Мариэтта Шагинян - Кик

Игуменьей! Ты, старица, в лесу
Пред соснами да сусликом ужели
О выборах душою помышляешь?
Да что тебя — ни гнев, ни гром, ни враг,
Ни кони в алтаре не проучили?

Дондеже не прислал митрополит…

О!

      Вот вам, вот вам, вот!

                                        Сестрица!
Рипсимия!

                   Нет, не сестрица я!
Княгиня я, — опять княгиня Ольга
Собесская!

Уж двадцать лет, как умер князь Игнат
Собесский — муж мой, Пензы губернатор.
Ни крепкие затворы на дверях,
Ни когти императорского герба,
Ни синие жандармские мундиры,
Ни золото в отцовских сундуках
Его спасти от смерти не сумели!
…Я замуж вышла. Светлый брачный пир
Был бомбой разнесен. Мы схоронились
Меж четырех, напуганные, стен,
Балы, собранья, зрелища покинув.
Но адская разорвалась машина
Под нашей спальней. Сыном тяжела,
Дрожала я за каждый шаг супруга,
Любимого хотела я собой
Укрыть: не ел, не пил, не спал он,
Покуда я не съем, не выпью, прежде
Чем он, не лягу на кровать. Однажды
От свекра мы в карете возвращались,
Ребенок был у груди. Князь Игнат
Шинель свою на плечи мне накинул…
Вдруг просвистела сквозь окошко пуля,
И вздрогнул сын, и челюсти его
В предсмертной судороге грудь мне сжали…
Вскричал тогда непозабытый голос:
— Вон из кареты! Вот он, губернатор! —
Треск выстрела — и умер князь Игнат…

Оставь воспоминанья. Ночь идет.
Игуменьи Оларии останки
Пора предать святому погребенью.

Царю небесный, разве твой чертог,
Прибежище измученных, — надежней,
Чем крепкие земных царей замки?
Укрылась я от мук в монастыре,—
Но тот же враг, захлебываясь кровью,
Мальчишка, сын убийцы князь Игната,
Клыком изрыл смиренную обитель
И скотским в ней навозом наследил.
Ужели прав был старый ловчий деда,
Что крепостные помнил времена?
Мне, девочке, твердил он: «От медведя
Коль хошь уйти, так надо на медведя
Идти, дружок».

                       Так, господи, помилуй!
Воззрят на тя, которого пронзили…
Евангелья за упокой читайте!

«…Убить его искали иудеи
За то, что он не только нарушал
Субботу…»

                    «…Истинно вам говорю,
Аз воскрешу его в последний день…»
Сестра Рипсимия, молись!

                                           «Огонь,
Огонь пришел я низвести на землю!»

Воистину сестра ума лишилась!
Читает «в запаление огня»
Взамен «за упокой».

                             Эй, бог вам в помощь!
Кого хороните, святые жены?

Оларию-игуменью. Не ты ли,
Честной отец, отшельник здешних мест?
Есть у меня покойницы письмо
К отшельнику, отцу Нафунаилу,—
К нему и шли мы всем монастырем.

Давно ли мать Олария скончалась?

Тому три ночи.

                          Царствие тебе
Небесное, святая матерь!

                                         Вот
Письмо, отец.

                       «Антихрист ныне близко.
Врагами осквернен наш монастырь.
Мой час настал. Но ты, Нафунаил,
Спаси от поруганья и приют дай
Одиннадцати сестрам. А потом
Их тайно отошли в Константинополь».
Легко сказать! Константинополь! Тайно!
Дать им приют, когда большевики
Опять отвоевали побережье
И красными полным-полны леса.
Одиннадцать сестер! Ну, удружила
Покойница! Вертайте-ка назад.
Вам отведут в монастыре по келье,
Земли дадут. Советских дураков
Задобрите советскими речами,
Объявите коммуну трудовую, —
Прокормитесь.

                         Отец Нафунаил!

Ну что еще — «отец Нафунаил»!
Куда вас деть? Вы ладаном пропахли.
Не ровен час — погубите меня.

Отец Нафунаил!

                         Вот разве это?
Мне девку надобно в притон портовый,
Одну иль две.

                       Так будь же трижды проклят,
Волк в шкуре овна! Шелудивый пес,
Болячками смердящими покрытый,
Скребись, не наскребаясь! Сестры, полно
Надеяться на помощь сатаны.
Один господь своих детей печальник.
Он нам укажет путь. Вперед! Идемте!

Кто б ни был ты, — мошенник или черт,
Бери меня, старик, в притон портовый!

Эй, кто идет?

                     Свои.

                                Пароль?

                                            «Победа».

Документы, товарищ.

                                Получай.

Их здесь не ждут. Они на Бу-Ульгене.
Миронов, свету!

                         Мы — на Бу-Ульгене.
Молчок, товарищи. Понятно?

                                             Да.
Где заночуете?

У предревкома.

Миронов, проводи их к предревкому!