на участок. На первое время сам буду захаживать.
— Спасибо.
Костя попрощался и ушел. Анна осталась одна.
Теперь ее заботой будет здоровье всего колхозного скота. «Скотский доктор», наверное, будут звать ее на селе. Что ж, пусть зовут. Вот только диплома у нее еще нет, через два месяца госэкзамены. Ну, да разве в дипломе дело. Главное, чтобы работа нравилась. А ей работа нравится.
