Николай Самохин - Прощание с весельем
Ветераны группы здоровья, наоборот, еще громче бьют тревогу. Они надеялись, что после их вмешательства сочинителя сотрут в порошок и по ветру развеют, а он, оказывается, жив. И опять жжет (ветеранам кажется — пуще прежнего). Заручившись поддержкой секции «моржей», они снова пишут — теперь уже непосредственно в Минздрав и ВЦСПС.
В местную писательскую организацию ответственному товарищу звонят из высокой инстанции.
— Послушайте, — говорят, — как там у вас… этот… все еще жжет?
— Жжет, — тоскливо вздыхает ответственный.
— Хм… Мы, конечно, понимаем: вольному — воля. Не хотелось бы вмешиваться. Но ведь общественность негодует. Вы бы как-нибудь того… побеседовали бы с ним, что ли… в деликатной форме.
— Да мы уж беседовали.
— Ну? И что же он?
— Да говорит, глас к нему воззвал.
— Что-что? Какой глас? Чей?
— Да вот… минуточку… он тут нечто вроде объяснительной представил… Ага! Вот Бога глас к нему воззвал, пишет.
— Ах, бога!.. Интересно! Так у вас что же там — веротерпимость?
Наконец и коллеги начинают роптать. Вчерашние приятели. Дескать, хорошенькое дело! Он будет глаголом жечь, а мы за него отдувайся. Вот пожалуйста: в двух санаторных путевках отказали — действительному члену географического общества и диетчику. Еще и намекнули оскорбительно: вас, мол, пусти туда, а вы полсанатория выжжете. Знаем вашего брата… Подлестничному дарованию очередь на квартиру передвинули. Он уже и новый паспорт выправил (кое-как уговорили), а его — в хвост. И опять: знаем вашего брата!.. А какого такого брата? Этого, что ли? Тоже… брат выискался!
И сидит невольник сомнительного способа, весь обклеенный ярлыками (спереди — «пророк», сзади — «отступник», с левого боку — «печально знаменитый», с правого — «скандально известный»), сидит и думает: «Что же делать-то теперь? Куда податься?.. Нешто в географическое общество вступить? Или уж сразу под лестницу?»
